Мередит Рич - Бижутерия
— Но теперь, когда я вернулась, ты меня любишь…
— Да, дорогая, люблю, — перебил он ее. — Одного человека в разное время можно любить и ненавидеть. Ты должна понять. Когда мы вместе, я тебе верен, я тебя люблю. Но когда ты ушла, я спал с другой женщиной.
— Что? — не поверила потрясенная Джуэл. — С какой еще женщиной?
— Ее зовут Речел. Но теперь, когда ты вернулась, мы не будем больше встречаться. Это не важно.
— Это важно для меня! Мы ссоримся, и ты тут же находишь мне замену! Чего ждать? Джуэл нет. Надо искать кого-нибудь еще. — Она изобразила русский выговор. — Бог мой, ты невозможен. Вот за это я тебя действительно ненавижу! Ну как ты мог?
— Вот видишь, — довольно хмыкнул Саша, — можно одновременно любить и ненавидеть человека.
— А-а-а-а! — в отчаянии возопила она.
Саша притянул ее к себе.
— Иди сюда, я тебе покажу, как сильно я тебя люблю. Я очень по тебе скучал. Мы больше никогда не будем друг друга ненавидеть.
— Саша, я тоже тебя люблю, но с тобой так трудно. Я ушла, потому что ты меня ударил. А вернулась не оттого, что смирилась. Попробуй ударь еще, и я уйду от тебя навсегда. Аминь.
Легкими поцелуями он изобразил на ее шее круг.
— Понимаю. И обещаю: как бы ты меня ни разозлила, больше никогда не трону. Даю слово. До этого я никогда не бил женщин и очень переживал.
Джуэл улыбнулась:
— Договорились. Я тоже обещаю тебя не бить.
В начале августа тысяча девятьсот семьдесят второго года Джуэл и Саша безо всякой пышности обвенчались в украинской православной церкви на Восточной Одиннадцатой улице. На церемонии присутствовали только Эдвард, Бетти, Юрий и Николай. Раньше Джуэл не очень задумывалась, насколько Саша был верующим. Но он настоял на том, чтобы их жизни соединил священник, а не какой-нибудь чиновник в городской канцелярии. Самой Джуэл было безразлично. Она все еще пребывала в шоке от того, как быстро развивались события.
Саша, страдания которого бесследно прошли, испытывал небывалый подъем от того, что Джуэл к нему вернулась. Он слышать не хотел о том, чтобы избавиться от ребенка.
— Аборт для нежеланных детей, — твердил он. — Это не о нас. Ты моя женщина и будешь рожать моих детей.
Детей он обожал, так он сам ей заявил. И обещал, что будет замечательным отцом. Брак для него много значил. И Саша настоял, чтобы они как можно быстрее зарегистрировали свои отношения.
— Не слабо: Джуэл Драгумис Робиновски! — Она похлопала себя по животу. — Как же жить с таким именем?
— Моя фамилия принесет тебе счастье, — ответил Саша. — И со мной ты будешь счастлива.
Джуэл посмотрела на него и улыбнулась:
— Буду… Ты прелесть, Саша, даже несмотря на то что самый несносный в мире человек.
— Вот в этом ты ошибаешься: самый несносный в мире человек — это ты. — Он усмехнулся. — И не будем больше спорить.
— Хорошо, на этот раз не будем, — согласилась Джуэл.
И они зажили семейной жизнью. Саша сделал ей обручальное кольцо — толстое, из переплетений желтого, червонного и белого золота. И под пару сплел такой же изящный обруч на шею.
— Элегантное ожерелье для элегантной шейки, — прокомментировал он, с нежностью застегивая замочек.
— А это тебе, — ответила она и подарила старинный, с узором медный самовар, который купила в украинском магазине на Восточной Семнадцатой улице.
В качестве свадебного подарка Эдвард дал им на неделю машину, Бетти выпросила у приятеля ключи от хижины в Адирондаке, Николай прислал шампанское и икру, а Юрий согласился ухаживать за Лизой, кошкой, которую оставил Женя, когда переезжал на другую квартиру. Но самый большой подарок Юрия был другим: к возвращению молодых в город он обещал подыскать себе новое жилье.
Эта неделя их медового месяца показалась Джуэл самой беззаботной в жизни. Они оба давно не бывали на природе, а хижина стояла на краю большого леса. За ней, у принадлежавшего домовладельцу прудика, расстилался широкий луг, поросший полевыми травами, одуванчиками, маргаритками и рудбекиями.
Сама хижина была по-деревенски очаровательна — со старинными медными горшочками, которыми до сих пор пользовались на кухне, огородом на заднем дворе и застекленной верандой с видом на пруд. Саша ловил форель, и они каждый вечер жарили ее на ужин.
Днем, пока он рыбачил или читал, Джуэл отправлялась побродить по округе и пособирать всякую всячину. Она возвращалась с малиной и ежевикой и делала из ягод начинку для пирожков и джем. Или покупала с лотка у дороги в полумиле от хижины свежую кукурузу и помидоры. Вынашивая ребенка, она ощущала жизнь и здоровье. Дурнота по утрам прекратилась. Вернулся аппетит. До нее стало доходить, что через шесть месяцев она родит. И Джуэл принялась перебирать имена.
— Что ты думаешь о Жасмин? — спросила она как-то вечером, отдыхая после бурной страсти.
— Хороший, сильный аромат, — отозвался Саша. — Мне нравится.
— Ты не понял. Я говорю об имени. Для ребенка. Если родится девочка.
Саша покачал головой:
— Плохая примета давать ребенку имя до того, как он появился на свет. И еще нельзя говорить, когда он родится.
— А как же быть, если кто-нибудь спросит? Нельзя же хлопать глазами и отвечать «Не знаю». Что мне делать с твоими суевериями?
— Отвечай: «Зимой».
Джуэл вздохнула:
— Значит, до рождения нельзя даже говорить об именах. По меньшей мере это же смешно.
— Ты можешь об именах думать. Но только про себя. Не обсуждай их со мной вслух.
— А что произойдет, если мы все же будем о них говорить? — заинтересовалась Джуэл.
— Ребенок может родиться мертвым… или больным. Лучше не испытывать судьбу. Понимаешь, дорогая? — Саша наклонился и снова ее поцеловал.
— Не очень. Но все это не повод для ссоры.
— Знаешь, я впервые с тех пор, как вырос, расслабился. Забыл, что значит отдыхать. Никакой работы, никаких сроков. Поток идей. У меня есть новые идеи насчет украшений. Романтических. Современных, но таких, будто они часть человеческого тела. — Он схватил со столика блокнот и быстрыми, уверенными линиями начал делать набросок. — Что-нибудь вроде этого. Может быть, из янтаря с серебром. Перед отъездом из Москвы я сделал много симпатичных вещиц из русского янтаря. Он тебе нравится?
— Да! — воскликнула Джуэл, еще не взглянув на рисунок. — Янтарь! Очень нравится!
Будет прекрасное имя для девочки[29].
Лето кончилось, наступила осень. Саша работал двадцать четыре часа в сутки. Теперь он делал украшения только для Сакса на Пятой авеню. Со смешанным чувством Джуэл бросила работу у Бетти, чтобы оставаться дома и помогать мужу.
