Татьяна Алюшина - Я подарю тебе любовь
— Я-то знаю, чего хочу, а вот чего хочешь ты, Василий Федорович? — спросила Лена.
Он остановился, снова, медленно, повернулся к ней.
— Как все, — поколебавшись, все-таки ответил он.
— Желания у людей разные, — не приняла такого ответа Ленка. — Вот чего конкретно ты хочешь, не в данный момент, а по жизни?
— Я ж говорю, как все. Бабки, семью, работу, дом свой.
— И как ты собираешься это получить? Или у вас на помойке и такие богатства водятся? — спокойно поинтересовалась Лена.
А он разозлился! Сильно, аж глаза прищурил, выстрелив злым, недетским взглядом.
— Тебе какое дело? Что пристала?
— Может, помочь хочу, — выдвинула предположение Лена.
— Да пошла ты! Помочь она хочет! Конфетку дать, копейки сунуть, по голове погладить, а потом руки вымыть! Добренькая нашлась! Знаем мы вас добреньких. Одно зло от вас и неприятности! Ой-ой, бедный ребенок, и к ментам: государство обязано о вас позаботиться! Позаботилось уже, спасибо!
— Ну а если я, а не государство хочу о тебе позаботиться? — не меняя тона, спросила Лена.
— Да не смеши меня! Сытая, молодая москвичка — заботиться! — И, скривив презрительную мину, детским голоском: — Мамочкой моей стать?
— Ну, мамочкой не мамочкой, а твоим шансом выбраться из дерьма я вполне могу стать. Но это зависит от того, насколько ты сам хочешь из него выбраться.
— Еще от чего? — хмыкнул он.
— В первую очередь от того, получится у нас разговор на моих условиях или нет.
Он очень долго внимательно, придирчиво всматривался в выражение ее лица. Несколько минут. И, решив что-то, вернулся, прихрамывая, и сел за стол, напротив Лены.
— Спрашивай.
— Чаю еще хочешь?
Он снова посмотрел на нее тем же взглядом:
— Давай.
Лена встала, поставила чайник, принялась делать бутерброды.
— Сколько тебе лет, Василий Федорович?
— Девять, через два месяца десять будет.
— Тебе с колбасой, сыром или просто с маслом? — указав на хлеб, который держала в руке, спросила Лена.
— С колбасой, сыром и маслом.
Она кивнула и принялась намазывать хлеб, продолжая опрос:
— Ты откуда будешь?
— Из Казани.
— О, красивый город.
— Наверное, я не видел.
— Давно в бегах? — спросила, поставив перед ним тарелку с бутербродами и чашку горячего чая с лимоном.
— Восемь месяцев, — принимаясь за угощение, ответил он.
— Доктор сказал, что ты относительно чистый. Присматривал кто?
— Сам. Что, у меня рук нет? Мы ж на теплотрассе под заводом живем, там и краны есть с горячей и холодной водой.
— А чего в бега-то подался, от любви к приключениям и свободе?
— От жизни.
— Родители есть?
— Отца нет, мать бухает. Лишили родительских прав.
— Значит, из детского дома дернул. Как до Москвы-то добрался?
— По железке, как еще, на электричках. Тогда уж грамотный был, знал, как делать надо. А в первый раз облажался, поймали меня.
— Так, — предложила программу Лена, — обед у нас есть, времени сколько угодно. Посидим? Тебе, Василий Федорович, придется рассказать свою историю подробно и, как договорились, без вранья, чтобы я была полностью в курсе и мы с тобой могли решить, как действовать дальше и что необходимо предпринять. Договорились?
— Ладно, — подумав, степенно согласился он.
Тогда он рассказал все, что помнил. Это позже Лена узнала и выяснила все подробности из других источников.
Молодая, глупая девочка Вера бестошная, как говорят про таких в российской глубинке, что означает «бестолковый, ни к чему не пригодный человек», залетела в пятнадцать лет от соседского парня.
Жили они в большой богатой деревне, не помершей с распадом колхоза, а перешедшей в федеральную собственность пополам с чьей-то частной, что-то вроде развивающегося сельского предприятия. Одним словом, на плаву.
Верка согрешила с Федькой соседским, когда он приезжал из города к матери. Парень он был видный, умный и по тем меркам успешный. Армию отслужил и в Казань подался, к отцу, второй раз женившемуся на городской да там и осевшему. Федька устроился работать охранником и изредка наезжал к матери. В один из таких приездов и загулял с девчонкой-малолеткой. А она возьми и забеременей.
Чтоб под статью парень не попал, посовещались родители да поженили их. Мать Федькина всю свадьбу проплакала, Верку она терпеть не могла, считала, что она от другого нагуляла, а Федьку на себе женила. Да лучше уж так, чем сыну в тюрьму идти.
Уехали молодые сразу после свадьбы в Казань.
Ничего жили, если не считать, что отец Федькин с женой не сильно обрадовались — в трехкомнатной квартире, да двумя семьями, да еще ребенок на подходе.
Родила Верка Ваську, полгодика покормила грудью да отвезла родителям в деревню. Для них с Федькой работа нашлась, она продавцом, а он охранником на вещевом рынке.
Работали они много и весело, такая у них там компания подобралась продавцов и охранников свойская и разбитная.
В деревню, к родителям и сыну наведывались раз в месяц, себя показать, покрасоваться в новых вещах перед соседями, заработком похвастать, подарков привезти.
И все бы хорошо, да только стали они с друзьями новыми рыночными частенько загуливать с водочкой в ущерб работе. Жена отца быстро смекнула, куда что катится, заметив, что выпивания эти приобретают устойчивую каждодневную тенденцию, и потребовала, чтобы молодые немедленно съехали из дома.
Да куда?
Верка с Федькой хоть и неплохо зарабатывали, но денег таких, чтоб квартиру снимать да не впроголодь жить, не имели.
Жене отцовой от тетки по наследству досталась квартирушка малюсенькая в бывшем заводском доме на окраине, который уж лет пять под снос числился да еще раза три по пять числиться будет, а присматривать за жильем надо, вот она туда молодых и определила.
Тут они на свободе-то и оторвались по полной! В деревню ездить перестали — некогда, работа и выпивон дома каждый день. А вскоре их с рынка турнули взашей — Верку за то, что пьяная денег за проданный товар недосчиталась, а Федьку за то, что напился на работе.
А они уж за год трудовой базарной деятельности привыкли к постоянному «градусу», а тут невезуха такая, уволили, да еще деньги требуют возвращать, надо ж запить горе!
Полгода! Всего полгода хватило, чтобы опустились совсем. Барахтались как-то, на бухло ж надо! Верка где уборщицей, не задерживаясь больше двух месяцев, Федька грузчиком да на подхватах разных. Началась жизнь алкашная!
Где-то через год пьяный вдрызг Федька попер к магазину через дорогу, вывалившись прямо под колеса летевшего автомобиля.
