Изабель Вульф - Собачье счастье
– Извини, – пробормотала я.
– Не волнуйся – я не дам тебе упасть. Но вот мой совет, Миранда: не ходи по льду, попробуй по нему скользить.
– Не могу.
– Можешь. Просто продвигай ноги вперед поочередно – вот так.
Он встал передо мной, взял меня за руки и стал потихоньку отъезжать назад, увлекая меня за собой.
– Вот так лучше. Держись чуть прямее.
– Не могу. Я упаду.
– Не упадешь – я тебя держу.
– Я упаду, – испуганно повторяла я. – Я потеряю равновесие, да еще и тебя уроню.
– Не сможешь – ты слишком легкая. Вот так. А теперь согни колено, скользни влево, теперь вправо, теперь опять влево. Вот так… да… отлично… вот ты уже и катаешься!
Я засмеялась от удивления и облегчения одновременно.
– Секрет в том, чтобы сначала двигаться очень медленно.
Мы неспешно продвигались по кругу в течение примерно пятнадцати минут. Постепенно обретая уверенность, я стала посматривать на других конькобежцев. По всему катку носились юнцы в развевающихся куртках. Были здесь и супруги среднего возраста, явно катавшиеся не первый год. В центре катка маленькая девочка исполняла грациозные пируэты, соединив руки над головой; она явно отрабатывала какие-то упражнения. И теперь, когда мы с Дэвидом медленно кружились по льду, рука в руке, я услышала музыку, доносившуюся откуда-то сверху. Это была Синди Лопер.
Если ты потерялся, посмотри вокруг
и найдешь меня. Опять и опять.
Если ты упадешь, я подхвачу тебя, я буду ждать…
– Ты ведь не падаешь, Миранда? – спросил Дэвид.
– Нет, – улыбнулась я. «А впрочем – да».
– Ты не упадешь, – нежно сказал он. – Ведь я держу тебя.
«…Опять и опять». Он крепче прижал меня к себе. «Опять и опять…»
– Ты не упадешь, – снова прошептал Дэвид, медленно увозя меня с катка. – Ты, наверное, думаешь, я привез тебя сюда, чтобы повыпендриваться, да? – неожиданно спросил он. – Это не так.
– Разве? – усмехнулась я.
– Нет. Я просто искал повод подержать тебя за руку…
Я снова залилась краской.
– Ладно, – продолжил Дэвид как ни в чем не бывало, – по-моему, самое время перекусить. Ну как, тебе понравилось? – спросил он, когда мы поднимались по лестнице.
– Да, мне и в самом деле понравилось.
– Отлично… Какую кухню ты предпочитаешь? – Мы зашагали по Куинсуэю. – Можем пойти в марокканский ресторан и для виду покурить кальян, а можем в китайский – вот там, через дорогу.
Мы миновали метро «Бэйзуотер». На улице было полным-полно народу, а впереди светился голубой купол «Уайтлиз».[31]
– Вот там малазийский ресторан, – показал Дэвид, – а там – «Магараджа». Кажется, чуть дальше есть неплохой ливанский. А может, отдадим предпочтение итальянской кухне?
– Да, отличная идея. Мне вдруг захотелось ризотто.
Ресторан оказался очень славным, тихим, и там не разрешалось курить.
– А ты расскажешь мне о поездке в Барселону? – спросила я, когда мы сели за стол. – Чем ты там занимался?
– Готовил иллюстрации для новой книги об ЭТА.[32]
– О… А почему именно тебя попросили это сделать?
Он пожал плечами:
– А что тут такого? В сущности, подобные вещи меня привлекают.
– Какие вещи – баскский сепаратизм?
– Нет. Экстремизм. – Официант принес нам два бокала красного вина. – Политический экстремизм любого рода. Меня очень интересует, что чувствуют те, кто изготавливает или закладывает бомбы, чтобы изувечить или убить ни в чем не повинных людей. А тебя это не интересует? – спросил он.
– Почему это должно меня интересовать? – буркнула я. Дэвид посмотрел на меня с удивлением. – То есть я хотела сказать, что… предпочитаю не задумываться о таких вещах.
– Что ж, это твое право.
Какое-то время мы молча изучали меню. «Скажи ему… Скажи ему».
– Дэвид?
– Я, пожалуй, остановлюсь на домашней лапше… Что?
«Говори сейчас же!»
– Я должна тебе кое-что сказать. Он посмотрел на меня и спросил:
– Что?
Я прижала руку к груди, чувствуя, как неровно бьется сердце.
– О боже, – воскликнул Дэвид с шутливой гримасой. – Ты опять хочешь сделать какое-то ужасное признание? Да, так и есть – как в прошлый раз. По лицу заметно. Ну давай, срази меня.
– Э… я…
Я взглянула на него. «Я не могу этого сделать. Я просто не могу. Мы больше никогда не встретимся».
– У меня… болят лодыжки. Он расхохотался.
– Ну вот, очередное чудовищное откровение Миранды – ноющие лодыжки! К сожалению, есть только один способ справиться с этой болью – нужно еще раз поехать на каток.
«Я и так все время катаюсь, причем по очень тонкому льду».
– В Бродгейте есть открытый каток. Мы могли бы ходить туда зимой. Ты слушаешь меня?
«Боюсь, что это ты не захочешь меня слушать после того, как узнаешь обо всем».
Потом Дэвид заговорил о хоккее и объяснил мне правила игры.
– Я бы хотел играть в хоккей, но это невозможно – даже просмотр матчей по кабельному телевидению отнимает у меня столько нервов! Но подростком я много играл – даже выступал за «Юных звезд Нью-Хейвена», – гордо объявил он, когда нам принесли горячее. – Я достиг высшего момента в своей карьере, когда мы победили в чемпионате среди юниоров Новой Англии. В тот же день мне исполнилось пятнадцать – никогда этого не забуду. – Дэвид взял вилку. – Да, двадцать первое марта 1982-го…
– Твой день рождения двадцать первого марта? – эхом откликнулась я.
– Да. А что?
– Ничего…
– Эта дата что-то значит для тебя? «Именно в тот день произошло…»
– Нет. Нет… гм… ничего особенного. Просто это первый день весны.
– Да. А когда твой день рождения?
– Семнадцатого августа.
– О, уже скоро. Я приглашу тебя на ужин, ладно? «Нет, этому не бывать. Вскоре ты меня возненавидишь».
– Меня тянет к тебе, Миранда, – неожиданно признался Дэвид. Кровь снова прилила к моему лицу. – Я чувствую, что у тебя в голове так много всего происходит. Мне трудно найти этому точное определение, но, кажется, в тебе есть что-то интригующее.
«Да, это так. Именно поэтому мы и встретились».
– Ты такая… – продолжил он, прищуриваясь, – таинственная. И в то же время общаться с тобой очень просто. Я люблю говорить с тобой. Возможно, я утомляю тебя своими рассказами, но, когда мы вместе, я просто не могу иначе.
Я взяла в руки чайную розу, одиноко стоявшую в вазе.
– Но мне бы хотелось больше узнать о тебе. О твоей жизни. Может, поговорим о твоих друзьях, о твоей семье?
Я рассказала Дэвиду о разводе родителей и о Хью, о моих сестрах и о Дейзи, а также о папином возвращении в Англию.
– А у тебя хорошие отношения с обоими родителями? – спросил Дэвид.
