Эстер Росмэн - Без покаяния. Книга вторая
— Хэлло, Элиот!
А он все стоял, уставившись на нее, все искал слова и в конце концов не нашел ничего лучшего, как сказать:
— Ну вот, вы привезли нам дождь.
Она кивнула, на лице ее отразились весьма противоречивые чувства.
— Вы считаете это дурным предзнаменованием?
— Нет, — сказал он, качая головой. — Нет, я так не считаю.
Он помог ей снять пальто, встряхнул его и определил на вешалку возле двери. Затем повернулся к ней. Она стояла перед ним в бежевом шелковом платье, с волосами, подстриженными короче, чем прежде, и была прекрасна. Красота ее теперь стала более зрелой, более совершенной и законченной. А вот фигура осталась такой же изящной и гибкой, какой была, когда он увидел ее впервые.
— Я думал, что вы приедете с сыном.
Бритт покачала головой.
— Я подумала, что лучше нам встретиться сначала одним. Тедди остался в отеле с няней, доброй пожилой леди с едва заметным акцентом. И принял такое положение вещей без особых жалоб. — Бритт огляделась вокруг, затем немного смущенно посмотрела на него и сказала: — Я благодарна вам, что вы позволили мне навестить вас.
— Бритт, ничто на свете не доставило бы мне такого удовольствия, как ваше появление здесь. — Он жестом пригласил ее в гостиную. — Проходите, прошу вас, и присаживайтесь.
— У вас чудесная квартира, — сказала она, усаживаясь в его любимое кресло перед рисунками Шагала.
— Ну, на самом деле она не моя. Мой дом там, где мой чемодан и где пришлось побриться. Могу я предложить вам выпить? Шерри? Вино?
Бритт достала из сумочки носовой платок и вытерла все еще влажное от дождя лицо.
— Что ж, если у вас найдется шерри, пара глотков мне не помешает.
Элиот ушел на кухню и скоро вернулся с двумя большими ликерными бокалами, наполненными почти доверху. Протянув ей один, а другой поставив на край стола, он придвинул стул ближе к креслу, в котором она сидела, и сел наконец сам. Подняв бокал, он сказал:
— Добро пожаловать в Париж!
Они отпили по глотку. Элиот заметил, что она нервничает, но совсем не так, как нервничала в его последний приезд на побережье.
— Я узнал, что вы хорошо продвигаетесь на пути к президентскому креслу, — сказал он. — Вы, я слышал, выставляли свою кандидатуру в Конгресс.
— Да, от партии демократов. Многие избиратели округа оказались более консервативными, чем я, зато у моих конкурентов произошел раскол. Ну, это обычно для первого тура. Доживем до ноября и посмотрим, что дальше. — В голосе ее прозвучала спокойная уверенность в успехе.
— Вам, вероятно, приходится забредать на самые далекие покосы и пастбища, чтобы набрать побольше голосов, — ворчливо заметил он.
Она отхлебнула шерри и серьезно ответила:
— Этого не было, зато моим помощникам не понравилась отлучка кандидата во время кампании. Вот почему я приехала лишь на несколько дней.
Они смотрели друг на друга долго, мучительно долго. Во взгляде ее отразилась тревога, вся она была скована напряжением. Это напомнило ему день, когда они впервые остались вдвоем в «Роузмаунт».
— Почему вы приехали? — тихо спросил он.
— Пару недель назад на дипломатическом приеме в Вашингтоне я встретила Моник. — Бритт замолчала, не зная, как и что говорить, и, главное, говорить ли вообще. Но все же продолжила: — Элиот, она сказала мне, что принудила вас отдать ей Дженифер, шантажируя угрозой все сообщить Энтони…
— Ох, Господи ты Боже мой! — с досадой проговорил он. — Ну что ей вздумалось вытаскивать теперь это наружу. Ведь столько времени прошло…
— Почему вы позволили ей сделать это?
— У меня не было выбора.
— Не могу вам передать, как мне было плохо, когда я узнала правду.
— Моник могла бы и попридержать свой язычок за зубами. Это наши дела. Но ей все неймется…
— Почему вы не пришли ко мне, Элиот? Мы бы что-нибудь придумали. Энтони наверняка сам отказался бы от спокойствия, добытого для него такой ценой. Если бы я вовремя узнала, я могла бы…
Видя, что ей трудно довести мысль до конца, он сказал:
— Послушайте, стоит ли теперь обсуждать это? Что случилось, то случилось и уже стало историей. Теперь все в моей жизни наладилось, поверьте мне. — Он видел, что на глаза ее наворачиваются слезы. — Надеюсь, вы не для того приехали в Париж, чтобы сожалеть о прошлом?
Бритт с трудом перевела дыхание.
— Но я не могла не высказать вам, что чувствую. Вы стольким пожертвовали для меня. Я просто не знаю, как благодарить вас за все, что вы для меня сделали.
— Благодарности принимаются, — с улыбкой сказал он, — и давайте забудем об этом.
Она достала из сумочки платок и вытерла набежавшие слезы.
— Знаете, я даже не представляю себе, что вы должны были пережить, теряя Дженифер…
— Вы для меня значите так много, что мысль о вашем спокойствии помогла мне справиться со всем случившимся.
Бритт сделала глоток шерри.
— После разговора с Моник я чувствовала себя просто больной и такой виноватой. С того вечера я постоянно думала о вас.
— Бритт, вы себя ни в чем не должны винить. Я понимаю вас, понимаю ваши переживания, но то, что произошло у нас с Моник, это наши с ней отношения. Вы случайно оказались под перекрестным огнем.
— Дело здесь не только в том, Элиот, что вы спасли меня от бесчестья. Есть еще нечто, что вы должны узнать и что, собственно, и является главной причиной моего визита.
Он не понимал, о чем она говорит, и смотрел на нее вопросительно. Бритт нахмурилась, отставила бокал с ликером, встала и подошла к окну. Дождь струйками стекал по оконному стеклу в странном соответствии с тиканьем напольных часов у нее за спиной. Она смотрела в окно и, казалось, никогда не заговорит, а Элиот, глядя на ее профиль, не мог не видеть, как она взволнована.
— Что, что, Бритт? Случилось плохое?
Она повернулась к нему. Серебристый свет от окна высветил стекающую по ее щеке слезинку, которую она тотчас вытерла платком.
— Элиот, — заговорила она дрожащим голосом, — Тедди родился не от Энтони… — Голос ее прервался, но она справилась с собой и договорила: — Он… Тедди ваш сын.
Элиот не верил своим ушам. Ее слова перевернули всю его душу. Он был потрясен. Тедди его сын? Он медленно встал.
— Как?.. Что вы сказали, Бритт? Повторите!
— Тедди ваш сын, ваш, а не Энтони.
— Вы хотите сказать…
— Да! Я обманула вас, как и Энтони тоже. Я лгала всем, даже себе. И, чудовищно страдая от этого, считала, что это мне наказание за мой грех. Но кроме того, эта ложь была единственным средством хоть как-то защитить Энтони от моего вероломства. Я не знаю, хорошо это или плохо, что он погиб, так и не узнав правды. Наверное, для него хорошо…
