Кэтрин Лэниган - Пожар любви
— Ладно, — усмехнулся он. — Тогда, может, не будем этим заниматься в аэропорту? И потом, нас ждет твой папа.
— Ой, да.
Зейн обнял ее за талию, и они пошли вниз, к месту выдачи багажа.
— Я хочу, чтобы ты рассказала мне о вашей экспедиции. Как ты думаешь, твой отец разрешит мне отвезти тебя домой? Мне кажется, я не смогу с тобой расстаться.
— Попробую его уговорить.
Это Лили удалось.
Зейн остановил машину неподалеку от ее дома за углом, в стороне от уличных огней. Заглушив двигатель, он обнял се и принялся целовать. Лили казалось, что такие долгие, медленные поцелуи могут быть только во сне. В том сне, где она впервые увидела Зейна еще до того, как они познакомились.
«Неужели правда, что некоторые люди видят вещие сны? — подумала она. — Может быть, я одна из них?»
Зейн целовал ее губы, щеки, глаза, уши. Потом прижал ее к себе, положив ее голову себе на грудь.
— Лили, я люблю тебя, — произнес он, поднимая ее подбородок.
Его глаза светились, как два темных озера, мерцающих в лунном свете.
Лили невольно задумалась: когда он выглядел красивее — днем или при луне?
— Я тоже люблю тебя, — ответила она.
— Как ты думаешь, может, то, что мы чувствуем, — просто… наваждение или что-нибудь в этом роде? — спросил он искренне.
— Нет. Это сильнее. Я уверена, что мы всегда будем вместе…
— Душой — конечно, Лили. — В его голосе звучала грусть. — Я должен тебе сказать… Мне придется уехать.
— Куда?
— В Мехико.
— В Мехико? Я только что оттуда… О, Зейн! Зачем? Почему именно сейчас?
— Из-за отца. Он совсем плох, Лили. Мама говорит, что нашла целителя, который спасет его.
— Это что, тот самый тип, который утверждает, что может вылечить рак с помощью не то абрикосовых, не то персиковых косточек? Он живет в Мехико.
— Нет. Это христианский целитель.
Лили издала глубокий недовольный вздох.
— Ты серьезно? — Она скрестила руки на груди и отодвинулась от Зейна. — А почему бы ей не поехать на Гаити? Там живут замечательные колдуны.
— Лили, почему ты всегда издеваешься над моей верой?
— Я не издеваюсь. Просто я мыслю реально, Зейн. Не существует людей, которые могли бы излечить рак в последней стадии с помощью наложения рук.
— Но такие случаи бывали.
— Конечно. Чудеса происходят ежедневно.
— Лили, ты вообще во что-нибудь веришь?
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Я верю в любовь, Зейн. Верю в нас с тобой. Я буду очень рада, если вы поедете в Мехико и я окажусь не права. Просто я ни разу такого не видела. Папа говорит…
Зейн отвернулся от нее. У него в глазах блеснули слезы.
— Плевать мне на то, что говорит твой папа! — не выдержал он.
Лили погладила его по шелковистым волосам. Она сделала ему больно. Теперь он пытался отплатить ей тем же. Кто она такая, чтобы утверждать, что чудес не бывает? Кто такая, чтобы лишить его надежды? А вдруг поездка в Мехико действительно поможет?
— Прости меня, Зейн. Просто не сдержалась. Ты же меня знаешь. Вечно брякну что-нибудь не вовремя. Представляю, как вам сейчас тяжело…
— Господи, Лили! Я просто не знаю… — Зейн уронил голову и заплакал. Он так сильно сжал руль, что побелели пальцы. — Папа умирает… Я каждый день вижу, как он мучается… так мучается, что иногда мне хочется собраться с духом и избавить его от этого… Но нет! Это запрещено по закону! Закон… чертов закон!.. — Он разрыдался.
Лили обхватила его руками и прижала к себе. Зейн опустил голову к ней на грудь, а когда Лили соскользнула вниз, вытянулся на ней.
— Тш-ш. Поплачь. Пусть вся боль выйдет. — Она перебирала его волосы, нежно водила пальцем по краю уха, молча гладила спину и плечи. Зейн продолжал плакать.
У него потекло из носа. Лили дотянулась до бардачка и достала пачку бумажных носовых платков. Зейн вытер нос. Наконец слезы стали стихать.
— Я не хочу, чтобы он умирал, и все же я готов это сделать, чтобы он не мучился. Мне будет не хватать его… Но смотреть, как он живет и страдает, — это тоже неправильно.
— Знаю, — ответила Лили. — Иногда мне кажется, что древние люди понимали гораздо больше нас. Еще до всяких больниц, до врачей, которые заставляли людей жить просто для удовлетворения собственного тщеславия, чтобы потом прийти к приятелям и сказать: «У меня он протянул еще пятнадцать дней». Люди умирали у себя дома. Знаешь, у некоторых южных народов долгом старшего считалось войти в комнату и тихо положить подушку на лицо умирающего родителя. И никто не вспоминал про закон. Они просто говорили: «Он умер во сне». И все это принимали.
Выслушав ее, Зейн шмыгнул носом.
— Спасибо. — Больше он ничего не сказал.
— Не за что.
Зейн сел.
— Я буду скучать без тебя, Лили.
— Это несправедливо, Зейн. Не успела я вернуться, как должна снова проститься с тобой. Я буду писать.
— Ну да. Как из Мексики.
— Я писала! Почти каждый день.
— Правда? — не верил он.
Зейн получил всего три письма.
— Возможно, почта у них оставляет желать лучшего, но хоть какие-то из моих писем ты должен был получить.
Он улыбнулся.
— Да. Пожалуй, самое важное я получил. — Он потянул ее к себе и поцеловал. Зейн думал, что это будет прощальный поцелуй, но вдруг понял, что просто не в силах отпустить ее. Внезапно ему стало наплевать на то, что ее ждут родители, на все проблемы с матерью и умирающим отцом, на встречу с Эспозито, назначенную на завтра. Его волновала только Лили.
Всю ночь он мечтал снова почувствовать руками ее груди, и теперь желание взяло верх. Они были совсем близко. Стоило только приподнять свитер и расстегнуть бюстгальтер.
Они больше не умещались в его ладонях. Как только Зейн прикоснулся к ним, соски тут же напряглись. Лили сбросила свитер. Опустив голову, он провел языком вокруг розовых кружков и почувствовал, как они съежились еще сильней. Когда Зейн сдавил один из них губами, все тело Лили ожило. Тончайшая пленка испарины покрыла ее грудь. Руки утонули в его волосах. Она прижала его лицо к груди. Зейн потянул губами нежную плоть и внутренне улыбнулся, чувствуя, как стремительно в ней росло желание.
— Зейн, я так хочу тебя.
Лили расстегнула джинсы, взяла его руку и положила ее себе между ног.
— Пожалуйста, Зейн. Пусть будет как тогда. Как только ты умеешь.
— Господи, Лили! Я чуть не умер без тебя.
Лили через джинсы ощутила под рукой его напрягшуюся плоть. Она дернула пуговицу на поясе и, расстегнув молнию, отодвинула ткань в сторону. Ей хотелось сорвать с него всю одежду, но сделать это быстро не удалось. Тогда Лили просунула руку вперед. От прикосновения к гладкой натянутой коже она испытала восторг.
