Татьяна Веденская - Я все равно тебя найду
– С тобой что-то не так! – воскликнула Ольга, выслушав весь мой бред.
Я все-таки доехала до нее, но оказалось, что за время разлуки мы довольно далеко друг от друга отошли и нам теперь сложно найти тему для разговора. Да и ехала я больше для очистки совести. Чтобы Ольга перестала упрекать меня в том, что я ее игнорирую. Соловейка явно просто соскучилась по мне. Она соскучилась гораздо больше, чем я могла представить себе. Я испытала острое чувство вины, главным образом от того, что не могла улыбнуться в ответ ее радостной улыбке. Сидя в метро, я была уверена, что мы сможем чудесно провести время. Подходя к нашему дому, я уговаривала себя, что все будет не так уж и плохо. Глядя в ее глаза, я поняла, что уже хочу уехать обратно.
– Просто президент Республики Беларусь. Невозможно до тебя достучаться! – заворчала Оля, но без какого-то реального упрека.
– Я просто очень занята последнее время, – фальшиво пыталась оправдаться я.
– Слушай, не неси этот бред. Я не собираюсь требовать у тебя отчета. Приехала и молодец! Может, выпьем? – мудро (как всегда) предложила она.
Я не стала ломаться и согласилась. Честно говоря, я не планировала тяжелых откровений и жалоб на жизнь. Но как-то так получилось. Возможно, все-таки сказался информационный вакуум, в котором я жила. Мне совершенно не с кем было говорить по душам. С Мишей я не то что по душам, я и просто говорить старалась поменьше. На работе, после той истории, я постоянно чувствовала некоторое давление со стороны коллег. Неявное, оно мне просто мерещилось… Косые взгляды коллег становились моей манией. Я даже подумывала о смене работы.
– Мне бы хотелось работать поближе к дому, – говорила я, но имела в виду «я никого из вас не желаю больше видеть». Определенно, со мной не все было в порядке. И, как я сказала, я знала, кто в этом виноват.
– Конечно, со мной все не так. Но не будем об этом, – усмехнулась я.
Крымское крепленое, которое случайно оказалось в Соловейкином загашнике, помогло нам найти общий язык.
– А о чем? О том, что я не должна худеть? – нахмурилась она.
– Ну, а зачем это надо, если ты не худеешь? – подколола я ее. – Зачем заниматься тем, от чего нет никакого толку? Может, тебе лучше заняться чем-то полезным? Начать водить детей в бассейн или собирать деньги в какой-то благотворительный фонд. Твою энергию надо направить в полезное обществу русло!
– Ты стала какая-то злая, – растерянно пробормотала Оля.
Я почувствовала легкий укол. Кажется, моя совесть пыталась напомнить мне, что Ольга – моя подруга и я не должна говорить ей гадости. Я подлила себе вина и заткнула совесть пробкой от бутылки.
– Нет, я просто устала от этого всего, – одним махом допив бокал, поделилась я. – Ты же ведь не худеешь, а просто любишь играть в диеты. Это твое хобби! Если бы ты хотела похудеть, ты бы просто перестала жрать торты по выходным и стала бы бегать по утрам.
– Совершенно злая. Как собака! Что это Окунев с тобой сделал? – поразилась моим наездам Оля.
Я и сама бы поразилась, если бы не вино.
– Это не Окунев. Если хочешь знать, на Окунева мне совершенно наплевать! Абсолютно. Это все Рубин. Видишь, я не забыла! Ты столько сделала, чтобы я его забыла, а я помню. И всегда буду помнить, что он меня предал! – несла я. Кажется, это был первый раз за последние полгода, когда я вслух произнесла фамилию Рубин.
– Но чего он такого сделал, что тебя так заклинило? Разве Окунев в свое время не сделал то же самое?
– Нет! – хлопнула я рукой по столу. – Окунев предал меня, но это не важно. Он был и остался банален, и то, что банальный человек сделал банальный поступок, – в этом нет ничего удивительного. А Рубин был… то есть казался совершенно другим.
– Каким это другим? Обычный мужик! – не согласилась Ольга.
– Необычный. Из другой жизни. Из жизни, о которой я мечтала больше, чем о миллионе долларов, – выговорилась наконец я.
Ольга насупленно сидела и смотрела на скатерть стола.
– Слушай, это уже не ты. Ты бы никогда мне этого всего не сказала. И ты была такой… такой…
– Какой? – рассвирепела я. – Удобной? Для всех вас? Тебе я поддакивала и создавала компанию. Сопровождала в баню. Мише родила ребенка, не нарушив его покоя. Теперь, когда он соизволил заинтересоваться сыном, подала его на блюдечке. Галине давала возможность чувствовать себя в гуще событий. В банке проводила платежи! Всем удобно. А мне? Кто-то поинтересовался, что нужно мне?
– Прекрати! И хватит пить! – запаниковала Ольга, но меня уже было не остановить. Такой ярости, такой злости на жизнь я не испытывала еще никогда. Ни разу. Даже тогда, когда Рубин не приехал.
– Не прекращу! Когда я влюбилась, о чем думала ты? Что я перестану ходить в баню? О чем думала Маринка, и Ритка, и другие наши бабы? За что ей такой красивый мужик? О чем думал Рубин? Черт его знает, о чем он думал, но только не о том, как я переживу его предательство! И так все, думаете только о себе. А я чем хуже? Я тоже теперь буду думать только о себе!
– О господи! – всплеснула руками Оля, глядя, как я роняю голову в ладони и начинаю истерично рыдать.
– Я не хочу! Не хочу этой жизни. У меня ничего нет, я ничего не хочу, ни о чем не мечтаю! Даже похудеть! Зачем? Никто меня не любит. И никого я не люблю.
– Слушай, я уложу тебя на диване. Тебе надо поспать. А утром мы поговорим, – ласковым голосом баюкала меня Ольга.
– Не поговорим, – упрямо возражала я. – Я сама не знаю, что со мной. Я приехала только чтобы сказать, что больше не хочу никого видеть. И тебя тоже. Тоже не хочу.
– Серьезно? И давно? – явно не придавая значения моему пьяному бреду, бормотала она.
– Давно. С тех пор, как переехала к Михаилу. Знаешь, я словно упираюсь в какую-то невидимую стену. Между… ик… нами. – Кажется, крепленое было слишком крепким для меня. Перед глазами двоилось.
– Может, ты и права, – утешала меня Оля. – Может, и есть стена. Но мы ее уберем. Со временем. Да?
– Угу! – кивнула я, падая на ее диван. – Но видеть я тебя все равно не хочу.
– Знаешь что, дорогая, – не выдержала Оля. – В конце концов, не я тебя бросила, а Рубин. Я тут ни при чем. И не я тебя пинком гнала потом к Михаилу. Ты сама к нему пошла жить.
– Ага, сама. А ты только капала мне на мозги, – отвечала я, понимая, что на этом нашей дружбе, скорее всего, придет конец. – Не упусти своего! Михаил – отличный вариант!
– Знаешь, если бы ты действительно любила своего Рубина, ты бы не ушла так быстро к Мише. Просто ты очень хотела замуж! И я тебе помогла в этом. И теперь нечего мне рассказывать, что я лишила тебя Рубина и отдала в лапы Михаилу. А если ты меня не хочешь видеть, я и не навязываюсь, – выдала наконец она и ушла на кухню. Слезы полились из моих пьяных глаз, я встала с ее дивана и побрела, шатаясь, в ванную. Васёна с детской любознательностью рассматривала меня, следуя за мной по пятам. Женя что-то возмущенно высказывал Ольге на кухне, я не могла разобрать, что именно, через закрытую дверь. Кажется, он говорил ей, что так нельзя. И что она что-то не должна говорить. Или, наоборот, должна была что-то мне сказать. Мне было все равно. Мне хотелось умереть. Я чувствовала себя хуже, чем мой друг-массажист. У того в жизни была хотя бы мечта. У меня же в ней не осталось ничего. Ни мужчины моей мечты, ни подруги моей мечты, ни просто мечты, без мужчины и без подруги.
