Вера Копейко - Партнер для танго
Ирина смотрела вниз, на его лицо. Тень от обоев, освещенных солнцем, падала на него, придавая глазам зеленоватый оттенок. Как два бледно-зеленых светофора, мелькнуло в голове… А потом — ни единой мысли, как будто они с Антоном летели с огромной скоростью, которую разрешил им двойной зеленый…
Они лежали рядом и смотрели в окно. Солнце скрылось, по стеклу барабанил дождь.
— А что ты скажешь о тех, кто родился в дождь? — спросил Антон.
— О-о, им везет. Много денег.
— Если мы с тобой точно рассчитаем… закажем время и погоду… — бормотал он, положив руку ей на грудь, — то наши дети родятся в дождь.
Ирина усмехнулась.
— Не перепутать бы дождь с бурей. — Она уткнулась носом ему в щеку. — Но знаешь, я хочу тебя спросить… твое увлечение гонками на собаках, это опасно?
— Ты… боишься за меня?..
Антон почувствовал, как нежность заливает его. Такого никогда с ним не случалось.
— Ты сама каталась, — начал он спокойным голосом. — Я возьму тебя с собой на Чукотку. Ты поймешь, что это… это… такой адреналин!
— А я хочу взять тебя в Австрию, — сказала Ирина.
Она приготовилась объяснить, почему и зачем, но он быстро ответил:
— Согласен. На медовый месяц.
— Неужели? — Она приподнялась на локте.
— А ты хотела провести его как-нибудь иначе? — спросил Антон.
— Прямо вот так сразу и медовый, да?
— Я все равно поеду с тобой, без меня тебе не обойтись. — Он обнял ее и крепко прижал к себе. — Я всегда буду с тобой, — пробормотал он ей в ухо.
Ирина почувствовала, как губы дернулись. А Кирилл говорил иначе: «Ты мне нужна. Я никогда тебя не отпущу».
Как все просто и буднично вышло. Она хотела удивить Антона приглашением в Австрию. Но он отнесся к поездке естественно. Он на самом деле всегда хочет быть с ней? Значит, у них родство душ, а не только тел?
«И жили они душа в душу полвека», — всплыла строчка из детской сказки. Все правильно, согласилась она. Ни в одной сказке не найти: «Они жили тело в тело»…
35
— Значит, тыква везет меня на бал, — сказал Антон.
— Ага, ты у нас Золушка, — засмеялась Ирина.
— Разве нет?
— Да кто тебе позволит из бесценной тыквы сделать карету? — Она нарочито сурово сдвинула брови. — Тебе вполне годится самолет. — Она похлопала рукой по подлокотнику.
— Да, хотя он не ковер, — пробормотал Антон, сцепив пальцы. — Так хочется сказки…
— Ковер в самолете, на полу, — фыркнула она, наклонившись над пластиковым стаканом. Брызги минеральной воды взметнулись в воздух.
— Еще и плюется, — скривил губы Антон.
— Извини. Куда попала вода? Сейчас вытру. — Она взяла салфетку, потянулась к его лицу. Он перехватил ее руку и прижал к губам.
— Поймал. Я поймал. Тебя, — добавил он. Ирина не отнимала руку, чувствуя, как успокаиваются дрожащие пальцы.
— Ты… ты на самом деле не обижаешься на меня, что я потащила тебя с собой… не спросив?
— Ты давно утащила меня от меня, — сказал он. — С самого первого взгляда. Но я не сопротивляюсь.
Она хмыкнула.
— Так бывает?
— А ты не заметила?
Она наклонилась к нему, поцеловала в щеку.
— Знаешь, когда я диктовала твое имя жене Герда, то вдруг испугалась, когда ее голос потерялся в трубке… Что-то произошло на линии. А я подумала, может, это тайный знак… может, мне дается время осознать, что я делаю и почему?
— И почему? — спросил Антон.
— Потому что я… влюбилась. Вся. — Она вздохнула. — Да, вся, впервые в жизни. Мне захотелось, чтобы ты был рядом со мной всегда, — сказала она.
— Это… чистосердечное признание? — спросил Антон, наклоняясь к самому ее уху. Носом отодвинул прядь волос и легонько прихватил розовую мочку зубами.
— Ох, что ты делаешь! — От внезапной слабости во всем теле она упала на спинку кресла.
Ирина боялась признаться себе, а Антону тем более: похожее ощущение возникло и при встрече с ним в метро. Как только увидела круглое, светлое лицо, которое ни во что не пряталось.
Даже когда обвиняла Антона в том, что он — подослан Кириллом, она не верила самой себе. Разве может он быть на побегушках у Кирилла? Эти двое из разных миров, они никогда не соединятся в одном деле. Хотя столкнуться могут.
— Я готовился к тыквенному балу очень серьезно, — признался Антон. — Должен сказать, никогда не думал, что разные народы воспринимают тыкву по-разному.
— Ну-ка, поделись, не жабься! — по-детски потребовала Ирина. — Я тоже много знаю, но, может, от тебя услышу что-то новое?
— Для некоторых народов тыква — целый мир.
Ирина кивнула.
— А известно ли тебе: есть люди, которые видят в ней часть тела? — Антон сощурился.
— Ну да? — недоверчиво пробормотала Ирина, но, проследив за его взглядом, покраснела. — Ты что?
Его взгляд замер на ее груди.
— Я поставил себя на место американского индейца, — заявил Антон.
— И что? Что видно с этого места? — улыбнулась Ирина, чувствуя, как пылает лицо.
— Грудь. Женская.
Ирина прижала руку к расстегнутому вороту рубашки.
— Ты что?
Она почувствовала, как грудь напряглась.
— Они — не я. У американских индейцев тыква ассоциируется с женской грудью, которая кормит…
— Но их тыквы похожи на огурец, — попыталась спорить Ирина.
Антон снова бросил взгляд на ее грудь. Потом наклонился и прошептал в ухо:
— Я знаю, на что похожа твоя. Она совершенной формы.
Ирина покраснела, отстраняясь от Антона.
— Я читала другое, — сказала она. — Индейцы видят в тыкве космический глаз. Из него, верят они, вышел весь мир. Но мне больше нравится взгляд китайцев — для них тыква — это космос в миниатюре, — продолжала Ирина. — Символ изобилия и процветания. Даже долголетия. Она — талисман, который вносит гармонию в жизнь того, кто занимается тыквой. Я согласна с ними.
— Как ты относишься к Хеллоуину? — спросил Антон.
— Так же, как ко дню Святого Валентина, — фыркнула она.
— То есть? — спросил он, слегка отстраняясь.
— Фирма, которая устраивает праздники, готова купить мои тыквы. Следующего урожая теперь уже. Для Хеллоуина. Для масок.
— А что насчет дня Святого Валентина? — не понял он.
— Это будет ноу-хау, — засмеялась она. — Я хочу вырастить тыквы в форме сердца. Не зря же училась на курсах в Тимирязевке.
— Понял, — кивнул он. — Теперь ясно, во что превратятся семнадцать соток в деревне Созоновке.
— Во что же? — Она внимательно смотрела на Антона.
— Сначала в опытное поле, а потом доходы будут расти и поле превратится в поместье.
