Владимир Гой - Лживый роман (сборник)
Фарбус поднялся с кресла и, попрощавшись, отправился к себе в номер, оставив Марата размышлять о жизни.
Уже больше месяца Марат провел на берегу моря, и отдых начинал его понемногу утомлять. Хотелось обратно в Москву, увидеть детей – и Беату.
Сотни авиапассажиров нескончаемой вереницей проходят таможенный контроль и быстрым шагом направляются получать багаж, словно он уже их там ждет. Все окружают ленту, по которой скользят чемоданы, пытаясь высмотреть свой среди десятков абсолютно одинаковых. Чемодан Марата был до отказа набит разными сувенирами для детей, бутылками с оливковым маслом и еще какими-то мелочами, купленными в аэропорту Гераклиона за час до отлета.
Когда машина уже почти подъехала к дому, он вытащил из кармана записную книжку и нашел там адрес и телефон Беаты. Минуту поразмыслив, позвонил: «Привет! Это я! Только что прилетел. Мы можем увидеться? Сейчас приеду!»
Она встретила его внизу у подъезда, обняла за шею и поцеловала почти так же сладко, как перед тем, как они расстались в аэропорту. Возле полуоткрытых дверей их ждали два любопытных мальчишки и в четыре глаза смотрели на дядю, о котором им рассказывала мама.
– Ты извини, я ненадолго. Просто очень хотел тебя увидеть, поэтому и такси попросил подождать.
– Я все понимаю, я взрослая девочка!
– Ты знаешь, я без тебя очень скучал!
– И мне тебя не хватало.
– Я позвоню тебе завтра.
– Я буду ждать!
Он сел в машину и попросил водителя:
– А сейчас обратно туда, откуда приехали!
Дочки прильнули к нему и радостно завизжали:
– Папа, папочка приехал!
Больше он ей не позвонил.
* * *– Всевышний! Фарбус сразу не узнал меня и даже испугался!
– Он просто почти стал человеком!
– Но он же не человек!
– Будь это душа, посланная возродиться на земле, или Ангел – все они забывают свое прошлое, облачившись в эти кожаные одежды. В воспоминаниях живет только божественная искра любви!
Уже больше часа он поднимался по узкой тропе к монастырю на вершине горы. Ему хотелось увидеть вживую монаха, которого написала на холсте Мария. Его лицо показалось Фарбусу очень необычным.
Отсюда, с высоты птичьего полета, было видно, как над морем один за другим идут на посадку самолеты с включенными прожекторами, а под ними по морю в разные стороны скользят катера и яхты, заполненные до отказа неутомимыми путешественниками со всего света.
Фарбус постоял у края обрыва, переводя дух, и пожалел, что не мог, как во сне, одной лишь силой мысли очутиться там, где пожелает. Капли пота, которые он не успевал стирать со лба, попадали в глаза и неприятно щипали. Темно-красная спортивная майка с изображенным на ней лезущим по горам альпинистом местами уже полностью промокла и превратилась в бордовую. Даже верхняя часть коротких штанов стала влажной от пота и натерла бедро. Тропа становилась все более узкой. В воздухе появился аппетитный запах – где-то готовили. Сразу после поворота за бурую с белыми вкраплениями скалу он увидел конечную цель своего похода.
На открытом огне в большом котле варился рис, рядом стоял Курт с бутылкой оливкового масла в руке и наблюдал за процессом приготовления. Его тонкий слух уже давно уловил шаги на тропе, и сейчас он с любопытством ждал, кто у них здесь появится на этот раз.
Незнакомец медленно подошел к Курту.
– Добрый день! Прошу прощения, если потревожил ваше одиночество.
– Бог с вами! Я здесь не одинок. Со мной еще отец Андрей живет. Только он сейчас в отъезде. А мне приятно увидеть нового человека!
– Тут недавно у вас одна художница побывала, вот она мне и рассказала об этом чудесном месте на вершине горы.
– Вы вовремя. Еще чуть-чуть, и будет готов обед. Приглашаю вас разделить со мной скромную трапезу!
Каким-то внутренним чувством Курт ощутил, что его гость не совсем обычный паломник и его визит может что-то изменить.
Пока незнакомец рассматривал иконы в маленьком храме, Курт открыл тяжелую дверь, ведущую в погреб, спустился по крутым ступенькам вниз, где в прохладе хранилось монастырское вино и запасы провизии. Он нацедил из бочки в кувшин прошлогоднего вина, взял головку козьего сыра и две лепешки.
Курт привык к своей замкнутой жизни и не любил общаться с простыми людьми. Его окружали в основном монахи и послушники. Но в этом человеке он почувствовал что-то необыкновенное.
Фарбус отломил кусок лепешки и приветствовал хозяина поднятым бокалом. Сделал глоток. Посмаковав во рту вино, он одобрительно кивнул, выражая свое восхищение. Курт с улыбкой пояснил:
– У нас свои виноградники.
– Да! Недаром легенды о напитке богов сложили именно на этом острове.
– Мы с вами так и не познакомились. Меня зовут Курт!
– Можете называть меня Фарбус.
– Необычное у вас имя.
– Да и вы, Курт, не совсем обычный…
Курт вздрогнул, ему показалась, что пришелец знает его тайну. Фарбус, заметив его смущение, постарался исправить положение:
– Я имею в виду, что не каждый может отказаться от мирской жизни и посвятить себя служению Богу.
Курт посмотрел ему прямо в глаза.
– Мне почему-то кажется, что вы знаете больше, чем многие. И сможете мне ответить на вопросы, которые меня мучают…
– Ну, если смогу…
– Люди проводят опыты и клонируют себе подобных и разных уродов. Это что – непорочное зачатие?
– У каждого свое отношение к понятию «непорочное зачатие». Один представляет это себе необъяснимым явлением, другой видит это по-своему!
– А как это видите вы?
– Да очень просто! Если двое, наполненные божественным чувством любви, а не примитивной животной страстью, соединяются в одно целое, и после этого рождается ребенок, то это и есть непорочное зачатие. В настоящей любви порока нет! Если кто-то вмешивается в это божественное чудо, он грешит. Но в его создании греха нет. Оно безвинно.
Курт на секунду задумался, а потом спросил:
– А что с грешными душами, где этот Ад?
– Здесь не все так просто! Свою душу человек выращивает сам. Из той божественной капли. И если вместо чистых душ вырастают уродливые, то они горят в Аду – это то, что вы называете земной магмой, – а потом застывают в виде камней и смотрят на этот прекрасный мир своими каменными глазами, ничего не могут сказать или сделать, просто смотрят и страдают оттого, что не жили праведной жизнью или хотя бы просто не приносили никому зла!
Курта передернуло, и он переспросил:
– Так значит, магма – это горящие души? А как они горят?
