Марина Алексеева - Ребрендинг юродивой
Не умел Андрей экономить и планировать! Как и многих других прозаичных вещей не умел делать! Он, конечно, предпринимал жалкие попытки рассчитать все заранее и оставлял заначки на всякие неожиданные случаи, но все равно бюджет его трещал по швам и периодически вообще собирался лопнуть и разлететься в клочья. Если бы не халтура, за которую Андрей хватался, как утопающий хватается за последнюю соломинку, то было бы совсем худо…
Все эти не совсем радостные размышления вихрем пронеслись в голове Андрея. На самом деле материальная сторона жизни не трогала его совершенно. Его лично не трогала. Он мог бы жить в подвале, питаться водой и хлебом, одеваться в обноски. Все это — такая ерунда! Но… Он в ответе за Светку… И Инга привыкла ко всему самому лучшему… Так что приходится крутиться…
Просьба Андрея «позвонить на минуточку» была принята Ренатом равнодушно. Он протянул мобильник и сказал, что Андрей может мириться со своей дамой хоть два часа, все равно тариф у него — безлимитный.
Андрей набрал хорошо знакомый номер и начал отсчитывать протяжные равнодушные гудки.
Один… Два… Три… Четыре…
Обычно Инга берет трубку после третьего гудка. Телефон у нее всегда лежит на столе, и на то, чтобы взглянуть на определившийся номер и поднести трубку к уху, требуется несколько секунд. Андрей представил, как Инга смотрит в это мгновение на свой аппарат… Что-то ее останавливает…
Ну? Бери же! Вдруг это важный клиент с мешком денег?
Пять… Шесть…
— Алло, — ровное и спокойное.
Все, как обычно…
— Инга, ты куда пропала? Я волнуюсь!
— Андрей? — Инга помолчала чуть-чуть. — У тебя новый номер?
— Нет, взял телефон у знакомого. Ты же не берешь трубку, когда я звоню. Что случилось? Инга!
— Все нормально… Просто я была занята.
— Занята? Я не понял, ты не могла мне два слова сказать, что ли?
— А зачем?
— Что — зачем? — Андрей вообще перестал ее понимать. Вернее, думал, что перестал… А сам понимал…
И этот ледяной, удерживающий на дистанции голос… Он слышал, как Инга разговаривает именно таким голосом с навязчивыми клиентами или с подчиненными. Но — с ним? Что все это значит?
— Зачем два слова говорить?
— Я думаю, тут черт знает что! Инга! Прекрати этот балаган! Если ты обиделась на что-то, то скажи прямо. Я ничего не понимаю!
— Нет, не обиделась. — Инга помолчала, раздумывая. — Хорошо. Давай сегодня поужинаем. В семь.
— Давай, — согласился Андрей, вспоминая, сколько у него осталось денег и хватит ли их до зарплаты, если они сегодня с Ингой пойдут в ресторан.
— В «Березках». Заезжать за мной не надо.
— Хорошо. В «Березках». В семь, — подвел итог Андрей и достал кошелек.
Он быстро пересчитал наличность. Сделал нерадостный вывод о том, что надо срочно искать халтуру, иначе в последнюю неделю им со Светкой придется питаться исключительно геркулесовой кашей — он как-то в хозяйственном угаре купил целую упаковку, и теперь она валялась в шкафу, потому что варить эту кашу никто не собирался. Не любил Андрей каш. Никаких не любил. Наверное, его ими перекормили в детстве. Такое бывает. Переест человек чего-нибудь. Пусть даже вкусного. И — как отрежет! Глаза не глядят на любимое некогда блюдо…
Андрей развернул листок с Настиным портретом и уставился на него.
Почему-то сразу стало совершенно безразлично, что он будет есть… Можно — и кашу… А Светка? А Светку он уж как-нибудь прокормит…
Какие же все-таки у этой Насти глаза… Колдовские, лукавые, устремленные куда-то глубоко внутрь себя. Как у кошки. Эти лохматые существа тоже обращают ничтожно малое количество своего царственного внимания на окружающий мир. Он их не трогает. Неинтересен он им. Этот мир только беспомощно отражается в темных зеркальных кошачьих зрачках, не проникая дальше. А дальше — тайна. Дальше — своя загадочная и непознанная вселенная, вход в которую закрыт. И именно в этот прекрасный и удивительный, спрятанный от людей мир и направлен холодный кошачий взгляд — взгляд в себя…
Как у Насти…
Она словно отгорожена от всего невидимой стеной. Андрея не покидало ощущение, что даже когда она рядом, например, на его кухне, когда улыбается и говорит с ним, то все равно она где-то далеко-далеко… Не здесь… И не с ним… А в каком-то прекрасном волшебном мире… Почему — в прекрасном? А в каком же еще мире может быть женщина с такими глазами? Только в прекрасном… Или в волшебном…
…В «Березках» Андрей был без пятнадцати семь. Как и положено мужчине — чтобы подождать женщину…
— Привет. — Инга уселась напротив него ровно в семь.
Пунктуальность — залог успеха деловой женщины. Этот слоган экспромтом сложился в голове Андрея. Он внимательно посмотрел на Ингу. Выглядит, как всегда, великолепно, но… Устала. И нервничает. Постороннему человеку заметить такие нюансы было бы практически невозможно, конечно… Андрей заметил…
— Привет. Что ты будешь? — Он протянул ей меню.
— Ничего. Только кофе.
— Почему? — растерялся Андрей.
— Не хочу.
— А зачем мы тогда сюда пришли?
— Поговорить. Но ты ешь, если хочешь. — Инга улыбнулась, но очень устало и грустно.
— Нет, я тоже не хочу, — сказал Андрей и попросил официанта принести два кофе.
Может, и халтуру не придется искать… О чем он думает? Андрею стало стыдно. Он посмотрел на печальную Ингу и решительно спросил:
— Инга, что случилось?
— Со мной ничего. Случилось с тобой…
— Что? Что со мной случилось? — Андрей начинал злиться.
Сколько можно морочить ему голову. Ох, уж эти женщины… Лишь бы в тайны и великие трагедии поиграть. Хотя Инга такими вещами никогда не увлекалась… А еще он чувствовал — где-то на задворках своего сознания, — Инга права, а он — лукавит и лжет… Лжет себе и ей…
— Ты влюбился, — сказала она вдруг.
Сказала тихо, словно выдохнула. А ему показалось, крикнула, крикнула прямо в лицо, так громко, что барабанные перепонки заболели.
Андрей смотрел на нее и чувствовал себя последней на свете сволочью. Инга была такая родная — его Инга…
Она подняла глаза, полные не пролитых слез, проливать их здесь — ниже ее достоинства, и тоже посмотрела на Андрея.
Эти взгляды сказали друг другу гораздо больше, чем могли сказать они сами, но Инга все же сказала:
— Ты — другой. Не такой, как я… Не такой, как все… Поэтому я в тебя и… Впрочем, это уже не имеет значения… — Инга отпила кофе и постаралась взять себя в руки.
Она должна быть сильной. Поплакать можно и потом. А сейчас — нет!
Андрей словно услышал эти ее мысли… Он по-прежнему не знал, что сказать, и грустно смотрел на Ингу.
