Джессика Марч - Очищение огнем
– Все в порядке, – тихо ответила Кей Митчу; тот молча сел.
В кухне царило неловкое молчание, пока Анна убирала со стола и подавали кофе с вкусным домашним ореховым тортом.
Лех, сделав глоток, спросил:
– Вам не интересно узнать, мисс Уайлер, почему я не стал бы голосовать за вашего отца?
Анна охнула.
– Папа, зачем тебе это надо? – взорвался Митч.
– Потому что это правда! – заревел Лех. – Ты привел ее сюда, Михал. Думаешь, я сразу стану врать и подлизываться?
– Нет! – заорал Митч. – Я надеялся, что ты забудешь о безумной ненависти, которую питал все эти годы, если познакомишься с его дочерью, увидишь, какой она порядочный человек.
Кей переводила взгляд с отца на сына, поняв, что дело тут не в политике, и ее отец имеет к этому какое-то отношение.
– Скажите, мистер Карлошик, – спросила она, – почему вы не стали бы голосовать за Рэнделла Уайлера?
Лех пригвоздил ее к месту взглядом темных мрачных глаз.
– Потому что он защищал убийцу моей дочери. Анна приглушила вопль салфеткой.
– Никто ее не убивал, – процедил Митч, явно повторяя в тысячный раз один и тот же довод, как всегда во время бесчисленных семейных споров.
Но Кей не сводила глаз с Леха, пока тот рассказывал. Его семилетнюю дочь положили в Чикагскую больницу вскоре после того, как семья приехала в Америку. У нее была высокая температура, поэтому перед операцией девочку должны были подлечить, однако сильнодействующие средства ослабили ее организм, и малышка умерла на операционном столе.
– Я был готов смириться перед Божьей волей, – глухо сказал Лех, глядя на белую скатерть, словно видел перед собой стерильную больничную белизну, – но медсестра, которая была на операции, сказала, что хирург допустил ошибку. Мы так ничего и не узнали бы, не будь эта девушка полькой. Уж она-то разделяла нашу боль! Преступная небрежность – вот как это называется. Этих врачей нужно было наказать, но они лгали, а мистер Уайлер – очень умный человек. Он выиграл дело, и никто не понес наказания. Теперь понимаете, почему я не буду поддерживать его? Голосование – это выражение доверия, не так ли? Иными словами, мы вроде как отдаем голос своей души.
Тронутая тем, какое значение придавал свободным выборам этот сбежавший от тирании человек, Кей сочувственно кивнула.
– Но мой сын забыл все это, – горько добавил Лех, – только потому, что увидел в газете снимок красивой девушки… богатой… и думает, что нашел способ добиться своей цели.
Кей резко вскинулась. Митч упоминал, что видел ее фото, хотя и отрицал, что именно поэтому вызвался помогать Уайлеру.
– Не слушай этот вздор, Кей, – поспешно вмешался Митч и повернулся к отцу.
– Я верю совсем в другие вещи. Почему тебе так трудно это понять?
– Потому что ты вообще ни во что не веришь, только отвергаешь нас и все, чем живет твоя семья. Мы бедны, ты желаешь разбогатеть и сделаешь все, чтобы добиться своего, даже откажешься от родителей, от собственной крови…
– Что это значит? – процедил Митч.
Лех Карлошик отвел глаза, словно не давал труда ответить. Взбешенный Митч вскочил, сжимая кулаки.
– Что это значит, черт возьми?!
Лех тяжелым взглядом уставился на сына.
– Мы поляки, и гордимся этим. Видишь мать? Она полька. И здесь, в округе, для тебя столько девушек, порядочных польских девушек. Дочери моих друзей А ты плюешь на нас и приводишь чужачку.
– Подонок, – прошипел Митч. – Я привожу человека, который много значит для меня, а ты оскорбляешь Кей!
Атмосфера становилась невыносимой. Анна, сжавшись, умоляюще взвизгнула:
– Михал, пожалуйста…
Кей, парализованная скандалом, немного пришла в себя:
– Митч, пойдем.
– Конечно. Только пусть он сначала извинится. Лех обрушил на стол кулак с такой силой, что посуда и ложки подпрыгнули.
– Мне извиняться?! – завопил он, побагровев от ярости. – Перед дочерью человека, защищавшего убийцу моего ребенка! Его кровь и даже не чистая кровь! Я читал о ней – туземка, полудикарка! Этого ты хочешь, а своих видеть не желаешь!
Кей застыла, ошеломленная злобой, звучавшей в голосе Леха. Митч бросился на отца и, схватив за рубашку, приподнял со стула. Анна вскрикнула. На мгновение Кей слышала и видела происходящее, словно через мутное стекло. Потом голова немного прояснилась; девушка взметнулась из-за стола.
– Кей!
Митч отпустил отца и подбежал к ней, схватил за руки.
– Прости, я ужасно виноват, что так вышло. Сейчас отвезу тебя домой.
Девушка отстранилась и отступила.
– Нет, я найду такси. Можешь оставить мои вещи в офисе.
Но Митч не отходил, а когда Кей сбежал по ступенькам, снова сжал ее пальцы.
– Почему? Что я сделал?
И правда, за что его винить? Потому что привел ее сюда? Потому что она узнала вещи, заставившие задуматься: можно ли доверять ему? Потому что она как дочь своего отца была вынуждена принять чью-то сторону?
– Ты его сын, – сказала вслух Кей, используя ту же жестокую логику, так ранившую ее. – Его кровь. Этого достаточно.
Митч отпустил ее.
Кей долго шла по Милуоки-авеню, пытаясь разобраться в беспорядочном, перепутанном клубке хаотических мыслей, прежде чем наконец взяла такси. Только оказавшись в машине, она сдалась. Слезы сами потекли из глаз. Она плакала не столько о себе, сколько о матери. Всего десяток грубых слов фанатичного ханжи – отца Митча, и Кей живо представила, сколько подобных оскорблений должна была перенести Локи, прежде чем окончательно потерять уважение к себе.
Когда такси остановилось перед особняком Уайлеров, Кей вспомнила, что у нее нет с собой кошелька; все это время Митч платил за нее из денег, выданных в штабе избирательной кампании. Попросив водителя подождать, Кей вошла в дом и тут же столкнулась с отцом. Он был в рубашке с короткими рукавами. В руке стакан виски со льдом. Заметив покрасневшие глаза дочери и следы слез на щеках, он нахмурился:
– Что случилось?
– Мне нужны деньги на такси.
– Я сам заплачу. Подожди здесь. Он показал на гостиную.
– Я устала. Иду спать.
– Сядь и подожди меня, – жестко велел он.
Конечно, будь Уайлер нормальным отцом, в его беспокойстве не было бы ничего необычного. Но Кей охватило странное чувство – мысль о разговоре по душам была почему-то неприятна.
На журнальном столике лежали листки с набросками речи, над которой он, очевидно, работал, придавленные вместо пресс-папье полупустой бутылкой с виски. Кей уселась на один из диванов, стоявших друг против друга.
Наконец Уайлер возвратился.
– На счетчике довольно большая сумма, – заметил он. – Тот парень, доброволец, должен был привезти тебя домой. Почему ты приехала на такси?
