Джессика Марч - Соблазн
Повернувшись к Пип, Стиви подарила ей старинный шарф, который нашла в «Бабушкином чердаке», шелковый, точно под цвет ее волос, с красивой белой каймой и буквой «П».
Как всегда, Пип оказалась щедрой к Стиви – и в благодарности, и в собственном подарке, – пара сережек из оникса, оправленных в золото.
– Ох, Пип, – сказала Стиви. – Я никогда не смогу отблагодарить тебя в достаточной мере. Не только за серьги… за все. Это самое лучшее Рождество в моей жизни, а ты…
– Стоп! – приказала Пип, прижав руки к ушам. – Я ненавижу все эти дешевые сантименты.
Стиви изобразила, что застегивает рот на молнию.
Самсон потерял свои белые усы, выбил пробку из первой бутылки шампанского и объявил, что ужин начинается.
Шли ранние утренние часы, когда последний кусок рождественского пирога был съеден, последний праздничный тост сказан. Стиви смотрела «Рождественскую песню» на одном из многих киноэкранов, которые установил Самсон. Другие непрерывно показывали такую праздничную классику, как «Чудо на 34-й улице» и «Жизнь удивительна». Стиви казалось, что она может смотреть сразу несколько фильмов, и ей не хотелось, чтобы эта ночь когда-нибудь кончилась.
Внезапно кто-то ткнул ее в плечо. Она оглянулась и увидела Самсона, все еще не снявшего свой костюм Санта-Клауса.
– Мы тут можем немножко похулиганить с тобой, – прошептал он очень тихо, дав ей сигнал, чтобы она шла за ним на цыпочках.
Она решила, что он отведет ее к себе в апартаменты. Хоть это происходило и нерегулярно, но все же у нее на счету было несколько путешествий на верхний этаж, за которыми следовали часы опьянения наркотиками, во время которых Пип или другая красивая женщина – светская дочь из одной из богатейших семей Нью-Йорка, жена телезвезды, – занимались с ней любовью по приказанию Самсона, а он наблюдал все это. Стиви никогда не просила сама об этом. Она чувствовала, что ее власть над собой слабела, – да и это был не тот род секса, который она предпочла бы сама, хотя ощущения были приятными, – и все-таки это была малая цена за то счастье, которое дал ей Самсон. В конце концов он был волшебником, способным сотворить счастье в Рождество, и он имел право требовать что-то взамен за ее радость.
Однако, когда они оказались в лифте, он нажал на кнопку, которая отправила их вниз, а не наверх. Стиви ничего не сказала. Она теперь хорошо знала Самсона и понимала, что иногда он прямо-таки лелеял свой сюрприз и не терпел, чтобы ему задавали вопросы.
Его новый «мерседес» ждал снаружи – украшенный в честь случая цепочками сияющих рождественских огней. Подошел шофер и подал Стиви роскошную шубу из темного меха. Сидела она на ней великолепно. Стиви задохнулась и посмотрела на Самсона. – Это что…
Палец, приложенный к его губам, заставил ее замолкнуть, и они уселись в машину.
Они ехали по умолкшим улицам, направляясь в центр. Начал падать легкий снежок, словно сама природа была заодно с Самсоном и старалась добавить еще больше совершенства в его Рождество.
Наконец автомобиль остановился перед зданием, которое было незнакомо Стиви. Шофер нажатием кнопки распахнул багажник, и Самсон вылез из машины, жестом приглашая Стиви следовать за ним. Они обошли машину, в это время Самсон успел приладить свои фальшивые усы и бороду, а потом достал большой белый мешок из багажника. Был там и второй мешок, Самсон ткнул в него, приказывая Стиви взять его.
– Пошли, – сказал он.
– Что это все значит? – спросила Стиви. Раз ей уж пришлось тащить этот тяжелый мешок, она не видела причин дольше сдерживать свое любопытство.
– Работа, – сказал Самсон. – Работа Санта-Клауса. А ты моя маленькая помощница.
Как только они вошли в большое здание, Стиви поняла, что это госпиталь, а какой, она не знала. Бельвю или еще какой из крупных. Свет в коридоре был слабым, а единственный охранник сидел за столом и читал газету, чашка кофе рядом. Лишь тогда – по большим часам на стене – Стиви поняла, что уже четыре часа утра.
– Веселого тебе Рождества, Пит, – крикнул Самсон.
– Веселого Рождества вам, мистер Лав. Снова год прошел, – сказал тот со смехом, – и вот вы опять тут, просто как часы. Идите прямо наверх. Сиделка будет ждать вас на этаже.
Они поднялись на пятый этаж и вышли из лифта. Надпись на двери гласила «Педиатрия». Без шума и фанфар Самсон пожелал сиделке на этаже веселого Рождества и вручил свой мешок с подарками. Стиви автоматически сделала то же самое.
– Красная обертка для девочек, зеленая для мальчиков, а если белая, значит, все равно, – объяснил он.
Сиделка начала рассыпаться в благодарности, когда Самсон схватил Стиви за руку и потащил к ожидавшему их лифту.
– Это так приятно делать, – сказала Стиви. – Но почему ты не раздаешь подарки сам, когда дети проснутся?
– Получить подарок от Санта-Клауса гораздо приятней чем от наряженного в него Самсона Лава.
Стиви подумала над этим, а когда они вернулись в машину, сказала:
– Ты так спешно покинул госпиталь, Самсон. Создается впечатление, что ты… вроде как боишься, что кто-нибудь увидит, что ты занимаешься благотворительностью.
– Это не благотворительность, Стиви. Это просто моя форма шантажа. Если я такой хороший, то, быть может, мне будет везти и дальше…
– Почему ты не можешь просто сказать, что это тебе приятно? – настаивала она. – Почему не хочешь похвалить себя за это?
Самсон захохотал так, что затрясся его фальшивый живот.
– Ох, Милая Стиви, это бесценно. Меня обвиняют во многих грехах, но скромность в их число не входит. Я играю Санта-Клауса, потому что это удовольствие для меня. А ты помнишь: удовольствие – это…
– Самая важная вещь в мире, – подхватила она. – Но я все-таки говорю, что ты обманщик.
– Конечно же, обманщик, – согласился он. – И лишь я один знаю, какой большой… Или тебе тоже хочется это узнать, Милая Стиви? Разве обман не может казаться очень реальным?.. – Не дожидаясь ответа, он стукнул в стекло, отделявшее их от водителя, и дал ему какие-то инструкции. А затем снова откинулся на сиденье, и его праздничное настроение странным образом рассеялось.
Автомобиль мчался по туннелю Линкольна, а затем вдоль шоссе номер семнадцать почти целый час. Затем съехал с основной дороги, проехал по улице, на которой стояли закрытые дома с заколоченными ставнями, а затем остановился возле ветхого серого каркасного домишки. Огни были потушены, лишь цепочка разноцветных ламп, окружавших входную дверь, загоралась и гасла.
– Вот, – сказал он, – разве это не вполне реально? Дом моего детства, если его можно так назвать. Это место, куда я являлся вечером спать, просыпался утром и мечтал умереть. Все это выглядит достаточно невинным, не так ли, Милая Стиви? Но если я когда-нибудь напишу картину ада, то он будет выглядеть именно так. Я мог бы рассказать тебе много историй, – сказал он, – да, я мог бы рассказать тебе…
