Алина Кускова - Любовь со всеми удобствами
– Нет, насчет святости не знаю, – передернула плечами Люба. – Это ты, Анюта, загнула. Какой от нее свет идет? Одна глупость со всех сторон лезет. Я бы на ее месте, не раздумывая, замуж за Клауса пошла или Захара у Оксанки отбила бы.
– Потому ты никогда и не будешь на ее месте, – многозначительно сказала Анюта.
– А мне и на своем вполне комфортно, – заявила Карелина. – Бери, Анюта, пирожок, кушай, поправляйся дальше. Я сегодня на диете, нужно сбросить пять килограммов. Фриц обещал меня своей маме представить. А немки, они все худые и стройные.
– Ага, – поддакнула Анюта, – изможденные от своей немецкой жадности. И куда ты только собираешься, Любка?! Ведь не уживешься, придется возвращаться назад!
– Ни за что не вернусь, – пообещала та, – найду другого Фрица. У них там в Германии этих Фрицев пруд пруди, и все мало будет! Они там, эти Фрицы, в каждом трамвае по сотне ездят! Да их там…
– Точно не вернешься?! – поинтересовалась у нее Анюта. Та кивнула. – Бабоньки, тогда за это нужно выпить! – И достала из кармана своей обширной цветастой юбки фляжку самогона.
– Мне нельзя, – попыталась отказаться Катерина, предчувствуя недоброе.
– Покупку обмыть следует, – строго сказала Анюта, – а то не будет тебе житья в этом доме!
– Значит, я его все-таки покупаю? – с сомнением в голосе произнесла Катерина.
– Наливай! – согласилась Любка и поставила на стол стаканы. – У меня еще «Чинзано» есть.
Девичник, можно сказать, прошел в благоприятной, дружественной обстановке. Три совершенно не схожие друг с другом женщины нашли общий язык и тему. Они поднимали тосты за удачу и изредка за любовь, когда на этом особенно настаивала Катерина. Время пролетело незаметно, но когда-то нужно было возвращаться обратно. Да и к Карелиной с минуты на минуту должен был прийти Фриц.
Катерина держалась за Анюту, а та держалась за писательский забор, когда они обе проходили мимо дома Карпатова. Тот, как назло, таскал по двору свою жужжащую тележку и поглядывал на улицу. Возможно, писатель ничего бы не заметил и Катерина с Анютой благополучно миновали бы его забор, если бы не Пэрис. Визгливая собачонка, которая встретила подруг в доме Любы заливистым лаем, так же их и проводила. Эта маленькая соучастница Резидента моментально дала ему понять, что дамы вышли со двора соседки и теперь опираются на его забор. Катерине с нетрезвых глаз показалось, что собачка переговаривается с писателем, посылая ему визгом всю необходимую информацию, таким же образом, как радисты используют азбуку Морзе.
– Цыц, домашнее животное, – прошептала Катерина Пэрис, оглядываясь и прикладывая палец к губам.
Визгливое создание не унималось, а вскоре к ней присоединились и другие деревенские собаки, обитающие поблизости. Эскорт получился такой, что он с легкостью перелаивал жужжание косилки, что, естественно, не могло не заинтересовать Карпатова. Он выключил свою тележку и подошел к калитке.
– Д-д-доброе утр-о-о, – поприветствовала его Анюта, крепко держась за писательский забор.
– Добрый вечер, – поздоровался писатель и вытянул голову вперед, пытаясь поглядеть на Катерину, спрятавшуюся за могучей спиной подруги. – Я бы назвал это время вечером, если вы, конечно же, не против.
– Мы нисколько не против, – ответила ему Анюта, стараясь загородить собой Катерину.
– А кто это – мы? – с усмешкой поинтересовался Карпатов, глядя на четыре ноги, торчавшие из-под юбки Анюты. Две из них явно дрожали от напряжения или чего-то еще.
– Мы, – пробасила Анюта, как могла, – Анюта Шкарпеткина! Так нас теперь и называйте! Меня то есть.
– С удовольствием, – церемонно склонил голову писатель. – И уж раз пошло такое дело, то позвольте вас, Анюта Шкарпеткина, проводить до дома.
– Ни в коем случае! – испугалась Анюта. – Нам и здесь хорошо. – И еще крепче уцепилась за забор.
– А что же вы здесь станете делать? – наигранно изумился Карпатов, который уже обо всем догадался. – Штакетник мой подпирать? Он и без вас отлично держится. Домой, Анюта, домой! Семен небось уже заждался.
– Семен?! – При упоминании имени мужа Анюта осела, потеряв бдительность на мгновение, и инкогнито Катерины было открыто.
– А! – довольно закричал уже совершенно не хмурый Карпатов. – И вы здесь, Катерина Павловна?!
– Д-да, – заплетающимся языком произнесла Катерина, – мы тоже тут.
– Ну, уж вас-то до дома я точно доставлю! – пообещал Карпатов и, отцепив Катерину от Анюты, закинул ее себе на плечо. – Идите домой, Анюта, Семен вас уже искал!
– Искал?! – в глазах Анюты появился ужас. Она знала, что супруг тяжело переживает ее нетрезвое состояние, особенно когда на плите нет кастрюли с борщом. Сегодня ее не было! Или все-таки была?! Анюта, забыв про все на свете, кроме борща, оторвалась от забора и шаткой походкой направилась к своему дому. Одной идти было намного легче.
Карпатов затащил Катерину на крыльцо и потребовал у нее ключ от двери. Катерина захихикала, когда, не дождавшись разумного ответа, писатель полез к ней в карман. Алкоголь настолько разбушевался в организме Катерины, что позволил ей поднять на писателя руку. Катерина обхватила Карпатова за шею и потребовала ее поцеловать.
– Еще чего, – буркнул тот, открывая дверь и вваливаясь с Катериной в дом. – Сейчас же в постель!
– Сразу в постель? – в миг протрезвела Катерина от испуга. – Что вы обо мне подумали?! Я честная женщина! А вы еще не сказали, что меня любите!
– Размечталась! – весело прищурился писатель и попытался стянуть с Катерины джинсы.
Она уцепилась за ремень руками и скрестила на всякий случай ноги.
– Черт с вами! – крикнул в сердцах Карпатов. – Спите в одежде. – Он поправил подушку и накрыл Катерину пледом. – Спокойной ночи. Я вас, Катерина Павловна, закрою, дабы никто не мог воспользоваться вашим беззащитным положением.
Карпатов закрыл не только дверь, но и окна.
«Он не стал меня целовать!» – подумала Катерина.
Глава 14
Дурацкое у вас имя-отчество! – А вы – алкоголичка!
Утром Катерина проснулась от головной боли, сухости во рту и нервной дрожи. Смутно припомнив события, случившиеся накануне, она перепугалась и побежала к двери. Дверь была открыта, а на крыльце стояли неизменные ведра с колодезной водой. Катерине стало стыдно, вчера она напилась до такой степени, что писателю пришлось ее тащить и укладывать в постель! Еще горше стало от осознания того, что Карпатов отказался ее поцеловать и сказал при этом, что она размечталась. Сухарь! Да как он мог не воспользоваться случаем и не поцеловать ее, пьяную женщину?! Может, в этом все дело? Он отказался ее поцеловать потому, что она была несколько не в себе? Катерине очень хотелось на это надеяться. Думать о том, что она вообще не интересовала писателя как женщина, было хуже смерти.
