Анна Берсенева - Портрет второй жены
– Значит, – притворно обиделся кутюрье, – мое искусство показалось вам тогда настолько малопривлекательным, что вы не жаждете продолжить совместную работу?
– Какая же она совместная? Вы с меня только мерки сняли и сами все придумали.
– Ох, не скажите, Лизонька, – возразил Орлов. – Вы обладаете таким милым шармом – и не уверяйте меня, моя дорогая, будто вы об этом даже не догадываетесь! – что шить для вас и удовольствие, и искусство. – Он загорелся – точно так же, как и прежде, – и с воодушевлением продолжал: – Да-да, шить для вас оч-чень нелегко! С одной стороны, вы заслуживаете самой изысканной и выразительной одежды, но с другой – ваш облик сам по себе так выразителен, что ни одно платье ни в коем случае не должно его затмевать или, упаси Бог, вступать с ним в противоречие. А сейчас, – он окинул ее внимательным взглядом, – сейчас вы стали еще более женственной, ваша трепетность – я до сих пор помню, вы показались мне похожей на бабочку! – сочетается теперь с мягкостью черт и невыразимым очарованием. Это настоящее женское очарование, можете мне поверить, Лизонька, – очарование женщины, которая создана природой для того, чтобы быть спутницей и возлюбленной.
Лиза только грустно улыбнулась, слушая его. Спутницей и возлюбленной! Может быть, он и прав, но спутницей и возлюбленной она могла быть единственному человеку – и это было невозможно…
– Нет, Никита Алексеевич, спасибо вам, я не буду на открытии «Максима», – сказала она.
– И это вас очень печалит, Лизонька? – Он внимательно посмотрел на нее. – Ну, хотите, я достану для вас приглашение?
– Да что вы, Никита Алексеевич, зачем!
Ей действительно было безразлично и открытие «Максима», и любое другое событие, которое не связывало ее с Юрой.
– Да, вы не светская львица, моя дорогая! – заметил Орлов. – Хотя погодите, вы ведь именно львица, насколько я помню? Ведь это день вашего рождения мы праздновали как-то в конце июля у Вити в подмосковной? Ну конечно, вы Лев по Зодиаку, то есть очаровательная львица!
– Какая уж там львица, – невесело улыбнулась Лиза.
– Ну почему? Разве львица – это та, что рычит и бросается? Я, правда, не знаток этих астрологических штучек, но мне кажется, вы очень даже стойко можете бороться за свое счастье, и самоотверженности вам не занимать. Как львице по отношению к своим детенышам.
– Да ведь у меня нет детенышей, с чего вы взяли? – Лиза продолжала улыбаться, слушая Орлова.
– А мужчины – те же детеныши, уверяю вас, ну никакой просто разницы! Так что, милая моя львица, зря вы падаете духом. Да-да, вы именно пали духом, потому и пришли сюда, разве нет? Я, разумеется, польщен вашим доверием, Лизонька, но унывать у вас нет никаких причин. Какие-нибудь любовные переживания, ведь правда?
Лиза кивнула, хотя вовсе не собиралась ни перед кем открывать душу.
– Ну-у, вам ли переживать из-за любовных неурядиц! – Орлов ободряюще коснулся ее плеча. – Любой мужчина сочтет за счастье, чтобы на него устремились такие глаза, как у вас. Которые для него и созданы Богом!
– А если он не считает это за счастье, как тогда быть, Никита Алексеевич? – Лиза сама удивлялась своей неожиданной откровенности.
– Вы ошибаетесь! – горячо заявил Орлов. – Нет такого мужчины, который бы от этого отказался, потому что таких женщин – раз-два и обчелся, особенно теперь. Милая вы моя, да ведь даже моя обожаемая супруга, которая всего-то и была что натурщицей в художественном училище, – и та была занята только собой, и той было не до меня! А вы говорите!.. И знаете что, – он решительно взял ее под руку, – пойдемте-ка ко мне в мастерскую. Вы, конечно, необыкновенная девушка, Лизонька, и чувства у вас глубокие… А все-таки лучшее лекарство от хандры для любой нормальной женщины – это новое красивое платье, я в этом неоднократно убеждался.
– Но, Никита Алексеевич, я не могу шить у вас, – запротестовала Лиза. – У меня просто нет таких денег.
– Прелесть вы моя, это вы мне говорите о деньгах! – рассмеялся Орлов. – У вас нет, а у меня как раз-таки есть, и я совершенно уверен, что могу иметь их ровно столько, сколько мне необходимо. Поверьте, я еще не потерял ни репутацию, ни квалификацию. Так что финансовый вопрос мы с вами обсудим позже, а сейчас я предлагаю вам обсудить фасон. Ну, как будто вы собираетесь на открытие «Максима», например.
И, говоря все это своим приятным голосом с легкой картавинкой, Орлов увлек Лизу наверх, в свою знаменитую мастерскую со стеклянным потолком.
«Может быть, он и прав, – думала Лиза по дороге домой, стоя у дверей вагона в метро. – Спутница и возлюбленная…»
Она думала об этом с горечью, но, как ни странно, неожиданный для нее самой визит к Орлову вывел ее из состояния безнадежности.
«Если бы еще не видеть Юру так часто», – подумала было она, но тут же ужаснулась этой мысли.
Во что превратилась бы ее жизнь, если бы не удавалось хоть бы видеть его – пусть мельком, как это чаще всего и происходило теперь?
Сергея она тоже видела не так часто, как прежде, но уже через месяц после их разговора в Кусковском парке Лиза поняла: ее уверенность, что отношения между нею и Псковитиным выяснены окончательно, – совершенно напрасна. В глазах Сергея опять читались и суровость, и печаль, и какая-то немая просьба…
«А может быть, не надо усложнять себе жизнь? – иногда думала Лиза. – Сергей любит меня, в этом не приходится сомневаться, он одинок, ничто не мешает нам быть вместе. И ведь я отлично знаю, как он надежен и порядочен, – чего же больше?»
Она понимала, что многие женщины сочли бы за счастье связать свою жизнь со Псковитиным, но лишь ум подсказывал ей сомнения. В душе ее сомнений не было совсем, а Лиза давно уже поняла, что не в силах приказать собственной душе.
Никита Орлов сшил для нее чудесное платье из матовой бледно-зеленой тафты с нежными, едва заметными разводами.
– Вам еще не надоел зеленый, Лизонька? – спросил он, когда восхищенная Лиза разглядывала платье у него в мастерской. – Между прочим, он считается неблагоприятным для людей искусства – что, по-моему, совершеннейшая глупость. Все-таки это лучший ваш цвет, а ведь я хотел развеселить вас этим новым нарядом, зачем же отказываться от того, что вам особенно идет, не так ли?
Полюбовавшись на себя дома перед зеркалом, Лиза со вздохом повесила платье в шкаф.
«Наверное, во мне нет как раз того, что присуще настоящей женщине», – подумала она.
Вопреки тому, что говорил Орлов, не слишком порадовало ее это платье. Нет, ей совершенно не хотелось на светскую тусовку, но, когда она вспоминала, как Юра сказал во время «кадрили» в ресторане: «Ты такая красивая сегодня, Лиза…» – сердце у нее сжималось.
