Ника Сафронова - Все мужчины её жизни
Снова то же кладбище за окном. Мокрый снежок. Сиротский завтрак в одиночестве, состоящий из кофе и куска засохшего сыра. Пробежка до автобусной остановки. Метро.
Трясясь в душном вагоне, я размышляла о том, как бы нам на чем-нибудь не спалиться. Привычные, в общем-то, думы, но на этот раз где-то в груди тревожно подсасывало. Нас расшифруют! Всенепременно! Я не выдержу. Растекусь под Мишиным взглядом, как масло по сковородке. Это раньше я наплела бы с три короба и глазом не моргнула. А теперь не смогу. Чувствую – не смогу.
В офисе за исключением Дороховой все были в сборе.
Увидев меня, коллектив возрадовался, стал осыпать приветственными речами. Я как-то невпопад отвечала. Через слово вворачивая зачем-то про вертолеты. Потом Ладка сказала, что его вельможество требует меня пред свои ясны очи – сразу же, как только я появлюсь. Я запаниковала еще больше. Раз требуют – значит ждут с нетерпением. Сейчас Вероника накинется на меня, едва я войду. Будет пытать с особым пристрастием и жестокостью.
Не в силах унять гулкое сердцебиение, я поднялась в кабинет.
Как ни странно, Миша оказался один. И к еще большему моему удивлению, он спал. Прямо за рабочим столом. Его неподвижная фигура в кресле с запрокинутой головой и сложенными на животе руками заставила меня улыбнуться. Захотелось отчебучить что-нибудь эдакое. Например, встать у него за спиной и до смерти напугать. Или, наоборот, наклонившись к самому уху, шепнуть: «С добрым утром, любимый».
Но стоило мне приблизиться, как Миша открыл глаза.
– О, Ирина, – смущенно пробормотал он, садясь ровнее, – ты как продолжение сна… такая же нереальная.
Он потер пальцами припухшие веки, но при этом и бровью не повел, чтобы кинуться мне навстречу, заключить в жаркие объятия. Из всех знаков внимания, оказанных мне, он только предложил занять место напротив. После этого сказал:
– Не обращай на меня внимания. Вчера Севиного сына крестили. Гудели аж до пяти утра. Так что вот, можешь поздравить меня с крестником.
– Талов! – перебила я его. – У тебя как с головой? Я тебя две недели не видела. И ты меня даже не поцелуешь?
Он посмотрел на меня очень странно. Хотел что-то ответить, но вместо этого достал сигареты и закурил. Хотя давным-давно бросил эту привычку.
Молчал он бесконечно долго, в задумчивости глядя на тлеющую в руке сигарету. Я за это время успела перебрать все возможные причины такого нетипичного его поведения. От Ладки до нежелания обострять конфликт с Вероникой.
Наконец Миша поднялся. Очевидно, приняв решение обойтись без объяснений. Подошел и как бы формально коснулся моей щеки:
– С приездом. Рад тебя видеть. – От него пахнуло сорокаградусной крепостью.
А еще теплом в сочетании с дымом и бергамотовой горечью, всегда превалирующей в Мишиной парфюмерии. Прибавить к тому холодок отчуждения и мои сочащиеся ревностью сердечные раны, вот и получился странный возбуждающий коктейль, от которого я разом охмелела.
Поймала Мишу за шею и, подавшись к нему, уткнулась носом в плечо.
– Нет, Талов. Ты просто так от меня не отделаешься, – проговорила я с нежностью.
А потом еще долго-долго и очень старательно вырисовывала пальцем каждую морщинку на его лице.
Он стоял напряженный и ждал. Смотрел на меня своими беспристрастными голубыми глазами. А когда я тронула их поцелуем, легко отстранился.
– Лучше не стоит. Того гляди, придет Вероника.
Вот это ударил! Я прямо почувствовала, как где-то в груди образовалась дыра. Такая же жгучая и внезапная, как если бы меня пронзили копьем. А потом, словно зловредная опухоль, от нее поползли метастазы.
Я улыбнулась:
– Понятно…
Наверное, мой оскал вышел гадким. И наплевать. Лишь бы не стоять теперь с глупо-растерянным видом.
– Боишься, что отлучат от сытой кормушки? Не бойся – я ухожу. – Отпуская, я легонько пихнула Талова.
– Ира, ну… – Он досадливо потер затылок. – Постой, не убегай!
Но я уже хлопнула дверью.
Сбежала по лестнице. Схватила с вешалки свое пальто и, ни с кем не простившись, выскочила на улицу. Пробежала до конца переулка, свернула за угол и сразу же юркнула в двери продуктового магазина. Если Талов и кинется в погоню, он меня нипочем не догонит.
Тем не менее решила пронаблюдать, кинется или нет.
Пристроившись возле витрины, я увидела Мишу почти сразу. Он стремительно вышел на перекресток. Повертел головой. Прошел еще немного вперед и наконец вытащил из кармана мобильник. «Сейчас будет звонить!» – со злорадством подумала я. И точно. Через секунду в сумке слаженно грянуло: «И нет нам покоя, гори, но живи…»
«То-то же! И не будет тебе отныне покоя. Мучайся, гад! – злопыхала я, игнорируя вызов. – Что бы там за это время ни произошло, знать ничего не хочу. К черту тебя с твоими проблемами!»
Талов порывистым жестом оборвал звонок. Пнул подвернувшуюся под ногу пустую банку. И побрел обратно.
Я на всякий случай выждала еще минуту. И только собралась уже было покинуть свое убежище, как сзади неожиданно раздалось:
– Чижова! Итить твою за ногу! Ты-то чего здесь забыла?
Обернувшись, я увидела Оксанку, направляющуюся к дверям. В каждой руке у нее было по небольшому пакету.
– А ты чего?
– Я вот пытаюсь сформировать комплект сувениров из Нижневартовска. Понятия не имею, что там может продаваться, но, думаю, все то же самое, что в Москве.
– Слушай, Оксанка, у меня тут с Таловым вышел небольшой конфуз. Короче, на работу я больше не вернусь. Во всяком случае, сегодня.
– Вот елки зеленые! А что у тебя с ним произошло?
– Да ну! Даже говорить не хочу на эту тему. Козел он, Оксан, понимаешь?
– Да куда уж понятнее? Только мне теперь тоже боязно в офис соваться. Я же про эту тмутаракань не знаю ничего. Уж тем более про вертолеты. Надо бы хоть в Интернете покопаться, что ли. Придумать стройный рассказ. А то проколемся где-нибудь как пить дать. Может, ну его на фиг? Махнем сейчас ко мне, нажремся с тоски. Ну и детали заодно обмозгуем.
– А давай! – недолго думая, согласилась я.
Мы поймали такси и уже через сорок минут были у Оксанки дома.
Пить решили настойку «Рябинушку» из комплекта «нижневартовских сувениров».
– Вот, смотри, – говорила Оксанка, перескакивая с сайта на сайт, – эту часть про гражданские и военные вертолеты можно взять отсюда. Ну, подумаешь, компания в Люберцах находится. Это же неважно. А вот здесь, глянь! Очень хорошо прописан портрет человека, выращенного в суровых условиях Севера. Видишь?
– Ну! И зачем он нам нужен? У нас же не про таежников фильм.
– Ну и что? Зато какая судьбина! Припишем ее главе вертолетной компании. Назовем его человеком с большой буквы «Ч». И скажем, что надо эту историю положить в основу сюжета. Снять фильм не о груде металла, а о личности, для которой вертолетостроение – дело всей жизни. Ну, это якобы для того, чтобы заочно снискать доверие у конечного потребителя. Опять же, режиссеру доставить приятное. Он ведь любит у нас снимать кино по-домашнему.
