Ширли Конран - Кровное родство. Книга первая
– Давай выпьем шампанского и пройдем в задние комнаты – там играют в рулетку и железку,[7] – предложил Адам, рассчитывавший провести время не только в беседе.
Майк просил брата приглядеться к обстановке, потому что у него игра велась чисто, и он стремился, чтобы такой она и оставалась. Дело в том, что в нескольких таких же подпольных игорных домах ситуацией постепенно завладели люди, нанятые для охраны, после чего характер игры в них, естественно, изменился. Парням из Ист-Энда казалась странной идея чистой игры. Конечно, вначале они давали человеку выиграть, чтобы воодушевить его на дальнейшие ставки, но затем, естественно, он начинал систематически проигрывать. Бизнес есть бизнес. Если же случайно игроку удавалось сорвать по-настоящему крупный куш и он уходил с ним, по дороге к машине его обычно перехватывали, а поскольку азартные игры были запрещены, то угрозы, что он пожалуется в полицию, не бывало, а доказательств связи грабителей с игорным домом у него не было. Однако к такому крайнему средству приходилось прибегать нечасто, поскольку игроки обычно проигрывали, таков уж закон природы.
Майк рассчитывал, что, нажми кто-нибудь на него, Адам сумеет найти людей, способных нажать на этого „кого-то".
Адам был теперь полноправным членом семейной фирмы; годом раньше он получил звание адвоката и уже досконально разбирался в ведении дел, составлении документов и законах о собственности и праве на нее. Вечера же он при малейшей возможности посвящал игре.
Около часа ночи, когда уставшая Клер уже изнывала от желания уйти, Адам все еще играл в рулетку. Он снова предложил ей пятьдесят фунтов для участия в игре, но она покачала головой:
– Брать деньги у мужчины? Да Ба просто выгонит меня и оставит без единого пенни.
– Чепуха! Она обожает всех вас. Уж ты-то никогда не останешься без единого пенни в кармане. Конечно, время от времени Элинор поднимает шум, но она, как говорится, из тех собак, у которых лай намного страшнее укусов. Вспомни, чем закончился ваш конфликт по поводу твоей учебы, – она сама наняла тебе репетитора.
– Я завтра не способна буду заниматься, если ты не отвезешь меня домой в самое ближайшее время.
– Хорошо. Вот только поставлю еще разок, – обещал Адам.
Клер зевнула, глядя, как он делает ставку. Она слишком устала для того, чтобы попытаться завязать с кем-нибудь беседу, да и неловко было заговаривать с незнакомыми людьми. К тому же собравшихся в этой комнате интересовала, по-видимому, только игра.
Игроки переговаривались тихо, почти шепотом; единственным более или менее громким звуком было постукивание шарика, мечущегося в барабане. Вдруг до Клер донесся какой-то легкий шум со стороны холла.
Адам резко выпрямился. Забыв о выигрыше, он схватил Клер за плечо с такой силой, что ей стало больно.
– Похоже, там облава. Быстро за мной!
– Но, Адам… моя накидка…
Не слушая, он потащил ее к задней двери. Остальные, казалось, все еще не поняли, что происходит, или пребывали в растерянности.
– Ой, Адам, мне больно! – воскликнула Клер, но он, не обращая внимания на ее протест, распахнул дверь в глубине холла и вытолкнул Клер на лестницу, ведущую вниз, на первый этаж. Она чуть не налетела на официанта, несшего наверх шампанское из кухни.
Сбегая по лестнице, Клер услышала, как под сильными ударами грохочет входная дверь, возле которой собралась перепуганная прислуга. Чей-то голос произнес:
– Пожалуй, лучше открыть, Эрни…
Адам и Клер тем временем добрались до задней двери кухни и оказались в темном саду.
– Там, справа, должна быть лестница, – шепнул Адам. – Лезь скорее! Забирайся на стену и подожди меня.
– Но я не могу… мое платье…
В темноте Адам нашарил подол шифонового платья Клер, задрал его и забросил ей на плечи.
– Лестница прямо перед тобой, Клер. Залезай! Сбросив серебристую туфельку (вторую она потеряла еще когда бежала по лестнице), Клер начала медленно карабкаться по этому шаткому деревянному сооружению, казалось, грозившему рассыпаться всякий раз, когда она начинала осторожно нащупывать ногой новую перекладину.
– Скорее, скорее! – торопил шепотом Адам. – Я слышу, что полиция уже на кухне!
Клер протянула вперед левую руку, надеясь опереться на стену, но не нашла ее.
– Скорее!
Поднявшись еще на две ступеньки, Клер снова пошарила рукой впереди себя. Опять пустота! Это прямо какая-то Великая китайская стена!
В третий раз протянув руку, Клер наконец ощутила под пальцами шершавые, сырые, холодные кирпичи. Лестница под ней затряслась – это начал подниматься Адам. Уж лучше попасть в руки полиции, подумала Клер, чем сломать себе шею, свалившись в темноте с этой жуткой лестницы.
Поднявшись еще на одну перекладину, Клер опять пошарила рукой, но впереди был только воздух. Значит, она уже наверху; теперь нужно перебраться на стену.
Скорчившись наверху, она услышала, как неподалеку с треском распахнулось окно.
– Двух человек в сад! – крикнул кто-то.
Адам проворно вскарабкался на стену и оказался рядом с Клер.
Уже некогда перебрасывать лестницу на другую сторону, чтобы спуститься по ней, подумал он – и сильным толчком отбросил ее от стены. Еще прежде, чем лестница рухнула на землю, он сам спрыгнул в спасительную темноту соседнего сада.
– Я угодил на клумбу, – шепотом сообщил он Клер, которая все еще сидела на стене. – Тебе тоже придется рискнуть. Темно хоть глаз выколи; я не сумею подхватить тебя. Ради всего святого, прыгай!
Но Клер, слишком испуганная, чтобы повиноваться, еще крепче вцепилась в кирпичи.
– А Майк? – с тревогой спросила она.
Адам мгновение поколебался, вспомнив, сколько раз Майк сам, даже имея возможность выкрутиться, добровольно становился рядом со своим обожаемым старшим братом, чтобы разделить грозившее ему наказание. Мелькнуло воспоминание: когда-то, школьниками, они развлекались тем, что раз в две недели таскали шоколад с прилавка местной кондитерской. Когда же вконец разозленный хозяин вызвал полицейских и те устроили в магазине засаду, попавшийся на месте преступления Майк признал свою вину (хотя инициатором был Адам), но отказался выдать сообщника. Этот героический жест стоил ему крепкой порки, заданной отцом. Бывали и другие случаи, когда, позвонив в чужую дверь, братья бросались наутек; всегдашнему заводиле, Адаму, который бегал быстрее, обычно удавалось улизнуть, и, спрятавшись в соседнем саду или где-нибудь в конце аллеи, он с бьющимся сердцем прислушивался к погоне за Майком, прекрасно зная, что за поимкой последует страшный разнос со стороны отца, но Майк клятвенно заверит, что Адам тут ни при чем, и будет выпорот, а еще оставлен без сладкого.
