Татьяна Веденская - Штамп Гименея
– Ага, – нежно прошептал он, проведя большим пальцем по губам.
Мои инстинкты требовали позволить ему все. Только бы не отпускал.
– Все-таки Света не права, – вздохнула я и закрыла глаза.
– В чем? – как-то издалека спросил Борис.
– В чем? В том, что гормоны глупы и нельзя идти у них на поводу. Что они никогда не приведут к тому, с кем можно построить счастье.
– Как ты себе представляешь процесс «построить счастье»? Берешь в руки отбойный молоток и вперед? – усмехнулся Борис.
– В том-то и беда, что я это представляю себе как непрерывную цепь вот именно таких поцелуев, – промурлыкала я, и мы провалились в пропасть безотчетной, пьяной, прекрасной ночи, в которой уже никому ни от кого не требовалось никаких объяснений. Просто мужчина и женщина, одни на необитаемом острове, по невероятной случайности нашедшие друг друга в лабиринте взаимного недоверия и неприятия, взаимных амбиций и страхов. Все растворилось, Борис опьянел от права снова обладать мной после столь длительного перерыва. Я была пьяна и до того, но тут наглядеться не могла на его прекрасное лицо. Прекрасное не какой-то казуистической красотой, которая живет на страницах модных журналов, а как-то по-другому. Прекрасное, как лицо человека, кому предназначено быть прекрасным именно для тебя. Он смотрел так, словно мы не виделись тысячи лет. Словно мне по ошибке отдали в пользование то, без чего он не может жить и что по справедливости принадлежит ему. Я была в практически бессознательном состоянии от счастья.
– Удивительно! – шепотом сказала я, осознав, что счастлива бесконечно.
– Что именно? – ласково усмехнулся Борис.
– Такое со мной впервые в жизни. Не думала, что такое возможно! – с удивлением сказала я.
– Что возможно? – смутился он.
– Быть только женщиной и больше никем.
– Ты для меня – все, – тихонько бросил Борис.
Я замерла. Я не стала спрашивать, что он имеет в виду. Потому что и без пояснений мое сердце трепетало, а кровь заструилась по венам с небывалой скоростью. Я как могла показала, что и ОН для меня ВСЕ! А потом он уснул. Его обычно напряженное и сосредоточенное выражение лица сменила расслабленная полудетская улыбка. Я сидела рядом с Борисом на диване, боясь пошевелиться и спугнуть его блаженный сон, это редкое выражение счастья на его лице.
– Чего ты не спишь? – пробурчал он, разлепив один глаз. – Уже утро?
– Нет-нет, – испуганно шепнула я. – Глубокая ночь. Спи.
– Только с тобой, – сонно промямлил Борис и прижал меня к себе.
Глава 4
Из огня да в полымя
В то, что удав может целиком проглотить какую-нибудь там косулю, верится с трудом, потому что внешний вид удава не позволяет предположить, что косуля в него влезет. Однако влезает. И неплохо влезает. Но в это не верится. Зато прекрасно верится в полтергейст, привидения и телепатию. Хоть никто их и не видел, и вообще эти понятия сложно доказуемые. Вера – дело сугубо добровольное. Если, к примеру, для дядьки, оставшегося без работы, самым главным злом будут демократы, то для кооператора, набившего карман на приватизации городских туалетов, демократы братья навек. Интересно, что сказали бы друг другу кооператор и дядька. Очевидно, что самим демократам наплевать и на того, и на другого. Они их и в глаза не видели и думают, скорее всего, только о себе. Но кооператор верит, что демократы пекутся о его будущем, а дядька из НИИ прикидывает, где бы раздобыть дробовик. Вопросы веры одни из самых сложных в мире. Например, верите ли вы в Деда Мороза? Нет? А я верю. Надо мной часто смеются. А зря.
– Ты шутишь? – говорил мне Ларик.
Я же отвечала:
– Нет, Дед Мороз просто не ко всем приходит. К таким гадким мальчишкам, как ты, он не завернет ни за какие коврижки.
– Я точно знаю, что всем моим друзьям подарки дарят родители, – аргументировал Ларик.
– Ну да, – соглашалась я. – Где Деду Морозу взять время на всех? Тем, до кого он не дошел, подарки дарят папы с мамами, – важно защищалась я.
– Почему же я его не видел?
– Он приходит, только если без него никак не обойтись. Когда, кровь из носу, надо сделать что-то волшебное, – объясняла я.
Я и сейчас в это верю, в какой-то степени. Ну, не в то, что в квартиру заявится кто-то с белой бородой и красным носом, все починит и подарит замок с лебедями. Но в то, что если очень сильно чего-то хотеть, до дрожи, до обморока, то кто-то обязательно поможет. Главное условие в таком деле – желание должно быть правильным и добрым. Потому что если до дрожи хотеть расстрелять демократов из дробовика, то Дед Мороз тут ни при чем.
Я же до дрожи хотела остаться с Борисом. Не знаю, было ли это желание правильным и способствующим мировой гармонии. Надеюсь, что так, но я хотела только одного – смотреть на него, как он спит. Это самое прекрасное занятие на свете.
Не знаю, сколько прошло часов, прежде чем Борис открыл глаза и сонно оглядел мою фигуру.
– Привет. Ты что же, так и не спала? – Его голос поменялся. Я и не знала, что Борис умеет говорить ласковым, заботливым, каким-то бархатным голосом.
– Не-а, – гордо подняла я нос. – А ты дрых! Как сурок!
– Дурочка, – улыбнулся Борис. – Ты же теперь будешь валиться с ног. Ты мне нужна полной сил.
– Только полной сил? – поддела я его. – А вдруг я заболею? Или буду усталой?
– Нет. Любой. Даже в бессознательном состоянии, – сдался Борис. – А может, это даже и лучше.
– Ах, негодяй! – швырнула я в него подушкой. Господи, как бывает прекрасно нести всякий вздор, трепаться о мелочах, дразниться. Может быть, к нам даже можно применить термин «ворковать». Невероятно!
– Хочешь, я тебя накормлю? Тебе надо подкрепиться. – Борис со смешным выражением лица заботливо и беспокойно оглядывал меня со всех сторон.
– Как когда-то? Ты будешь готовить в переднике? – прищурилась я. – Мечтаю.
– Нет, в переднике – это не сегодня. Ну-ка одевайся, повезу тебя завтракать, – деловито потер он ладони.
Я рассмеялась и принялась с полным моим удовольствием подчиняться Борису. Я смотрела, как он застилает кровать, выдает мне запечатанную зубную щетку, чистое полотенце, щелкает пультом в поисках новостей. Странно, я полюбила человека, у которого всегда есть запасная зубная щетка для гостей, а полотенца сложены в шкафу аккуратной стопкой. Полная моя противоположность. Интересно, что бы Борис сказал, если бы увидел мою оранжевую комнату? Эту цитадель творческой мысли.
– Ну что, идем? – встрепенулась я, решив, что пока будет лучше не травмировать слабое сознание Бориса подобным испытанием. Пусть верит, что ковбойское облачение – мой творческий максимум. Серьезные новости нельзя вываливать все сразу.
