Мэри Берчелл - Ожидание счастья
— Ты не заставлял меня.
— Да, я знаю. Ты всегда была такой милой, такой понимающей, — затараторил он. — Не мне бы говорить… — Он немного поколебался, но все же закончил: — Не мне бы говорить, но ты слишком хороша для Саймона. Но если ты любишь его, ты должна уйти к нему.
— Я не люблю Саймона, — раздавленно произнесла она, как будто считала, что Джулиан все равно не поверит ей. Ей стало дурно от всех этих замысловатых аргументов и странного хода его мыслей. Выходит, всем было бы легче, полюби она Саймона на самом деле. Она хорошо подготовилась к этому разговору. Она была готова быть храброй и великодушной в отношении его и Розали, но оказалось, что Джулиан просто толкает ее в объятия к Саймону, всего-то и делов.
— Бедняжка Элисон, — проговорил он. — Думаю, ты сама не можешь разобраться в своих чувствах.
И тут словно что-то щелкнуло у нее в голове.
— Я прекрасно знаю, что чувствую! — закричала она, и голос ее дрожал от боли и гнева. — С самого начала знала. Похоже, вы все лучше меня знаете, что я думаю, чувствую и хочу. Но никто, никто из вас ничего не понял. Ты просто тупой, тупой, тупоголовый идиот!
И к своему ужасу, Элисон разразилась рыданиями, которые так долго и старательно сдерживала.
— Элисон… — обнял ее Джулиан.
— Пусти, пусти меня! — вырывалась она, рыдая и не отдавая себе отчета в том, что происходит и что она говорит.
— Малыш, малыш, не плачь. Ни один мужчина не стоит этих слез.
— Это уж точно! — разъяренно выкрикнула она. — Ни один мужчина не стоит такого горя. Ни ты, ни кто-либо другой.
— Я?! — Джулиана словно громом поразило.
— Да, ты, ты, ты!!! — Элисон окончательно потеряла над собой контроль. — Ты что, конченый идиот, не видишь дальше своего носа? Ты, который так хорошо понимал «малышку Элисон», которую надо защищать и гладить по головке; Элисон с ее «удивительной беспристрастностью», которая готова часами слушать твои излияния о Розали; Элисон, которая любит Саймона! Какой идиотизм! Я люблю не Саймона и всегда любила не его. Неужели нужны еще слова? Я тебя люблю! Господи, лучше бы я умерла!
Глава 11
— Успокойся, милая. Слышишь меня? Не плачь ты так, а то я не смогу тебя поцеловать.
Но он все равно покрывал поцелуями ее мокрое от слез лицо и влажные теплые губы. Эти поцелуи высушили слезы, и у Элисон перехватило дыхание.
Она тихо лежала в его объятиях, совсем как ребенок, всхлипывая время от времени.
— Ты не должен… целовать меня… только потому… что я плачу, — прошептала она.
— Я целую тебя вовсе не потому, что ты плачешь, — мягко рассмеялся Джулиан. — Хотя и поэтому, конечно, тоже. Но главным образом из-за того, что это такое облегчение, и потому, что твои алые губки — самая сладостная вещь на всем белом свете.
Элисон прижалась головой к его плечу и уставилась на него своими карими глазами.
— Наверное, это сон, — пробормотала она и с улыбкой зарылась лицом в его рубашку. — Но это божественный сон.
Джулиан нежно потерся щекой о ее затылок.
— Это не сон, и ты не спишь.
— Но… но что же тогда делать с тем, что случилось вчера днем?
— Вчера днем? А что произошло вчера днем? — удивился Джулиан.
К Элисон вернулось ее прежнее настроение. Она провела рукой по волосам и откинула челку назад.
— Видела ли я, как ты обнимал Розали, или мне это пригрезилось?
Буря эмоций отразилась на лице Джулиана, и через мгновение он сказал:
— По правде говоря, милая, тебе это пригрезилось. Не хочу показаться грубым, но все, что ты могла увидеть, — это как она обнимает меня.
— Это одно и то же, — резко ответила Элисон.
— О нет! Это далеко не одно и то же, Элисон!
— Я не понимаю… — Она потерлась о него головой, будто пыталась стряхнуть наваждение, а он ласково дотронулся до ее волос.
— Не хотел говорить тебе об этом, Элисон, но полагаю, что лучше сказать правду. Надо выяснить все до конца.
— Да, — прижалась она к нему, — ты абсолютно прав. Хватит уже думать, что мы оба знаем, что чувствует и хочет другой, и молчать, потому что иначе мы поступим нечестно по отношению к кому-то там, и так далее.
— Ладно, — улыбнулся Джулиан. — Ты ведь думаешь, что стоило мне узнать о разрыве Розали с Миртоном, то я начал биться головой об стену и сожалеть, что я не свободен и не могу вернуться к ней?
— А разве это не так?
— Нет, — покачал он головой.
— Но ты был явно не в себе, когда Одри рассказала о том, что помолвка расторгнута. Я хорошо это помню, потому что… потому что это очень напугало и расстроило меня.
Джулиан наклонился и тронул губами ее щеку.
— Я и вправду был не в себе, но не потому, что я хотел Розали, а потому, что к тому времени я не хотел ее. И молил Бога, чтобы она оставалась связанной с кем-нибудь другим.
— Джулиан! Ты больше не хотел Розали?! И когда же ты понял это?
— Это началось в тот вечер, когда мы отправились на танцы. Помнишь, ты ушла с Саймоном?
— Помню, — хмуро подтвердила она.
— А я долго говорил с Розали, — смущенно признался он. — Даже противно вспоминать о том, как она брызгала ядом и поливала тебя грязью. Она разозлилась, потому что я отказывался признать наш брак чистой липой. Как же она ненавидела тебя, моя малышка Элисон, а я только-только открыл для себя, какой ты милый, добрый, чудесный ребенок.
Элисон молча прижалась к нему.
— Она изо всех сил старалась опорочить тебя в моих глазах, но это только еще раз доказывало, какая же черная у нее душа. Не знаю уж, твой мягкий характер так сильно повлиял на меня или еще что, но что бы она ни говорила, все оборачивалось против нее самой. Конечно, один вечер не мог ничего решить, но началось это именно тогда. А потом, когда мы вернулись домой…
Джулиан остановился, бережно взял Элисон за подбородок и заглянул ей в глаза:
— Маленькая моя девочка, твое нежное, доброе отношение ко мне в тот вечер навсегда останется в моей душе. За твое желание помочь мне я отплатил тебе злостью и несдержанностью. Тебя должно было воротить от одного взгляда на меня.
— Нет, что ты, — улыбнулась она.
— А вместо этого ты проявила такую нежность, такое понимание! Ты даже по-доброму посмеялась надо мной, так что мои проблемы показались мне не такими уж страшными и важными. Словами не передать, как ты отличалась от Розали, которая только и знала, что качать права и поливать окружающих грязью.
От этих слов легкий румянец тронул щеки Элисон.
— Не думаю, что я проявила какую-то особенную нежность, — покачала она головой.
— Нет? Ну, все равно, ты была достаточно мила для того, чтобы я влюбился в тебя, — признался он.
