Муза (ЛП) - Старлинг Айла

Я снова целую его, но тут Сал прочищает горло за моей спиной, и я вспоминаю, что мы не одни. Я отрываюсь от объятий Тео и поворачиваюсь к ней.

— Ну, вы, голубки, развлекайтесь. Я буду наверху, когда вы закончите.

Я посылаю ей воздушный поцелуй, надеясь, что она видит в моих глазах благодарность за все, что она для меня делает. «Лучшая подруга на свете» – это даже не начинает описывать ее. Она поворачивается и уходит обратно в дом, закрывая за собой дверь. Наконец-то мы остались наедине, и я не могла бы пожелать лучшего подарка на день рождения.

Тео берет меня за руку и ведет к столу на террасе, где на поверхности разбросаны разнообразные коробки с китайской едой на вынос, бумажные тарелки и коробка, в которой, судя по всему, находится праздничный торт. Я смотрю ему в глаза.

— Не могу поверить, что ты это сделал и что пришел... несмотря на риск.

Его глаза встречаются с моими, и в них сияет его любовь ко мне.

— Я ни за что не пропустил бы твой день рождения, Софи. Хотел бы сделать больше, но на сегодня это все, что я могу, — он смущенно пожимает плечами.

— Нет, все идеально. Мне не нужно ничего, кроме тебя.

Мы садимся, и Тео подтягивает свой стул прямо к моему, наши колени соприкасаются. Я наклоняюсь к нему, касаясь его плечом, и впервые за неделю чувствую себя по-настоящему счастливой. Он начинает открывать коробки с едой, позволяя мне взять свою порцию первой, а потом насыпая себе.

— Мммм, — пытаюсь сказать я с полным ртом еды. Он громко смеется.

— Что это было?

Я закатываю глаза, проглатывая.

— Ты знаешь, что я имела в виду.

— Знаю, нарушительница, — он ухмыляется. — Я просто люблю дразнить тебя.

Мы попеременно едим и болтаем, обсуждая события прошедшей недели. Мы игнорируем тяжесть, которая висит над нами обоими. Вместо этого, сегодня вечером мы просто веселимся.

Я кладу пластиковую вилку на пластиковую тарелку, съев около пяти порций риса. Было слишком вкусно. Я не могла остановиться. Тео убирает наши тарелки и берет коробку с тортом, открывая крышку.

Это красный бархат, мой самый любимый. Наверное, я когда-то упоминала об этом, а может, он спросил у Сал, но при виде него у меня сразу же потекли слюнки. Я протягиваю руку, чтобы взять пластиковую вилку, готовая сразу же наброситься на торт, даже не порезав тот на порции, но он хватает меня за руку.

— Подожди! — он поднимает с пола сумку, которую я даже не заметила, и вынимает из нее свечи и зажигалку. Он считает и втыкает в торт двадцать свечей, аккуратно расставив их.

— Почему двадцать?

— Девятнадцать за твой возраст и одна на удачу, — улыбается он.

— Хм... Я никогда об этом не слышала. Мне нравится! Честно говоря, я уже давно не задувала свечи на торте.

Его глаза встречаются с моими, и я вижу в их глубине тень печали.

— Софи, ты заслуживаешь, чтобы тебя поздравляли. Каждый год. На самом деле, забудь об этом, каждый чертов день.

Я фыркаю.

— Ну, если я буду есть торт каждый день, я слишком поправлюсь.

— Больше тебя для моей любви.

— Ладно, ладно. Хватит быть таким сентиментальным, — ухмыляюсь я.

Его рука касается моего лица, обхватывает щеки и притягивает мои губы к его. К черту праздничный торт. Я отталкиваю его на стул, забираюсь ему на колени и целую с полной самоотдачей. Я вкладываю в этот поцелуй всю свою любовь, страх и душевную боль, выплескиваю безграничную страсть.

Это безумно. Это все. Это мы.

Впервые за то время, что кажется вечностью, я верю, что у нас все получится. Что эта любовь, эта невозможная, прекрасная вещь между нами, действительно может пережить хаос.

Ночной воздух теплый, слабый гул сверчков и свет бассейна окружают нас, как кокон. Он пахнет кедром, стиральным порошком и чем-то еще... им самим. Свечи все еще мерцают на столе позади нас.

Я думаю о Сал, о ее нелепом упорстве и верности. Я молча благодарю ее. Не только за это. За то, что она всегда видит меня, когда я чувствую себя невидимой. За то, что дарит мне счастье.

И тогда, прямо в его объятиях, я позволяю себе представить будущее. Крошечную квартиру. Несочетающиеся тарелки. Воскресные утра в постели. Никаких секретов и скрытности. Только мы.

Но глубоко внутри, под радостью, в моей груди все еще сидит тревожное чувство. Шепот, который я пытаюсь заглушить.

Идеальные моменты, как этот? Они никогда не длятся вечно. Тем не менее, я целую его сильнее, держась за него. Словно, если буду любить его сильнее, этот идеальный момент будет вечным.

Глава 40

Софи

Я настолько погружена в Тео, поглощена его поцелуем, теплом его объятий, тишиной окружающего нас мира, которая постепенно исчезает, что не слышу голосов.

Или шагов.

Пока не становится слишком поздно.

Внезапная сила дергает меня назад. Меня вырывают из объятий Тео, как тряпичную куклу, воздух выбивается из легких, когда я с силой ударяюсь о пол, а задней частью бедер царапаю холодную плитку. Боль пронзает мой позвоночник, но я ее не ощущаю. Не в тот момент, когда паника наполняет мое тело, как ледяная вода.

Глаза Тео расширяются. Он мгновенно вскакивает со стула, протягивая ко мне руки, но тут появляется она.

Моя мать.

Она с такой яростью врывается между нами, что у меня снова перехватывает дыхание.

— Что за херня... — начинает Тео низким и резким голосом, но не заканчивает.

Потому что его перебивает голос моего отца, полный отвращения.

— Ты, наверное, Тео.

Я резко поворачиваюсь. Мои руки с трудом отталкиваются от пола, чтобы поднять меня, сердце стучит в ушах. За ним я вижу Сал, застывшую в дверном проеме. Ее лицо бледное, как у призрака. Она в ужасе. Я не знаю, видела ли она их, или они застали ее врасплох, как и меня, но это не имеет значения.

Мой мир рушится на части.

Мои родители.

Здесь.

Тео.

Я.

Поцелуй.

Все кажется одновременно медленным и быстрым, как будто я под водой, тону в недоумении.

Мой отец проносится мимо меня, излучая волны ярости. Я вскакиваю на ноги, отчаянно пытаясь остановить его, перехватить, прежде чем он…

Удар.

Отвратительный, гулкий звук раздается, как выстрел.

Я замираю. Дыхание перехватывает в горле, и я с ужасом открываю рот, когда Тео слегка отшатывается, а из уголка его рта течет кровь.

Мой отец только что ударил его.

Он ударил его.

Тео на секунду пошатывается, но остается на ногах.

Он не падает.

Он не убегает.

Он стоит, сжав челюсти, сжав кулаки по бокам. Он больше не вздрагивает. Не наносит ответных ударов. Но все его тело вибрирует от напряжения.

— Тебе повезло, что я не отвечаю тем же, — тихо говорит он.

Его голос ровный, но едва слышный.

Он делает вдох, затем делает шаг вперед. Его глаза не отрываются от глаз моего отца.

— Не потому, что я не могу, а потому, что она заслуживает лучшего. Она заслуживает лучшего, чем еще больше насилия.

Затем он смотрит на меня. Всего на секунду.

И это разрывает мне душу.

— Я никогда не принуждал ее. Никогда не прикасался к ней без ее согласия. Я не планировал этого. Я не искал ее. Но я люблю ее. И она спасла меня.

Его голос на мгновение срывается, но он сдерживается.

— Она не ребенок. Она не жертва. Она самый сильный человек, которого я когда-либо встречал. И я никогда не сделал бы ничего, что могло бы ей навредить.

У меня пересыхает в горле.

— Ей восемнадцать, — выпаливает моя мать. — Ты хищник.

— Я не ребенок! — кричу я, отталкивая ее с большей силой, чем думала, что у меня есть. — Я люблю его. Я выбрала его. Я сама его преследовала.

Но Тео снова смотрит на меня, и на этот раз я вижу это.

Страх и разбитое сердце. Его решение уже принято.

Он позволит им положить этому конец.