Полина Поплавская - Музыкант и модель
Стук в дверь заставил Люсию прерваться на самом интересном месте. Она не сомневалась, что это Эйприл, но увидела на пороге отца. В это время он мог быть где угодно, но только не дома.
– Люсия, извини, что побеспокоил. Эйприл приготовила черный пудинг с тыквой. Спустишься? – И он посмотрел на часы, давая понять, что время трапезы уже давно наступило.
Выражение опасения на ее лице сменилось ликованием человека, только что выплывшего на берег после кораблекрушения. Люсия не переставала удивляться тактичности отца. Несомненно, это он попросил Эйприл приготовить любимый ею с детства пудинг. Он сделал это, чтобы его дочь, у которой, по его представлениям, проблемы в личной жизни, не чувствовала себя виноватой из-за ночного отсутствия. Интересно, что он думает о ее исчезновениях? Люсия хотела ясности и понимания в отношениях с отцом, но не могла выдумывать истории о сердечных разговорах с подругами до первого луча солнца или прочей ерунде. Рассказать о своей любви Филиппу было не так просто, как Соледад. Он задавал светски-праведный тон, которому невозможно было не соответствовать. Не потому, что Филипп осудил бы ее, но потому, что здесь, в Англии, в его опрятном доме, такая позиция казалась единственно правильной.
– Папочка! – Люсия расцеловала отца и, уже выскочив в коридор, вспомнила, что письмо Кармелы не дочитано. – Я спущусь через пять минут, ладно?
Похождения Кармелы всегда вызывали у нее интерес, но сейчас – особенно, так как в строчках письма, то убористых, то размашистых, взлетающих или падающих, угадывалось нечто новое, не замечаемое за подругой ранее, возможно, настоящее увлечение. Люсию окрыляло чувство солидарности: она влюблена, как глупышка, но если уж сама Кармела волнуется, выводя имя своего спасателя, значит, это естественно и непорочно.
«Он не хотел меня замечать, а только рылся в бумагах и потягивал кофе! Я решила прорваться сквозь эту стену. Он мне сразу понравился. Его зовут Феликс Миро. У него низкий, хрипловатый голос. Когда он в ответ на мое обращение представился, в его взгляде читалось только: «Это чужая территория. Что тебе здесь нужно?» Я все проигнорировала и, подключив к делу чарующую улыбку, попросила у него интервью. Я говорила специально громко, чтобы все слышали и он не мог отказать перед столькими людьми. Но он посмел отвергнуть мое предложение: «Извините, сеньора Моралес…» Я тут же поправила его, сказав, что я – сеньорита, а он послал меня к какому-то Пако, который якобы знает больше, чем он. Но это все неправда! Я, конечно, опасалась, что Феликс, в котором сразу бросается в глаза что-то дикое, экзотическое, окажется на поверку самым обычным парнем, но интуиция подсказывала мне обратное. Так оно и вышло. Пепа рассказала мне потом, что все эти фотографии делал он, Феликс. «Наш скромный гений» – так она его назвала. Я попыталась заговорить с ним о фотографиях, но он откровенно издевался надо мной, а потом сбежал в кабинет шефа. И тут-то мне пришла в голову идея попроситься прийти к ним еще раз. «Один день из жизни сотрудников Армии Спасения» – это, по-моему, гениальная идея! Но принесет ли она плоды? Я сама не понимаю, зачем мне это нужно, но он второй день не выходит у меня из головы. Меня попросили приехать к девяти тридцати – что за издевательство – вставать в такую рань! Но я встала (до сих пор глаза слипаются), приехала и с ужасом обнаружила, что никого, кроме Пепы, в их нищенском офисе нет. Все уже разлетелись по делам. Целый день мне пришлось слушать лекции по фармакологии и оказанию первой помощи, смотреть, как корячатся скалолазы и участвовать в дурацком психотренинге. Но к вечеру небо сжалилось надо мной. Пепа, догадавшаяся, как мне кажется, об истинной цели моего визита, предложила мне заглянуть сегодня на вечеринку. Я сначала ушам своим не поверила: какие в этом заведении могут быть вечеринки? Но оказалось, что это проводы, – часть сотрудников едет завтра в Руанду. Я так боюсь, что он не придет! Жаль, что тебя нет рядом, подсказала бы, что мне надеть, чтобы не казаться там белой вороной. Вопрос этот мучает меня уже полчаса. Надо поторапливаться, а то опять безбожно опоздаю. Пока. Пожелай мне удачи! Кармела».
Близнецы болтали ногами, поправляя салфетки на груди. Эйприл наполнила тарелки аппетитным кушаньем. Люсии захотелось сказать ей в благодарность что-нибудь приятное, но, ловя воздух от отсутствия подходящих слов, она остановилась у края стола.
– Тебе звонил какой-то джентльмен, – учтивости ради вполголоса, но все-таки настолько громко, чтобы все слышали, сообщил Дэннис.
Люсия изо всех сил старалась остановить надвигавшееся смущение, но – до чего же несовершенно устроен человек – не могла совладать с собой.
– Наверное… это из образовательного центра…
Братья переглянулись, сдерживаясь, чтобы не подмигнуть друг другу.
– Присаживайся, кажется, пудинг сегодня удался на славу. – Филипп спас ее от атаки Дэнниса и Брэндона, но их инициативу переняла Эйприл:
– Ты записалась на какие-то курсы?
– Да… – Люсия запнулась на мгновение, – по психологии творчества, – закончила она как можно более естественно, уже поверив в собственную ложь, и напряглась в ожидании следующих вопросов. Но тут Бобби с визгом влетел в столовую. Дети еле удержались, чтобы не броситься обнимать своего любимца. Эйприл, держа на зубах очередную ехидность, принялась наполнять собачью миску громыхающим сухим кормом и за этим нелегким занятием – Бобби норовил выхватить еду прямо из пакета – забыла о своих намерениях. Пудинг был, по мнению Люсии, недостаточно сладким, совсем не таким, как готовила в детстве Соледад.
– У нашего трубача, – заговорил Филипп, расправляя салфетку кончиками пальцев с отшлифованными ногтями, – такая же молодая такса. Восемь месяцев.
– Девочка? – восторженно воскликнул Брэндон и судорожно проглотил большой кусок.
Филипп стыдливо захлопал глазами:
– Мальчик.
Бобби, подняв голову над пустой уже посудиной, грустно наблюдал всеобщий смех.
* * *Лиз гнала свой «форд-меркури» по направлению к Лондону. Она обожала скорость, ярко-зеленые холмы и виднеющиеся иногда между их лохматыми выпуклостями верхушки замков, но сейчас все это доставляло ей мало удовольствия. Этого у нее не отнимет никто и никогда. Это – обиталище ее души, даже более надежное, чем собственное сухощавое тело. А вот Дэвид… Она надеялась не застать его дома и продлить то счастливое время, когда можно принадлежать самой себе, но предчувствие подсказывало ей, что разговора с мужем не избежать. Она сбавила скорость и выбрала длинную дорогу.
Рабочие в синих комбинезонах возились с клумбами. Надо же, озабоченная состоянием Дэвида, она совсем забыла, что договаривалась с ними на прошлой неделе о починке фонтана и ограды. Тереза вышла на тропинку, чтобы встретить Лиз.
