Ольга Дрёмова - Иллюзия любви. Сломанные крылья
— Семён, мне нужно с тобой серьёзно поговорить, — Надежда нажала на кнопку телевизионного пульта, и изображение, сплющившись в узкую горизонтальную полосу, исчезло с экрана.
— Мам… — на лице Семёна появилось недовольное выражение. — А это обязательно делать именно сейчас? В кои-то веки по ящику что-то дельное крутят. Может, отложим? Или у тебя что-то срочное?
— Да как тебе сказать… — Надежда набрала в грудь побольше воздуха. — Не знаю, насколько это срочно, но… — она на мгновение затихла, не зная, как приступить к делу.
— Да что случилось-то? На тебе лица нет. Ты что, заболела? — Семён с беспокойством посмотрел на мать.
— Нет, я вполне здорова.
— Тебя увольняют с работы? — предположил сын.
— Нет, с работой тоже всё в порядке.
— Тогда что? — не на шутку обеспокоенный странным выражением лица матери Семён замер в кресле и приготовился к плохим известиям.
— Я даже не знаю, как тебе об этом сказать… — Надежда придвинула стул к креслу, на котором восседал сын, и села напротив. — Сёмушка, я хочу спросить, как ты отнесёшься к тому, чтобы я вышла замуж?
— Чего-чего?! Я не понял, — вытянув шею, Тополь подался всем телом вперёд.
— Я собралась замуж, — негромко повторила Надежда и бросила на сына неуверенный взгляд.
— Ни фига себе… — он вытянул губы трубочкой и удивлённо присвистнул. — И за кого же?
— За Руслана.
— О как… — Семён на миг застыл, обдумывая услышанное. — А зачем, если не секрет?
— Что — зачем? — не поняла Надежда.
— Зачем тебе замуж? Тебе что, одного раза не хватило? Или жизнь тебя ничему не учит? Нам что, плохо вдвоём?
— Ну, почему же плохо? — растерянно произнесла она.
— Тогда зачем нам кто-то третий?
— Выслушай меня и, если сможешь, постарайся понять. Мне уже сорок… — негромко начала Надежда, но сын мгновенно перебил:
— Вот именно, сорок! Тебе уже сорок, а ты всё строишь из себя девочку-ромашечку! Надо же, курам на смех — замуж она собралась! Ты ещё в тюль замотайся и белый цветочек в волосы пихни!
— Что за тон? — побледнела Надежда.
— А на что ты рассчитывала?! — сверкнул Семён глазами. — Интересное дело, ты решила привести в дом какого-то чужого мужика, которого я и в лицо-то толком не знаю, а я должен этому обрадоваться, так что ли? Да на что он мне сдался, твой Руслан?
— Послушай, Сёма… — Надежда взялась за нижнюю пуговичку длинной шёлковой блузки и принялась её нервно теребить. — Мне очень нелегко об этом говорить, тем более с сыном, но ты должен понять, что я — не только твоя мать, я ещё и женщина.
— Да что ты говоришь, — с придыханием выдавил он. — А я и не догадывался. Ну, надо же!
— Семён, сорок — это не старость.
— Угу, первая молодость.
— Зачем ты так со мной?
— А ты?! — неожиданно синие глаза Тополя полыхнули огнём. — Что ты хочешь от меня услышать? Что я благословляю твой брак и желаю тебе с этим мужиком великого и безграничного счастья? — прищурившись, Тополь на миг замолчал и смерил мать уничижительным взглядом. — Да за кого ты меня принимаешь? Кто он мне есть, твой распрекрасный Руслан?
— Семён, почему бы тебе хотя бы раз в жизни не подумать о ком-нибудь ещё, кроме себя? — негромко уронила Надежда.
— Вот только не стоит давить на сознательность! — тут же взвился он. — Много ты обо мне думала, когда решила привести в наш дом неизвестно кого?! Двадцать лет мы жили с тобой душа в душу, и вдруг ты мне объявляешь, что нашёлся кто-то, кто значит для тебя больше, чем я!
— Ты не так меня понял! — Надежда подалась вперёд, но Семён предостерегающе выставил перед собой руку.
— Я всё понял как надо и хочу сказать, что такое положение дел меня не устраивает. Хочется тебе или нет, но придётся делать выбор: или он, или я.
— Но почему так? — Надежда бессильно уронила руки на колени. — Давай поговорим, сынок! Дороже тебя в моей жизни никогда никого не было. Всё, что я могла, я отдавала тебе одному, не считаясь ни со временем, ни со своими желаниями — ни с чем. Двадцать лет ты был светом в моём окошке, единственным светом, ради которого я жила. Ни нужда, ни голод, ни трудности — ничто не могло заставить меня предать тебя, потому что ты — самое дорогое, что у меня есть… — она судорожно сглотнула. — Пока ты был мал и нуждался в моей защите и помощи, я никогда не отнимала своих крыльев, расправленных над тобой, хотя иногда мне приходилось бороться в одиночку против целого мира…
— Ты собираешься выжать из меня скупую мужскую слезу? — с насмешкой перебил Семён. — Если так, то напрасно. Усидеть на двух стульях ещё не получалось ни у кого, даже у таких артистических натур, как ты, мамочка. Делить тебя с кем бы то ни было я не намерен, — он мстительно улыбнулся. — Если твой Руслан хоть раз переступит порог нашего дома, ноги моей здесь больше не будет, так и знай. Выбор за тобой.
* * *— А чего я знаю… чего ты не знаешь… — Вадик глубоко затянулся и, медленно выпуская дым через ноздри, загадочно улыбнулся. — Вот в жизни не угадаешь.
— А что, стоит погадать? — Семён тоже набрал в рот дыма, но, не глотая, тут же выпустил его обратно.
Тополь вообще дыма не любил и, можно сказать, по-настоящему, взатяг, никогда не курил, а только так, для вида, полоскал рот, выпуская дым длинной сизой струйкой. Стоя под навесом родного института, он добровольно составлял компанию тем, кто готов был забыть дома всё, что угодно, от кошелька до собственной головы, но только не сигареты. Если бы Семёна спросили, зачем он мается подобной глупостью, пуская на ветер и деньги, и дым без особенной надобности, он, пожалуй, затруднился бы ответить однозначно. С одной стороны, оставаться к двадцати годам некурящим было как-то неловко, с другой — наверное, подобное времяпрепровождение уже вошло у него в привычку, да и потом, все важные дела и события обсуждались всегда именно под козырьком родных пенатов, а никак не на лекциях и семинарах.
— Не знаю, насколько тебя это заинтересует, но говорят, что Ирка скоро замуж выходит, — Вадик с прищуром посмотрел на Тополя и невольно улыбнулся, заметив, как дёрнулось его лицо.
— Ирка? Это ты про Хрусталёву, что ли? И кто же тебе такое сказал?
— Вчера вечером эту стра-а-ашную тайну мне поведала Маринка, — Вадик понизил голос до шёпота и, качнувшись, вплотную приблизился к Тополю. — Но это военная тайна, ты же понимаешь? Мне строго-настрого велено беречь её как зеницу ока, особенно от тебя.
— Да ну, быть того не может! — Семён небрежно махнул рукой. — Это всё девчоночьи штучки. Твоя же Маринка всю эту чушь на пару с Иркой и выдумала.
— Это ещё почему?
