Файона Гибсон - Одиночество вдвоем
Рози, наблюдая за его уходом, посмотрела в сторону спальни.
— Понравился фильм? — спросила она, выпрямляясь. На ней джинсы и плотно облегающий свитер. Ее духи источали аромат меда.
— Замечательный, — как-то неубедительно прозвучал мой голос.
— И о чем там было?
Я смогла вспомнить лишь девушку, танцующую под попурри. Название фильма я забыла. Я помню только рекламный ролик с ребенком. Смеющийся, сосущий палец ребенок, который теперь крепко спал, правильно выпив свою вечернюю бутылочку.
— В общем, странная история…
Я хотела, чтобы она ушла. Она встала медленно, казалось, вечность надевала потертую хлопчатобумажную куртку, просовывая ленивыми движениями руки в рукава. Потом погладила свою стройную шею, словно убеждаясь, что она не вялая и не такая короткая, как у меня.
— Спасибо за вечер, — сказала я и полезла в сумочку за деньгами. Там я нашла пригоршню бумажек: чеки из гастронома, направления на съемки рекламы родниковой воды плюс телефонный номер фотографа, которого рекомендовала Ловли, чтобы сделать фотографии Бена для его личной карты фотомодели. Мне надо было иметь снимки в течение следующих двух недель, чтобы успеть к предельному сроку издания весенне-летнего справочника по фотомоделям.
У меня в сумке было 27 пенсов. У Джонатана было полно наличности, но он все не появлялся из спальни. Может быть, он уже разделся. Выходит, после его дня рождения я должна расплачиваться за работу, а он будет спать? А как там с его подарками?
Рози посмотрела на меня с улыбкой и произнесла: «Это просто услуга. Мы весело провели время. Как-нибудь угостите меня кофе».
Джонатан принимал ванну, и вода из кранов лилась вовсю. Я могла бы сделать вид, что речь идет не о Бене: разве все дети не кажутся одинаковыми, особенно голышом? Если бы Джонатан извинился и пробормотал: «Я подумал… только какой-то момент… Какой же я был дурак?» Но он знал. Когда ты на пятьдесят процентов ответствен за генетический вид ребенка, тебе совершенно ясно, чье глазное яблоко смотрит на тебя с двадцатипятифутового экрана.
Я слышала мягкое шуршание полотенца о пол ванной, пока Джонатан вытирался. Обычно он вешал его между хромированными вешалками для полотенец. Потом в спальне послышались шаги. Раз дался щелчок выключателя у прикроватного светильника. В гостиной я сняла черное платье и бросила его на пол, скинула туфли бронзового цвета, которые оставили отпечатки на моих ногах, как будто я их и не снимала, правда помятого розового цвета. Убедившись, что Джонатан спит, я легла рядом с ним.
Джонатан ушел еще до того, как проснулся Бен. Так рано, даже семи не было. Он пошел не на работу: по субботам он не работает. По субботам мы ходим на рынок за овощами и готовим Бену питание на неделю вперед. Я занимаюсь резкой зелени и чищу ножи овощерезки. Я довольно хорошо с этим справляюсь. Черт возьми, если он вздумал так реагировать на столь безобидное купание в пене для рекламной съемки, я могу обойтись и без него. Кто делает собственное детское питание? Бет или, вернее, этим занимается Рози? Ни у кого другого нет ни времени, ни терпения. Что случится, если Бен наконец попробует питание заводского приготовления? Он что, придет в бешенство, подобно ребенку, который никогда не пробовал ничего слаще диджестива и с чавканьем съедает шары из безе с торта ко дню рождения раньше, чем зажгут свечи?
Мне не терпится проверить эту теорию. Пока Джонатан где-то болтается, держа на меня обиду, я куплю баночки с детским питанием и напитками с максимальным содержанием сахара и аспартама. Посмотрим, что он об этом думает.
Бен хныкал и тянулся вверх, ухватившись за перекладины детской кроватки. Он тянулся туда, где должен был стоять Джонатан. Его губы недовольно кривились. Надо отвлечь его от мысли, что Джонатана нет. Интересно, как это дети понимают, что по субботам папа должен тут стоять? Я снимаю с него ночную одежду, весело напевая, чтобы показать, что все у нас прекрасно, как обычно, и просто-таки потрясающе.
Бен сидел на новом высоком стульчике, последнем приобретении Джонатана, который недавно обмолвился, что скоро квартира обретет свой нормальный вид.
— Когда Бен будет достаточно большим, чтобы сидеть на настоящем стуле, мы сможем убрать эту штуковину с глаз долой. До следующего раза, — добавил он.
Я не стала упоминать, что моя мать во время распродажи купила пластмассовый аппарат на колесах для детей в форме огромного пирожка. Джонатан считает, что такая хитроумная штуковина наносит непоправимый вред развитию конечностей ребенка.
К середине утра я обнаружила, что сотовый телефон Джонатана отключен и что он не пошел разговаривать о делах шафера с Мэтью.
— Вы что, поругались? — спросила Бет под отдаленный звон посуды.
— Да нет, ничего. Возможно, он сказал, что ему надо что-то сделать, а я могла не услышать.
— Свадебная нервотрепка. Он, вероятно, пошел прогуляться и поработать над своей речью.
Однако Джонатан не ходит гулять ради удовольствия. К тому же мы решили не произносить никаких речей. Он собирается поблагодарить наших гостей и владельцев ресторана Фокс, убеленную сединами пару, а также сказать несколько слов о Бене. Билли все еще грозился изобразить что-нибудь на своем аккордеоне. Элайза была довольна тем, что нашла соответствующий головной убор, и позвонила, чтобы узнать, все ли у меня в порядке с диадемой, и уверить, что она не перещеголяет меня своим сверкающим головным убором. Прямо сейчас она могла бы показаться со своим канделябром на голове.
Подарки Джонатана на день рождения все еще валялись под кроватью. Я подумывала отвести Бена поплавать, однако мне претила пустая болтовня в раздевалке. Я могла бы оставить его в игровом центре и попытаться раскрутить кого-нибудь на настоящее интервью «Мой секрет», но вместо этого набрала телефонный номер Элайзы. Услышав щелчок автоответчика, я вспомнила, что она должна вернуться из Ниццы не раньше сегодняшнего вечера. Поездки Элайзы стали такими привычными, что она редко когда напоминала о них. Хотя одна поездка взволновала ее, так как с ней отправлялся Дейл. Она ангажировала Грега на съемки, а Дейл просто оказался его ассистентом.
— В любом случае я должна была быть с Грегом, — объяснила она.
Позвонила Ловли и, извинившись, что беспокоит меня в субботу, произнесла:
— В среду намечается нечто ошеломляющее. Ты свободна?
Сниматься должен был Закари Маршалл, но он схватился рукой за дверцу стиральной машины, нагретой до температуры девяносто градусов, бедное прелестное дитя. Его мать пыталась удалить грязные пятна с пеньюара.
