Нора Робертс - Сила Трех
— Значит, если меня не будет, эта сила уменьшится? Так могу я уехать или нет?
— В принципе да. Потенциально это может слегка уменьшить твои способности, но в целом мало что изменится. Так что прости. Где ты находишься, не имеет значения. Имеют значение только твои поступки.
Видя, что Рипли это не убедило, Мак развел руками и попытался объяснить свою теорию.
— Для наглядности примем, что легенда является фактом. Тебе предстоит сделать выбор. Что делать или чего не делать. Ты находишься здесь. — Он расстелил салфетку, изображавшую остров, разместил на ней три оливки, затем поднял одну из них и положил на поднос. — Ты уезжаешь. При этом меняется только место, способ действия и уровень помех. Куда бы ты ни уехала, там будут четыре стихии. Ты не можешь опровергнуть основной закон природы. Твоя сущность остается неизменной, а твои поступки возвращаются через землю, воздух, огонь и воду. — Он постучал по салфетке пальцем. — Возвращаются к источнику. Неизбежно. Следовательно, самое логичное — это оставаться на месте. Здесь ты сильнее всего, а если вас будет трое, вы сможете очень многое.
— Он прав, — сказала Нелл, заставив Рипли обернуться. — Однажды мы уже изменили сценарий. Мы сделали это втроем, а те, кто был до нас, остались вдвоем. К тому моменту их круг был разорван. А наш цел.
— Но твой дар заржавел, — промолвила Майя, обращаясь к Рипли, и взяла еще один кубик сыра. — Помощник шерифа, вам следует восстановить форму.
Рипли схватила оливку и сунула ее в рот.
— Заржавел? Черта с два!
— Ну что, может быть, сегодня ты выключишь свои штуковины?
Рипли остановилась на пороге желтого коттеджа. После событий сегодняшнего вечера она не желала, чтобы ее изучали.
— Конечно. — Мак протиснулся мимо нее, поставил сумку и начал выключать оборудование.
Он не ожидал, что Рипли пойдет с ним. Рипли не показывала виду, но Маку казалось, что она устала и сыта людьми по горло, особенно им.
Однако было ясно, что она пришла в себя. Пришла в себя настолько, чтобы обмениваться колкостями с Майей и вести себя так, словно в том, что произошло на поляне, не было ничего особенного.
«Она носит с собой незримый щит, — подумал Мак. — Почти такой же мощный, как тот, который не позволил мне войти в круг. Какой же уязвимой она должна была себя почувствовать, когда ее хватка ослабела…»
— Посидим? — спросил Мак, когда Рипли вошла в дом и закрыла за собой дверь. — Или сразу ляжешь в постель?
— Берешь быка за рога? Мак покраснел.
— Я не про секс. Я подумал, что ты хочешь поспать.
Рипли тут же поняла, что он говорит правду. «Какой же он все-таки милый», — подумала она.
— Спать еще рановато. Кажется, ты хотел мне что-то рассказать.
— Да, хотел, — подтвердил Мак. — Но не думал, что сегодня у тебя хватит для этого сил.
— Я не устала. Это действует по-другому.
— Как… Позволь снять с тебя пальто. Рипли отпрянула и разделась сама.
— Можешь не договаривать, я уже догадалась. «Как это действует» — ты хочешь знать? Я чувствую себя так, словно в меня загрузили целый танкер кофеина. Энергичной. — Она подошла к Маку и чувствительно ткнула его в грудь. — Не находящей себе места. — Последовал еще один толчок. — И сгорающей от желания лечь в постель. Тут ты прав. — После следующего толчка Мак очутился в спальне. — Но не для того, чтобы спать.
— Раз так, отлично. Но почему бы нам… Рипли толкнула его еще раз и включила свет.
— Я не хочу разговоров и не хочу темноты.
— Ладно. — Почему-то Мак почувствовал себя так, словно влез в нору голодной волчицы. Ее глаза изменились, став еще более зелеными и колючими. Глаза хищника. В висках беспомощного Мака зашумела кровь. — Я только… задерну шторы.
— Оставь их в покое. — Рипли одним движением стащила с себя свитер. — Если ты любишь эту рубашку, то сними ее, да поскорее. Иначе она изжарится.
— Знаешь… — Мак перевел дух и попытался | улыбнуться. — Ты пугаешь меня.
— Вот и отлично. Бойся.
Она прыгнула на Мака, опрокинула его на кровать и выгнула спину, как дикая кошка. Потом зарычала, оскалила зубы и вонзила их в шею Мака.
— О боже! — У Мака тут же окаменело в паху.
— Я хочу, чтобы это произошло быстро, — тяжело дыша, сказала Рипли и рванула полы его рубашки. — Грубо. И немедленно.
Мак потянулся к ней, но Рипли вцепилась в его волосы, дернула к себе и впилась в губы. Острый жар ее тела прожигал Мака насквозь, опалял нервы, мешал дышать и заставлял кипеть кровь.
Он стремительно падал в темноту, где боль и наслаждение становились близнецами, пугающими и желанными одновременно. Его животное начало встало на дыбы и оборвало узду сознания.
Тело Мака выгнулось дугой, жадные руки принялись хватать и рвать. Он дернул Рипли за волосы, заставил закинуть голову и прикусил зубами кожу на обнажившейся шее.
В нем говорило не отчаяние, а голод.
Они катались по кровати, стараясь поскорее ощутить горячую плоть друг друга.
Рипли сгорала от лютого желания. Бушевавшая в ней энергия требовала выхода. Ее ногти впивались в его спину, зубы прикусывали. А когда в нее вошли его пальцы, Рипли испустила крик, полный яростного ликования.
Она могла думать только об одном: быстрее. Еще быстрее. Ей хотелось, чтобы оргазм следовал за оргазмом. В глазах плясал свет слепящего серебряного дождя, питавший ее нестерпимое желание.
Она выпрямилась, как атакующая змея, села на Мака верхом и сама овладела им.
Маку казалось, что его едят. Проглатывают заживо. Мышцы Рипли сжали его, как кулак, заключили в горячее, влажное лоно и удерживали там, пока не наступил оргазм. Ошеломленный Мак следил за тем, как ее тело, покрытое жемчужными капельками пота, выгнулось дугой и затрепетало.
А потом она начала двигаться. С быстротой молнии Рипли наклонилась вперед, накрыв Мака длинными темными волосами, и впилась зубами в его нижнюю губу.
Мак обхватил ее бедра и вонзился в нее мощными и быстрыми рывками.
Рипли откинулась назад.
— Нет. Еще нет, — тяжело дыша, шептала она.
Когда у Мака потемнело в глазах и все внутренности напряглись перед желанным взрывом наслаждения, она подняла руки над головой, как сделала в тот момент, когда призывала силу. Он почувствовал удар. Казалось, пелену наслаждения пробила стрела с раскаленным наконечником. Этот широкий, острый наконечник пронзил Рипли насквозь и вошел в него.
Он лежал, как мертвый, но это было неважно. За такую ночь можно было отдать жизнь. Маку казалось, что его выпотрошили. Все тревоги, сомнения и мысли исчезли, сменившись ощущениями необыкновенной остроты. Он мог навсегда потерять способность ходить, говорить или думать, но это его ничуть не заботило. Какие мелочи… Зато он покинет этот мир очень счастливым человеком.
