Татьяна Голубева - Соблазн гнева
– А если я не могу сдержаться? – закричала Марина.
– Можешь, милая, еще как можешь! Ты ведь не скандалишь там и тогда, где и когда тебе могут дать настоящий отпор. Ты разве сама этого не осознаешь? Не замечаешь?
– Да ничего подобного!
– Подумай об этом на досуге, – холодно посоветовал Лева. – И еще. Ты любому человеку обязательно находишь не слишком изящное определение. Почему? С какой целью? Разве это не подсознательное желание обидеть, встать выше?
Марина непонимающе уставилась на сценариста номер два:
– О чем это ты?
Лева надменно усмехнулся:
– Вы ведь с Ольгой подруги, правильно?
– Да, конечно. Я ее очень люблю.
– Может, и любишь, но за глаза почему-то постоянно обзываешь сушеным кузнечиком. Что это за любовь такая странная? Почему кузнечик?
– Потому что похожа, – брякнула Марина.
– А я на кого похож? – слегка заинтересовался Лева.
Наверное, он думал, что Марина смутится, что своим вопросом он заставит ее покраснеть и отступить, как обычно, – однако Марина уже пошла вразнос.
– Ты? На холеную жабу!
– Опа-на, – озадаченно пробормотал Лева. – Почему на жабу?
– Рот большой, – усмехнулась Марина. – Ладно, извини, я не хотела тебя обидеть. – Она действительно не хотела. В этот раз – не хотела. – Просто очень уж ты меня достал своими поучениями.
– Да я и не обиделся… Мне очень интересно, как ты видишь людей, какие у тебя образы рождаются.
– Опять ты за свое!
– Все, не буду.
Когда Лева ушел, Марина, занявшись мытьем чайных чашек, первым делом, конечно же, вспомнила заявление сценариста о том, что ей якобы нравится гневаться. Что за чушь! Что за наглость! Надо же было такое заявить! Ей нравится злиться! Это уж чересчур. Как будто такое может кому-то понравиться! Дрянь этот Лева, только и всего.
Надо поскорее его выставить. Но так, чтобы Ольга не восприняла это как новый демарш со стороны Марины.
Два или три визита сценариста номер два прошли относительно спокойно, а потом снова между ним и Мариной вспыхнула ссора. И снова все началось с сущего пустяка.
Лева, как обычно, пришел подкормиться на халяву (это Марина поняла наконец), но свои обычные вопросы задавал как-то вяло, то и дело замолкал и таращился в окно бессмысленным взглядом. Марина посматривала на него, не понимая, что происходит, и наконец, не выдержав, спросила:
– Ты какой-то странный сегодня. Тебе плохо?
– О!.. Ты когда-нибудь слышала слово «сосредоточение», детка?
– Я не детка!
Лева всегда очень точно чувствовал момент, когда нужно остановиться. И сразу шел на попятный.
– Извини, я не хотел тебя задеть. Просто я сейчас обдумываю новую пьесу, вот и ухожу в себя время от времени.
«Хотел ты меня задеть, – думала Марина, заваривая свежий чай, – еще и как хотел! Точно рассчитал, как вызвать очередной взрыв… Только ты же никогда в этом не признаешься, ты же уверен, что я ничегошеньки не понимаю, что я деревенская дурочка, испорченная большими деньгами… А не пора ли высказать ему все, что следует, этому умнику?..»
И Марина, придя к такой мысли, не стала откладывать дело в долгий ящик.
– Знаешь что, дорогой, – сказала она, натянув на лицо вежливую улыбку, – может, хватит тебе ходить сюда на бесплатные пирожки, а? Все равно у нас с тобой ничего не получится, а я хочу быть счастливой.
Лева, от неожиданности нападения подавившись плюшкой, сначала долго откашливался, а потом презрительно заявил:
– Да никогда ты счастливой не будешь, дура!
– Что?! – возмутилась Марина. – Это еще почему? Ты кто вообще? Бабка Ванда? Ишь, прорицатель хренов!
– Не будешь никогда, – злорадно повторил сценарист номер два. – И знаешь почему? Я тебе уже говорил как-то об этом. Потому что ты сама изо всех сил ищешь поводы, чтобы не быть счастливой.
– Что?! Ах ты… да как ты смеешь!
– Да-да, тебе нравится впадать в ярость, и не просто нравится! Ты наслаждаешься собственным гневом, для тебя это необходимое состояние! Ты не умеешь и не желаешь быть спокойной, потому что ты не желаешь принять жизнь такой, какова она есть! Ясно тебе, красотка?
Марина захлебнулась ненавистью, растеряв все слова.
– Ах ты…
Но Лева тоже, судя по всему, решил высказаться наконец на всю катушку:
– Ты ничем не занимаешься, вот в чем беда. А в организме, которому не хватает нагрузки, возрастает энтропия.
– Что возрастает? – растерялась Марина.
– Энтропия. Невосстановимое рассеивание энергии.
– Ох, ну до чего же тебе нравится умного из себя строить!
– А я не строю. Я на самом деле умный. Для тебя это внове? Ты с умными людьми до сих пор не сталкивалась?
– Я не сталкивалась с дураками! Среди моих знакомых все умные, ни одного нищего нет!
– Ну да, если ты умный, то почему ты бедный… Марина, я знаю, что ты этого не поймешь, но в жизни есть и другие ценности, кроме денег.
– Другие ценности могут быть только после денег! – отрезала Марина. – Когда ты сыт, обут и одет. А если тебе жрать не на что, у тебя на уме одна ценность: деньги!
– Это не совсем российский подход к жизни. Хотя деньги, безусловно, вещь очень важная, кто бы спорил… и все-таки умный может быть бедным. Мы же не американцы. Это у них так говорят. А знаешь почему?
– Почему? – поддалась на провокацию Марина.
– Потому что они не знают другого ума. Только деловой вариант, понимаешь? Умным в Америке называют только того, кто добился успеха, заработал много денег. Все остальные – глупы. Но разве глупый человек может, например, писать стихи? Вот послушай: «Как желтый жемчуг – фонари, хрустальный хаос серых зданий…»
– Красиво. Сам сочинил?
– Нет, – насмешливо ответил Лева. – Это Максимилиан Волошин. Был такой поэт. И кстати, он был нищим.
– А… а я думала – ты сам. – Марина наконец опомнилась и вернулась к теме разрыва. – Ладно, это все не важно. Хватит нам с тобой понапрасну время тратить.
Лева криво усмехнулся, встал и пошел в прихожую. Обуваясь и надевая куртку, он не удержался от того, чтобы не сказать на прощание еще одну гадость.
– Что ты вообще строишь из себя принцессу на горошине? Все для тебя плохи! Смотри не прокидайся! Думаешь, если красивая, так мужики из-за тебя передерутся? Да кому ты нужна, безмозглая голодранка!
Марина ни слова не произнесла в ответ на последнее высказывание Левы. Она, закрывая за сценаристом дверь, лишь молча порадовалась тому, что никому не сказала о деньгах Дикулова, каждый месяц поступавших на ее счет. Узнай Лева о десяти тысячах долларов, ей бы не удалось так просто его выгнать. Он бы, пожалуй, вцепился в нее как клещ…
