Хорошая девочка. Версия 2.0 (СИ) - Шабанн Дора

Поэтому утром, после пробуждения, нежных восторгов и приветственных поцелуев, я решила, что хорошего понемножку и молчать о больном не стала:

— Влад, все здорово. И план отличный, и мне, конечно, очень бы хотелось, да. Но видишь ли, есть одно, ну просто, совершенно непреодолимое препятствие… понимаешь?

Отползла в сторонку и настороженно на него посмотрела. Со слезами и тоской, но что уж теперь-то?

Влад хмыкнул, завалился на спину, перевел взор на потолок и глубокомысленно изрек:

— Милая, нет у нас таких препятствий. Но хорошо, давай обсудим, что именно тебя беспокоит?

Завозилась и села в гнезде из одеяла, пледа и подушек:

— Я никогда не смогу родить тебе ребенка, Влад. Увы. Мне очень жаль. Просто ужасно жаль, ты не представляешь как. Твои мозги обязательно должны быть продолжены в веках, но здесь я, к сожалению, совершенно неподходящий вариант в супруги, милый. А быть любовницей или же терпеть другую в твоей жизни, я не смогу. Так что вот, я его тебе возвращаю для более достойной этой чести, — я попробовала стянуть кольцо с пальца.

Руки не слушались. А чай наутро проявил свою подлую натуру еще раз — пальцы незаметно отекли и напоминали миленькие сардельки. Кольцо сидело, как влитое.

Слезы вновь оказались тут как тут.

Всю эту избыточную соленую влагу с моих щек резко метнувшийся ко мне Влад сцеловывал с каким-то остервенением. Буквально облизывал меня. Не ограничившись лицом, он очень быстро перешел на шею, ключицы, плечи, грудь.

Ну, дальше рыдать и страдать по техническим причинам я не смогла. Малодушно решила наслаждаться.

Хоть в последний раз.

За то будет, что вспомнить.

Разов вышло в итоге три.

И каждый из них был достоин поэмы, эротического триллера или упоминаний в сильном подпитии и исключительно в выражениях превосходной степени.

После всего этого восхитительного непотребства, свежевымытая и укутанная в чистое полотенце, я сидела на диване. Наслаждалась горячим, крепким и сладким кофе.

— Отныне ты пьешь именно такой — горячий и сладкий, как наши поцелуи, — заявил Влад, который выступил в качестве бариста.

— А ты по-прежнему — черный, как ночь и горький, как вдовьи слезы? — не удержалась я.

Хмыкнув, этот красавец просто протянул мне свою чашку.

Кофе в ней оказался точно таким же.

Очень захотелось смеяться, обнять его, затискать и обцеловать с головы до пят.

А почему нет?

Хорошие девочки так не делают? Не проявляют инициативы, ждут, слушаются и терпят? Вот пусть хорошие так и продолжают. А я буду плохая.

Очень-очень плохая.

Теперь.

С ним.

Примерно в районе третьей пары кубиков Владова пресса мои поползновения были остановлены уверенной рукой, и я возвращена пред ясные синие очи:

— Не нужно. Со мной тебе нет необходимости выполнять обязательную программу «мужских хотелок». Ты делаешь только то, что хочется тебе, милая.

Руки мои сами потянулись обратно. Там же еще столько всего не обласканного, не пощупанного. И вообще, там такое…

— Марго, что ты, нет, не надо, любимая…

О, отлично, язык у него начинает заплетаться, а мысли — путаться. И диван внезапно оказывается удобный.

— Отчего же не надо? Если мне очень, — поцелуй, — очень, — еще один, — хочется.

Хриплый стон и непечатное ругательство.

Чудесно.

Продолжим.

Уронила Влада на диван спиной.

Я не фанат леденцов, но кое-что из теории помню.

Влад подтянулся до боковой диванной подушки, улегся удобнее.

А потом принялся увещевать:

— Достаточно, милая, пожалуйста, хватит…

Как это хватит? Нет, я желаю лицезреть.

— Марго, я не удержусь. Слишком хочу…

Ну, наконец-то все, как и должно было быть.

Еще раз облизнуть всю эту прелесть. Да, повезло мне, вот это чувствительность.

Сплошной восторг. А если вот тут погладить, а здесь слегка сдавить?

О, как, однако.

Молодой возлюбленный, чем прекрасен: все ярко и быстро. И я не устала, и результат, хм, практически на лицо.

Ладно, не будем смущать юношу, сбежим в душ.

Там он меня и настиг. Спасибо, успела умыться и руки ополоснуть. Не настолько я еще раскрепощенная. Ну, все же впереди? Или что?

— Ты же мое сокровище. Хулиганка. За что ты так со мной? Чуть не умер ведь от счастья. Марочка моя любимая, я же о тебе, как безумный мечтал столько времени. И тут ты вся. Мне. Я боялся утром глаза открыть, знаешь?

Влад снова старательно мыл меня целиком и шептал:

— Ты сонная, моя милая, и такая сексуальная. Девочка моя. О, и так шикарно краснеешь.

Мог бы промолчать. Стыд-то пока еще со мной. Видимо, я уже начинаю багроветь, потому что этот нахал хихикает и старательно меня наглаживает. В разных местах.

Так, не отвлекаемся. У меня же дело там.

Было.

Да.

— Влад, ты меня так и не услышал? Или не понял?

— Все я понял, все услышал. Не о том ты переживаешь, мой цветочек.

— Какой, на фиг, цветочек, ежки-плошки?

— Самый дивный цветочек мой — маргаритка. Я же не просто тебя замуж зазвал, я же и с Русом уже договорился. Так что сын у нас с тобой есть, а там… — Влад нежно поцеловал, завернул в очередное полотенце и вынес из ванной комнаты. — Давай поженимся и с диссертациями сначала разберемся, а?

Всю глубину моего изумления может слегка передать Марианская впадина:

— Алло, я не просто не молодею, я, откровенно говоря, старею уже! Докторская — это еще лет пять минимум, ты в своем уме?

Влад тяжело вздыхает, устраивается на диване, утаскивает меня на колени и укутывает в плед поверх полотенца.

Заботливый, м-м-м.

— Милая, я, как ты понимаешь, не три года назад появился из яйца перед встречей с тобой…

— Это ясно. Непонятно, к чему мне напоминать, что ты двадцать семь лет прожил где-то без меня? — Рита, это что это? Какие нелепые претензии к мужику, который готов носить тебя на руках и, вроде как, дотащить-таки до ЗАГСа?

— В моей жизни есть тайны. Старые, неприятные, неудобные, больные. И я надеюсь, что за пять лет ты ко мне привыкнешь, начнешь доверять и, может быть, испытывать теплые чувства. Поэтому после того, как их узнаешь — не пошлешь, а останешься со мной. В этом случае мы справимся со всем и все преодолеем. Вот тогда мы и обсудим то, что тебя так беспокоит. А сейчас, просто поверь мне, — у нас нет непреодолимых препятствий для того, чтобы быть вместе, любовь моя.

Охр… ё, да что ж-ж-ж, эм-м-м.

Да, где же вы, мое красноречие и адекватное восприятие реальности?

Уткнулась в шею и вдыхала обожаемый аромат бергамота с кожи любимого мужчины.

Так.

Мужчина. Любимый.

Идиотка.

Рита, в твоем возрасте это уже неизлечимо.

Но, может, хоть коррекции поддается, а?

— Я люблю тебя, мой невозможный, нереальный, самый удивительный на свете мальчик, — сжимаю в ладонях это прекрасное совершенное лицо.

Глажу кончиками пальцев скулы, щеки и брови. Нежно провожу, еле касаясь, подушечкой большого пальца по губам.

Счастье, вспыхнувшее в синих глазах, меня буквально слепит.

Влад смотрит на меня с неверием, надеждой и такой сияющей радостью, что я опять начинаю лить слезы.

Дура, довела человека.

— Любимая, при условии повторения этих откровений и эпитетов, я готов быть для тебя кем угодно. Но вообще-то, дорогая, наша разница в возрасте несколько несущественна.

Он, наконец-то, снова меня целует.

И не просто так, а с продолжением.

Глава 61

Тревоги, уведомления, неожиданности

'Когда я слышу из гостиной

Ваш легкий шаг, иль платья шум,

Иль голос девственный, невинный,

Я вдруг теряю весь свой ум…'

А. С. Пушкин

Через час примерно валяясь поперек дивана и Влада, большей частью — на последнем, я лениво пробормотала в пространство:

— Мне видится все происходящее невозможным сном. Что мы вместе. Что ты меня любишь. Это какое-то чудо.