Люси Монро - Желая тебя
— Зачем бы ему это было делать?
— В ходе сбора данных было установлено, что у него была неустойчивая психика.
— Мой отец не был сумасшедшим.
— А его бывшие ученики говорят, что он был сторонником теории заговора.[34]
— Это не редкость в нашей стране.
Детектив, не удержавшись, хохотнул.
— Это верно, но ваш отец еще и жил по канонам этой теории, его образ жизни выходил далеко за рамки общепринятых норм.
— Быть непохожим на других — не значит быть сумасшедшим, и у моего отца не было ни одного повода для подрыва собственной школы. В подготовке элиты военнослужащих был смысл его жизни.
— Это обстоятельство мы обязательно изучим, поскольку пока никаких прямых доказательств о причастности вашего отца к взрыву у нас нет.
— Я понимаю, — ответила Джози, хотя такого развития сценария девушка не ожидала. — Что-нибудь еще, детектив?
— Также нами было обнаружено три транспортных средства, пострадавших при взрыве.
— В самом деле?
— И одно из них было зарегистрировано на вас, мисс Маккол.
— Ах да, моя машина оставалась в лагере той ночью.
— Я вас уже спрашивал об этом, но вы тогда ловко ушли от ответа, поэтому я вынужден снова задать вам тот же вопрос. Вы были в лагере отца, когда произошел взрыв, мисс Маккол?
— Теперь вы обвиняете меня в устройстве взрыва?
— По имеющимся у меня сведениям, при прохождении военной подготовки вашей специализацией были, как раз, взрывчатые вещества. Я не ошибаюсь?
— Да, но могу вас заверить, что тренировочную базу отца я не взрывала.
Как только она произнесла эти слова, к Джози подошел Даниэль и неподвижно замер возле нее. Девушка подняла на него вопрошающий взгляд, словно сама не могла решить, что ей отвечать дальше.
— Скажи правду, — едва слышно прошептал он.
Джози кивнула. В сложившейся ситуации она была готова пойти на это.
— Мисс Маккол, — снова донесся до нее голос детектива, — нам важна каждая мелочь для того, чтобы данное преступление было раскрыто.
— Значит, вы уверены, что это было преступление?
— Весьма вероятно, что да.
— Скажите, у вас есть другие подозреваемые, помимо меня и моего отца, — спросила Джози.
— Нет.
— А что насчет уверений средств массовой информации в том, что это было дело рук экотеррористов?
— Нам неизвестно, откуда они получили такую информацию, мисс Маккол. Мы обязаны расследовать со всей тщательностью любой случай пожара, представляющего угрозу национальному парку, но, в настоящий момент, мы не располагаем никакими доказательствами того, что это сделали экотеррористы.
— Значит, вы исключили эту версию?
Кто-нибудь должен сказать это репортерам, слоняющимся по ее лужайке.
— Не совсем.
Теперь она уже ничего не понимала.
— Мы надеялись, что вы сможете помочь нам пролить свет на загадочные обстоятельства взрыва.
— Я попытаюсь.
И Джози рассказала ему все, что произошло, начиная с того момента, как бессонница выгнала ее на ночную пробежку, и закончила сообщением о возможности засечь координаты местонахождения своего украденного ноутбука.
Еще она подробно описала детективу внешность псевдо-полицейского и даже назвала номерной знак патрульной машины, который так дальновидно запомнил Даниэль.
Окончив разговор, девушка повесила трубку и повернулась к нему:
— Они пришлют к нам детектива, он прибудет сюда через час или даже раньше. Ему понадобится резервная копия базы данных отца.
— Он обвинил тебя в установке заряда? — спросил ее Даниэль. Выражение лица у него, как обычно, было непроницаемым, но язык тела недвусмысленно давал понять, что мужчина едва сдерживает гнев.
— Не совсем. Мы с отцом являемся у них подозреваемыми номер один; то есть мы ими были, пока я не рассказала ему об обстоятельствах вчерашнего взлома и модуле GPS в моем ноутбуке. И еще он считает текущее местоположение ноутбука весьма любопытным.
Даниэль немного расслабился:
— Я тоже так считаю.
Мужчина, в задумчивости, потер подбородок большим и указательным пальцами.
— Значит, офицер Девон на самом деле полицейским не был.
— Во всяком случае, его фамилии нет в их базе.
— Он вел себя как солдат, но большинство полицейских из бывших военных, так что это не показалось мне чем-то необычным. Хотел бы я знать, как он сумел раздобыть патрульную машину.
— Так же, как и перевоплотился в полицейского, — девушка нахмурилась, жалея, что у них так мало информации, чтобы продолжить поиски. Чем дольше ее отец считался пропавшим без вести, тем выше была вероятность того, что с ним что-нибудь могло случиться. — Этот поддельный коп был мне совершенно незнаком.
Даниэль пожал плечами.
— В последние годы ты редко бывала в лагере отца. Наверняка, многих из тех, кто за это время прошел там подготовку, ты и в глаза никогда не видела.
— Каждое личное дело стажера содержит фотографию. Я сканировала их все, прежде чем ввести в компьютер. И не помню, чтобы кто-нибудь из них был похож на офицера Девона.
— Вряд ли ты обращала пристальное внимание на каждый снимок.
— Это так, — она и правда лишь мельком взглянула на каждую из фотографий стажеров.
— И хотя мы знаем, что школа была такой же мишенью, как и твой отец, мы не можем быть уверены, что надо искать именно бывшего стажера.
— Помимо преподавателей, бывшие и нынешние его ученики — это единственные люди, с которыми общался мой отец.
— Это то, что тебе известно.
— Да. В дневниках отец не раз упоминает о тех, с кем он служил во Вьетнаме. А я не помню, чтобы встречала хоть кого-то из них, но, несомненно, они поддерживали между собой связь.
— Обычное дело.
— Да, но многие из них уже умерли. Для отца это, наверно, было очень тяжело, но он никогда не говорил со мной об этом.
— Вы с отцом достаточно закрытые люди.
— Не такие уж закрытые, как я раньше думала, но наши отношения лучше, чем в семьях большинства его приятелей. У некоторых из тех, что умерли, даже некому было оплакать их кончину, кроме моего отца. Жаль, что он ничего не говорил мне. Я могла бы скорбеть вместе с ним.
— Он хотел уберечь тебя от этой уродливой стороны жизни.
— Думаю, ты прав. Но все это так грустно.
Внезапно глаза Даниэля сузились, будто его осенило.
— Что именно твой отец писал о тех армейских друзьях, что уже умерли?
— Лишь имена и то, где они жили, ну и краткая запись о том, что он присутствовал на их похоронах. Согласись, никто бы не смог упрекнуть отца в излишней цветистости слога.
