Лорен Маккроссан - На крыльях удачи
– Слушай, Мак, в конце концов, не волшебник. Ну что, пропустим по кружке пива?
Вторая проблема по сравнению с первой была более конкретной. Сегодня приезжают родители.
Я втайне надеялась, что Фрэнк и Джорджина Армстронг откажутся от своей блестящей идеи провести отпуск в холодной Ирландии и поедут куда-нибудь на озера в Италию или на Канарские острова. Честно говоря, я даже обзвонила все туристические агентства в Саутгемптоне, пытаясь узнать, не заказывали ли мои родители у них какие-нибудь брошюры. Оказалось, мою мать сначала привлек диснеевский круиз, пока она не решила, что не любит плавать на пароходах. И вскоре после этого она забронировала места на пароходе, идущем в Рослэр. Я была в шоке.
Я еще раз посмотрелась в зеркало. Мои волосы, собранные в аккуратный хвостик, сильно изменились за последнее время. Соль, солнце и отсутствие регулярного ухода сделали свое дело. И если каталась я еще неумело, то выглядеть стала как самая настоящая серфингистка – выгоревшие волосы, не знающие ни геля, ни лака. Макияж тоже перестал играть важную роль в моей жизни. Оказалось, море и косметика малосовместимы. Каждый раз после очередного катания мне приходилось заново делать макияж, а это отнимало немало времени, не говоря уже о деньгах. Поэтому с тех пор, как приехала в этот город, я ограничилась увлажняющим кремом с эффектом загара, бронзовыми тенями, тушью и блеском для губ с золотыми блестками. И надо сказать, новый имидж подтянутой загорелой серфингистки мне очень нравился. Фай считала, будто я стала выглядеть намного моложе. Что же касается моих когда-то длинных накладных ногтей, то я плакала каждый раз, когда смотрела на них, или, вернее, на то, что от них осталось. Морская вода и постоянные контакты с доской, камнями и другими серферами пагубно сказывались на их состоянии. Времени же на маникюр постоянно не хватало (или, скорее, просто не возникало желания его делать). Теперь я носила такие короткие ногти, что вычистить из-под них грязь уже было невозможно. Слава Богу, мне по наследству достались длинные пальцы, иначе мои руки походили бы на руки каменщика или маляра.
Я надела свободный серый свитер и затянула потуже розовый пояс на выгоревших джинсах. Единственным неоспоримым плюсом во всей этой истории стала моя стремительно уменьшающаяся талия. И это невзирая на появившийся дикий аппетит и страсть к пиву. Пожалуй, фанатики фитнеса в конечном счете оказались правы: занятия спортом весьма полезны для человека. К тому же, в это я и сама с трудом могла поверить, серфинг перестал быть для меня просто набором физических упражнений. Да, конечно, такой вид спорта по-настоящему изматывал, но он совершенно не походил на скучный бег или однообразные занятия в спортзале. Когда я оказывалась в море со своим бордом, единственное, о чем могла думать в тот момент, – как поймать волну. Господи, да вы только послушайте меня! Я говорю как настоящая хиппи.
В последний раз взглянув на себя в зеркало, быстро натянула туфли, схватила пиджак и, пулей выскочив из нашей берлоги, поехала встречать родителей.
– Господи, сделай так, чтобы эта неделя пролетела в мгновение ока. И пусть она пройдет хорошо или хотя бы удобоваримо.
Дорога из Рослэра, по словам дядюшки Подрига, занимала добрых шесть часов езды на машине. И большое расстояние здесь ни при чем. По его мнению, во всем виноваты медленные водители. Я же, зная своего отца, всегда выжимавшего максимум из моторов всех своих машин, была уверена, что родители преодолеют расстояние между городами за половину времени. Мой отец всегда куда-нибудь торопился. Это превратилось у него в привычку в основном благодаря его нервной профессии адвоката. Или теперь уже скорее бывшего адвоката. Все эти разговоры о высоком давлении и больном сердце сильно беспокоили меня. Я боялась, что уже не увижу того человека, к которому привыкла с детства: большого и непобедимого, которому все подвластно, как моему чертову братцу.
В течение всего пути моя мать, познакомившись недавно с достижением науки и техники в виде сотового телефона, регулярно информировала меня об их с отцом передвижениях.
– Сейчас мы проезжаем… Фрэнк, где мы сейчас? – С этими словами она протягивала телефон моему отцу.
– Мы подъезжаем к Талламору, Джорджина.
– Мы подъезжаем к Талламору, Амелия.
– Да, я уже поняла, мама.
– Значит, мы будем у тебя часа через три. Правильно, Фрэнк?
– Да, дорогая. Мы будем на месте приблизительно через три часа.
– Ты же нас встретишь, Амелия? Я не хотела бы столкнуться с какими-нибудь проблемами. Ты же понимаешь, чужие в городе, к тому же мы еще и англичане…
– Мам, я уверена, что в наше время с этим проблем уже давно не возникает и…
– Ой, Фрэнк, тормози! Я обязательно должна сфотографировать тот дом с соломенной крышей.
– О, смотри, там еще и осел!
Через пять миль родители догадались выключить телефон.
В последний раз они позвонили, когда подъезжали к закусочной «Кентукки фрайд чиккен». До города им оставалось всего несколько миль, но прежде чем продолжить свой путь, отец хотел удовлетворить свое любопытство, узнав, отличаются ли на вкус ирландские куры от английских. Господи, дай мне терпения!
Я дошла до конца Центральной улицы и села на каменную ограду, тянущуюся вдоль моря. Последнюю неделю постоянно шли дожди, и в этот день я с радостью подставила лицо теплым лучам солнца. В Ирландии оно всегда казалось ярче после пасмурных, дождливых дней – природа словно отмывала небесное светило. Я закрыла глаза и замурлыкала себе под нос какую-то мелодию, стараясь вспомнить, когда в последний раз отдыхала с родителями. Память услужливо подсказала. Мне было шестнадцать лет, и я давно уже не ездила отдыхать с родителями. Но в тот раз лучший друг Эда пригласил его провести каникулы вместе с ним и его семьей в Озерном крае, и мне стало жалко маму с папой. Я согласилась пожить с ними неделю в небольшом сельском отеле на юге Франции. Это обернулось настоящей катастрофой. Гостеприимность персонала отеля и его постояльцы вызывали в памяти сюжеты фильмов ужасов, один страшнее другого. Всю поездку отец практиковался в своем жутком французском, упорно игнорируя тот факт, что французы, несмотря на свой снобизм, предпочитали изъясняться с ним все-таки на английском. А мать упорно в каждом ресторане и кафе «любезно» просила заменить сухие багеты, в кровь царапавшие десны, на «старый, добрый и мягкий хлеб для тостов». В довершение к этому все дни лил сильнейший дождь, размывший до основания гору, располагавшуюся по соседству с отелем, а единственный симпатичный мальчик в деревне оказался геем. После этого я поклялась больше никогда не отдыхать со своими родителями. Проблема заключалась в одном: достигнув определенного возраста, отказываться от подобных предложений становилось все труднее. Такая слабость в характере обычно появляется у людей после двадцати пяти лет. И возможно, называется это пробуждением совести.
