Прощай, Алиса! (СИ) - Ловыгина Маша

— Я не могу… — прошептала она и сжала зубы.

День клонился к вечеру. Соседка, полная смешливая женщина с толстой косой вокруг затылка, вышла в огород. Поливая грядки, она что-то напевала, отмахиваясь от одуревших на солнцепеке насекомых.

Гинта стояла у окна, бездумно пялясь в ее сторону и думая о своем.

Соседка заметила ее и помахала рукой. Гинта вздрогнула и кивнула, не в силах выдавить из себя улыбку. Впрочем, улыбка как раз была бы лишней. Для всех Гинта — замкнутая в себе одиночка, и стоит придерживаться этого до самого конца.

— До конца, — повторила она и приоткрыла ставни чуть шире, а плотные шторы, наоборот, сдвинула внахлест, чтобы сквозь них невозможно было разглядеть, что происходит внутри.

Проверив еще раз входную дверь и убедившись, что она заперта, Гинта пошла на кухню. Здесь окно было закрыто. Открыв духовку, женщина просунула руку внутрь и достала сверток. Взвесив в ладони, она положила его на стол и села рядом, на табурете. Прислонившись спиной к стене, закрыла глаза и стала ждать, когда на улице окончательно стемнеет.

… Она открыла глаза, словно внутри нее прозвенел звонок будильника. Плотная чернота, окружавшая Гинту, постепенно рассеялась, уступив место сероватым очертаниям мебели. Возможно, это только ей казалось, и ее собственная память лишь услужливо подсказывала месторасположение вещей, заботясь о том, чтобы она случайно не потеряла ориентацию.

Ухватившись за стену, Гинта Наощупь направилась в комнату. Небольшая лампа под пыльным абажуром отбрасывала тусклый свет, в пятне которого скудная обстановка выглядела особенно тоскливо. Но Гинте на это было наплевать. Она несколько раз прошлась мимо окна, потом выглянула, раздвинув небольшую щель. Отметила про себя, что окна соседей тоже освещены — голубоватые всполохи намекали на работающий телевизор, которого в доме Гинты не было. Соседская девчонка по вечерам смотрела сериалы или выступления звезд, и Гинта слышала отголоски музыки даже через огород.

Часы показывали девять. В это время жители Тимашаевска уже разбредались по домам. Конечно, в центре всю ночь работали ресторан и пивной бар, но здесь, на окраине города, жизнь практически затихла.

Гинта несколько раз сжала и разжала пальцы, прислушиваясь к себе. Затем потянулась и покрутила головой. Порывшись на полке, взяла блистер с обезболивающим и выдавила пару таблеток. Подумав, отложила одну, а вторую закинула в рот.

Она стащила с себя платье и надела темные брюки, провисевшие в шкафу с самого ее приезда. Черная водолазка повисла на ней, словно принадлежала другому человеку. Гинта и не заметила, что похудела на несколько килограммов. Собрав волосы в хвост, она сцепила их резинкой и подобрала кончики, закрепив так, чтобы они не болтались и не мешали.

Вместо старых растоптанных туфель она надела короткие полусапожки, в которых ходила осенью. Удобные, из мягкой кожи и без каблука, они не чувствовались на ноге и не стесняли движений. Гинта вскрыла упаковку с новыми колготками, разрезала черный капрон с двух сторон, а затем сделала дырки на расстоянии вытянутого указательного пальца.

Когда шелковистая поверхность коснулась ее волос, вокруг головы защелкало и заискрило, а по коже побежали мурашки. Гинта пригладила импровизированную маску и немного расширила глазные проемы. Оказавшись в черном коконе с ног до головы, она сразу же почувствовала себя увереннее.

Палец еще саднил. Ранка никак не хотела затягиваться, но Гинта отказалась от пластыря или клея. Металл нужно было чувствовать кожей.

Она вернулась на кухню и опустила ладонь на сверток, вызывая в памяти его очертания и тяжесть. Легкая волна возбуждения коснулась ее щек, и Гинта поморщила приплюснутый синтетикой нос.

Размотав ткань, Гинта взяла в руки пистолет и погладила его, будто котенка. Привычно перещелкнув затвор, она наощупь проверила патроны, а затем сняла с предохранителя.

Из дома она вышла через заднюю дверь, убрав с ручки заткнутую поперек несколько месяцев назад палку от швабры.

На улице немного посвежело. Сквозь деревянный порожек проросла высокая сочная крапива. Гинта прикрыла дверь и тихо шмыгнула за угол, чтобы затем пересечь старый сад. Ей не пришлось перелезать через забор — доски разошлись от времени, и Гинта просто пролезла в образовавшийся проем.

К дому Бражникова она пробиралась кустами, и когда оказалась у задней части его забора, то вся взмокла от напряжения. Забор был высокий, опоясанный по верху острыми вензелями. Окна второго этажа были темны. Гинта двигалась вперед, вглядываясь в светлеющую стену, пока не увидела заднюю калитку. Она оказалась чуть ниже основной части, но главное, что поняла Гинта, было то, что дверь не была предназначена для проезда. Несколько минут женщина потратила на то, чтобы принять решение. Забраться наверх у нее бы не получилось в любом случае, потому что полученное ранение ограничивало движения, и это могло подвести в любой момент.

Гинта присела на корточки и уперлась лбом в железную дверь. Она просидела так какое-то время, пока не услышала глухой стук. Вздрогнув, Гинта поднялась и прижалась ухом к стыку двери.

Звук повторился, а следом послышались два негромких голоса. Гинта ждала, уже понимая, что глухой звук ни что иное, как стук лопат.

Собаки молчали, и Гинта сделала вывод, что Бражников позаботился обо всем заранее, вероятно подмешав в еду снотворное.

Когда зашумел автомобильный мотор, Гинта вскинулась и рванула вдоль забора к главным воротам, коря себя за то, что не подумала обо всем заранее. Машина Бражникова была внутри — свет фар пробивал ночную мглу. Затем он погас. Гинта спряталась в зарослях чуть в отдалении и нащупала в кармане пистолет. Она замерла, слившись с темнотой и выкинув из головы любые мысли. Дыхание ее стало выравниваться, боль отступила на задний план. Сконцентрировавшись на одной точке, женщина поерзала ногами, занимая устойчивую позицию и очень медленно опустила локоть на колено.

Ворота раскрылись. Кто-то сделал это вручную, чтобы не создавать лишнего шума и не пользоваться электричеством.

Гинта подалась вперед, вытягивая кисть с зажатым пистолетом и не обращая внимания на колючие ветки и жужжащих вокруг лица комаров.

Фары осветили дорогу. Автомобиль стал выезжать из ворот. Гинта не могла разглядеть того, кто сидел за рулем, но она и не собиралась этого делать. Вытянув руку, она вдохнула, а затем, на медленном выдохе, чуть опустив кисть, выстрелила. Раздался хлопок. Машина продолжала двигаться вперед. Гинта прищурила правый глаз и, сдвинув руку левее, снова выстрелила. После того, как раздался второй хлопок, Гинта обхватила рукоять пистолета второй рукой, немного ослабив указательный палец с пульсирующей ранкой.

Автомобиль наконец остановился, но мотор продолжал работать. Вышли двое. В свете фар мелькнула высокая фигура. Вторая, приземистее и крупнее, лишь на мгновение попала в световой блок, но этого хватило, чтобы Гинта сделала выстрел.

«Без колес, как без ног…» — с усмешкой подумала она.

Вопль, больше похожий на рев раненого зверя, разрезал ночную улицу и тут же сдавленно умолк. Следом за ним послышалось глухое бормотание, а затем быстрые шаги, переходящие в бег. Гинта прикусила нижнюю губу, удерживая себя от того, чтобы броситься следом. Затем попятилась и, согнувшись, скрылась в ночи.

Гинта успела заскочить в дом через заднюю дверь и стянуть с головы капрон, когда услышала на улице перекликающиеся голоса соседей.

Кожа чесалась и зудела, волосы на висках взмокли. Гинта растерла щеки ладонями и, на ходу выпрыгивая из сапожек и штанов, кинулась на кухню, где обмотала пистолет тряпкой и сунула его обратно в духовку, заставив кастрюлями и сковородками. Пистолет был трофейный, без глушителя, и достался ей в одной из поездок в Сирию, куда она летала в качестве военного врача. Она не думала, что когда-нибудь воспользуется им по прямому назначению, но держала оружие поблизости, так и не научившись до конца доверять мирной тишине.