Эмма Маклохлин - Дневники няни
Он жмет мою руку и переглядывается с Риной.
Я следую за ним в Комнату Чувств примерно того же размера, что и офис, но без такого количества письменных столов.
— Садитесь сюда, Нэн.
Что я и делаю, готовая поведать мою чудесную длинную историю. Убить их наповал.
— А теперь позвольте мне рассказать о себе, — начинает Ричард, развалясь на пластиковом складном стуле и пускаясь в длинное повествование о десятилетиях, проведенных на работе в сфере социальных проблем. О том, как он повстречался с Риной на митинге против суперинтендента полиции, о годах, проведенных в путешествиях по всему миру для сбора методик разрешения конфликтов, и о целой армии детей, которых он лично научил «сделать мир лучше». Кроме того, он подробно рассказывает о своем несчастном детстве, незаконном сыне, который больше ему не звонит, и тщетных попытках бросить курить. Я почти дремлю, изредка ловя обрывки фраз и сохраняя сияющую улыбку на лице. При этом все мои мысли устремлены к пакетику орешков, мирно лежащему в рюкзачке.
Примерно через час он наконец спрашивает:
— Вижу, вы занимались также проблемами пола. Что это означает?
Он пробегает глазами мое посланное по факсу резюме, с трудом разбирая бледные строчки. Я читаю заголовок и обнаруживаю, что меня именуют «Неминией с угла Восточной 4-й и 90-й Какой-то там улицы». Аххх, Неминия…
— Видите ли, мой основной предмет — развитие ребенка в условиях семьи, но я крайне заинтересована в дополнительной работе…
— Так, значит, вы не феминистская стервоза, — перебивает он и смеется, долго, заливисто, от души, вытирая потный лоб извлеченной из кармана бумажной салфеткой.
Я изображаю слабый смех.
— Как уже было сказано, я пишу диплом у профессора Кларксона и в этом семестре проходила практику в бруклинской группе, разработавшей программу внешкольных занятий…
— Вот как? Ну что же, поднимайтесь, и вперед! Сейчас позову Рину и начнем наше испытание.
Он встает.
— РИИИИИНА!
Громкий лай в соседней комнате.
Я вынимаю из рюкзака план урока. В комнату врывается Снежок в сопровождении Рины. Я отхожу в конец комнаты, пишу заметки на вращающейся доске и, набрав в грудь воздуха, объявляю:
— Я пыталась воссоздать следующую ситуацию: давление со стороны сверстников в среде четырнадцатилетних подростков из девятого класса. Как видите, на доске указаны ключевые термины. Я начала бы с того, что попросила группу вместе создать…
— Учительница! Учительница! — кричит Ричард, яростно размахивая руками.
— Простите, вы не готовы начать? — бормочу я, не понимая, что происходит.
Он скатывает шариком клочок бумаги и швыряет в Рину, которая начинает притворно рыдать.
— Учительница! Рина сказала плохое слово!
Рина продолжает шмыгать носом, чем провоцирует заливистый лай Снежка.
— Простите, Ричард, мне казалось, что мы всего лишь пытаемся составить общее впечатление…
Но они уже где-то в собственном мире: бросаются бумагой и увлеченно подвывают. Я откашливаюсь:
— О'кей, вы просили меня подготовить урок для подростков, но я могу приспособиться к уровню понимания детей дошкольного возраста.
Я просматриваю заметки, лихорадочно пытаясь сообразить, как упростить план для другой возрастной группы. Поворачиваюсь и вижу двух взрослых великанов и одного громадного пса, прячущихся за спинками стульев и играющих бумажными комками.
— Э… простите… Простите, нельзя ли… КЛАСС, ТИХО! — не выдерживаю я, давая волю раздражению.
Они оборачиваются ко мне. Рина, явно выходя из образа, встает:
— Что вы сейчас чувствуете?
— Простите? — повторяю я.
Ричард достает записную книжку.
— Что вы испытываете к нам в эту минуту? Что чувствует ваша душа?
Они выжидающе таращатся на меня.
— Думаю, что не так поняла указания…
— Черт побери! Неужели в вас не бушует ярость? Вы нас ненавидите? Мы-то к вам любви не питаем! Я хочу услышать это от вас. Каковы ваши отношения с матерью?
— Рина, откровенно говоря, я не совсем понимаю, какая тут связь с моими способностями…
Рина упирается кулаками в широкие бедра. Снежок кружит у ее ног.
— Мы здесь — одна семья. В Комнате Чувств нет границ, сюда следует приходить с любовью и доверием и пытаться завоевать любовь и доверие. В этом все дело, Нэн.
Кроме того, именно сейчас мы не собираемся нанимать белых женщин.
Она так спокойно это заявляет, что меня прямо подмывает спросить, сколько вакансий у них имеется для белых стервоз-феминисток. И почему субъекту с цветной кожей будет легче обсуждать отношения со своей матерью в присутствии совершенно незнакомых людей. Мало того, белых.
Ричард встает, исходя потом и захлебываясь лающим кашлем курильщика.
— У нас чересчур много резюме от белых девушек. Вы, случайно, не знаете корейского?
— Нэн, мы здесь стараемся смоделировать многообразие ситуаций, создать идеальное общество. СНЕЖОК, К НОГЕ!
Снежок поспешно отходит от моего рюкзачка и с виновато опущенной головой бредет к хозяйке, дожевывая на ходу остатки орехов.
Я смотрю на мучнисто-белые лица, выделяющиеся пятнами на фоне ярких радуг, нарисованных на облупленной стене.
— Что же, спасибо за предоставленную возможность, у вас здесь очень интересная организация.
И поспешно собираю вещи. Они провожают меня до двери.
— Что же, может, в следующем семестре. Мы проводим работу по сбору благотворительных средств на Ист-Сайд. Не хотите ли присоединиться?
Я представляю, как знакомлю Рину с миссис N. в Метрополитен-музее. Может, Рина захочет узнать у нее насчет ярости?
— Благодарю, но я ищу практическую работу. Спасибо за предложение.
Я вылетаю из двери и бегу прямиком в «Бургер кинг» за самой большой порцией жареной картошки и колы. Устроившись на твердом красном сиденье, я глубоко вздыхаю и почему-то сравниваю Рину и Ричарда с Джейн и миссис N. Где-то все-таки должны быть люди, считающие, что существует некая умеренная позиция между требованиями к детям «почувствовать собственную ярость» и превращением их в запрограммированных на определенные действия роботов, которых и детьми-то назвать нельзя. Но если таковые люди и имеются в природе, я их еще не скоро отыщу.
— Смотри, у меня два желейных боба, а у тебя один. Всего будет три.
В подтверждение своих слов я показываю три конфеты.
— Мне нравятся белые и те, у которых банановый вкус. Как они это делают, няня? Как они делают банановый вкус?
Грейер выстраивает цветные конфетки в одну линию, как железнодорожные рельсы, на ковре в его спальне.
— Не знаю. Может, толкут бананы, добавляют желе, смешивают все вместе и готовят в похожей на боб формочке?
