Джоджо Мойес - Серебристая бухта
– Но в этом-то все и дело. Она не останется, если людей будет больше. Она… она станет нервничать. Ей для жизни нужно тихое место.
Все это даже для меня звучало недостаточно убедительно. Я уже давно прекратила попытки как-то оправдать загадку своей племянницы.
Мы сидели и молчали. Нино обдумывал мои слова. Потом он наклонился ко мне через стол и сказал:
– Хорошо, Кейт. Ты знаешь, я никогда не сую свой нос в чужие дела, но сейчас я хочу задать тебе вопрос. – Нино понизил голос. – От чего убегает Лиза?
И вот тогда пришли слезы, я с ужасом поняла, что не могу сдержать их. Рыдания сдавливали грудь, выкручивали плечи, меня как будто подвесили и дергали за нитки. Не думаю, что я когда-нибудь так плакала, разве что в далеком детстве, но я все равно не могла остановиться. Я так хотела защитить своих девочек, но Майк Дормер и его дурацкий предательский план снова напомнили, насколько они уязвимы, как легко наше убежище в конце залива может рассыпаться в прах.
Немного успокоившись, я подняла голову и посмотрела на Нино.
Он сочувственно мне улыбнулся, в глазах его было понимание.
– Не можешь мне рассказать, да?
Я спрятала лицо в ладони.
– Наверное, это что-то очень плохое, иначе ты бы так не встревожилась.
– Ты не должен плохо думать о Лизе, – пробормотала я сквозь пальцы.
Нино просунул мне в ладони мягкий застиранный носовой платок, и я не очень элегантно промокнула глаза.
– Никто не вынес столько страданий, сколько вынесла она.
– Перестань дергаться, я видел твоих девочек и знаю, что у них в душе нет ни капли зла. Я не стану больше об этом спрашивать, Кейт. Просто подумал, если ты расскажешь кому-нибудь… может, тебе станет немного полегче.
И тогда я потянулась к нему и накрыла его старую сильную руку ладонью. Нино в ответ сжал мою руку – его большие суставы поверх моих. Мне стало хорошо и покойно, я даже не ожидала, что так может быть.
Мы просидели несколько минут, слушали, как на каминной полке тикали часы, и я чувствовала, как тепло его руки проникает мне в кожу. Я поняла, что не хочу ехать домой. У меня не было сил на то, чтобы успокоить Лизу, которая просто сходила с ума от тревоги. Я не хотела быть любезной с Майком Дормером и его модной девушкой и одновременно думать о том, что они сделали с моей жизнью. Мне даже не хотелось подбивать их счета. Я просто хотела сидеть в тихой комнате, в тихой долине и чтобы кто-то обо мне заботился.
– Ты можешь переехать ко мне, – нежным голосом предложил Нино.
– Я не могу, Нино.
– Почему нет?
– Я уже говорила тебе. Я не могу оставить девочек.
– Я имел в виду тебя и девочек. Почему нет? Здесь полно места. И до школы Ханны не так далеко, если ты не против покататься туда и обратно. Посмотри на этот большой дом. Эти комнаты с радостью снова примут молодняк. Фрэнк живет здесь только потому, что не хочет оставлять меня одного.
Я промолчала. У меня закружилась голова.
– Переезжай и живи со мной. Мы можем все устроить, как ты захочешь: у тебя будет своя комната или…
Нино пристально вглядывался в меня из-под тяжелых век, и я на секунду увидела того дерзкого, самонадеянного летчика, каким он был пятьдесят лет назад.
– Я не буду больше тебя об этом просить, Кейт. Но если ты переедешь ко мне, мы оба будем счастливы, я уверен. Я помогу защитить твоих девочек от всего, из-за чего ты так волнуешься. Ты же знаешь, я живу в настоящей глуши, даже чертов почтальон через раз нас находит.
Я не смогла не рассмеяться. Как я уже говорила, Нино Гейнс всегда умел меня рассмешить.
Потом он крепче сжал мою руку.
– Я знаю, ты любишь меня, Кэтлин. – Я ничего не ответила, и Нино продолжил: – Я до сих пор не забыл ту ночь. Помню каждую минуту. И я понимаю, что это значит.
Я вскинула голову и отрезала:
– Не говори о той ночи.
– Поэтому не хочешь стать моей женой? Потому что чувствуешь вину. Господи, Кейт, это была одна ночь двадцать лет назад. Многие мужья ведут себя гораздо хуже. Это была всего одна ночь, и мы договорились, что она не повторится.
Я покачала головой.
– И мы ведь не повторили. Я был хорошим мужем для Джин, и ты знаешь это.
О, я это знала. Я почти половину жизни думала об этом.
– Тогда почему? Джин сказала мне… Господи, это были ее последние слова перед смертью… Она сказала, что хочет, чтобы я был счастлив. Это то же самое, как если бы она сказала, что мы с тобой должны быть вместе. Проклятье, что же нас останавливает? Что останавливает тебя?
Мне пора было ехать. Я встала из-за стола, махнула на него рукой, а вторую прижала к губам и так, на нетвердых ногах, пошла к своей машине.
Я не могла сказать Нино… не могла сказать ему правду. А правда была в том, что последние слова Джин были посланием, обращенным ко мне. Она через Нино передавала мне, что знала, все эти годы после той ночи, она знала. Эта женщина понимала, что, когда я об этом узнаю, чувство вины будет мучить меня до самой смерти. Джин Гейнс знала нас обоих гораздо лучше, чем думал Нино.
В тот день я не вышла к ребятам из команд. Нетрудно было догадаться, что пороха для возмущения у них хватит на весь вечер. Пожаловавшись на головную боль, я попросила Лизу обслужить ребят, а сама пошла в свой маленький кабинет за кухней, где всегда занималась счетами постояльцев. Я сидела там и разглядывала бухгалтерские книги, счета в них отражали историю нашего отеля. Гроссбухи с сорок шестого по шестидесятый год были в толстых переплетах, их широкие корешки говорили о популярности отеля Сильвер-Бей. Изредка я открывала их и разглядывала похожие на пергамент счета за говядину, импортный бренди и сигары – это обычно заказывали, когда хотели отметить хороший улов. Мой отец сохранял все чеки до единого, эта привычка передалась и мне. В те времена в море водилось много рыбы, в холле всегда звучал смех и жизнь была простой. Главной заботой было, как отпраздновать конец войны и наступившее за ней процветание.
Корешок книги за последний год был полдюйма или даже меньше. Я провела рукой по ряду бухгалтерских книг в кожаных переплетах, кончиками пальцев улавливая их все уменьшающийся объем. Потом посмотрела на свадебную фотографию родителей: очень серьезные и торжественные, они глядели на меня сверху вниз. Мне стало интересно, что бы они сказали по поводу положения, в котором я оказалась. Нино сказал, что, возможно, у меня получится продать отель людям из гостиничного комплекса, сказал, что с хорошим посредником я могу поднять хорошую сумму и, возможно, этого хватит для нового старта. Но я была слишком стара для охоты за недвижимостью и для того, чтобы заталкивать остатки моей жизни в какое-нибудь похожее на коробку бунгало. Я не хотела спрашивать дорогу к новым медицинским центрам и супермаркетам, не хотела заводить вежливые разговоры с новыми соседями. Моя жизнь была в этих стенах, среди этих книг. Все, что когда-то имело значение в моей жизни, было здесь, в Сильвер-Бей. Я смотрела на бухгалтерские книги и понимала, что этот дом нужен мне гораздо больше, чем я думала.
