Анна Яковлева - Из ворон в страусы и обратно
– Твою девушку. – Нилка понимала всю беспочвенность своей злости, но от этого только больше злилась.
– Думаешь? – В интонации Рене проскользнули игривые нотки. Радость брызнула через стекла очков – они уже не мешали Нилке распознавать настроение Рене.
– Уверена, – холодно подтвердила она, – могу нарисовать тебе диплом.
– Да? – Рене улыбался во весь рот. – Любопытно, какую квалификацию ты мне присвоишь?
– Высшую. Мэтра. И золотую медаль за достигнутые успехи в целовании, – буркнула Нилка, неодобрительно поглядывая на сэнсэя. Ишь, как обрадовался, нерусь! Так и сияет. Как начищенный самовар.
Пусть проваливает к своей фригидной корове.
– Интересно, а какие успехи достигнуты? – Рене вдруг посерьезнел.
Нилка будто с разбега наткнулась на его взгляд из-под очков – он был ждущий и… жадный.
Под этим жадным взглядом Нилка вдруг осознала, что не может отдать Рене в чужие руки. Не может, и все тут!
Не может позволить ему уйти к какой-то идиотке, которая не сумеет его оценить, как не ценила она сама. Дура. Дура, дура!
– Рене, – судорожно сглотнув, начала она, – я… мне… Покажи, как ты поцелуешь свою девушку.
По лицу Рене прошла тень, он с усилием выговорил:
– Ненила, мне кажется, игра затянулась.
От этих слов, а еще больше от ускользающего взгляда и нервного подергивания узких губ у Нилки похолодело в груди.
– Да? Ты так думаешь? – расстроенно пролепетала она.
– Да, я так думаю. – Он потер пальцами лоб. – Я не должен был обманывать тебя. Нет никакой девушки. Я ее придумал.
– Как – нет? – ахнула Нилка, забыв, что секундой раньше готова была убить неизвестную соперницу. – Для чего ты ее придумал?
– Не знаю, – признался Рене, – на что я рассчитывал. Тебе понравилось со мной целоваться?
– Допустим, – прошептала Нилка, с тревогой ожидая продолжения. Если это отвлекающий маневр, то она ни за что не поведется.
– Вот для этого я и придумал все, – он вдруг повысил голос, – чтобы ты забыла своего чертова Валежанина.
В голову Нилке бросилась кровь.
Вот, значит, как? Ах ты, гуманист хренов!
– Спасибо за заботу, – тяжело дыша, процедила она.
– Ненила. – Рене протянул к ней руку, но Нилка в бешенстве отпрыгнула.
– Уезжай. Немедленно, сейчас же уезжай. Надеюсь, тебе было не очень противно, – надменно добавила она.
В то же мгновение Рене сделал стремительное движение, Нилка даже не уловила, как он оказался рядом и схватил ее в охапку:
– Дурочка. Ты все не так поняла. Моя девушка – это ты.* * *…Увидев Нилкин необъятный живот, бортпроводница, забыв о манерах, разинула рот и даже не ответила на Нилкину заискивающую улыбку:
– Бонжур, мадам.
Очевидно, дамочка отправила сигнал SOS командиру экипажа, потому что через минуту Нилку с пристрастием допрашивал кто-то из его помощников:
– Мадам на каком сроке?
Нилка молчала, как партизанка, выискивая кого-то в проходе.
Увидев Рене, который протискивался к ней, держа на вытянутой вверх руке затянутое в пленку роскошное платье, Нилка подпустила слезу в голос:
– Слушай, чего они пристают к мне? Беременных не видели, что ли?
– Они беспокоятся, что ты начнешь рожать прямо в самолете, – шепнул Рене. – Я тебя предупреждал.
– Если они будут действовать мне на нервы, я прямо сейчас начну рожать, – прячась за спину мужа, мстительно пообещала Нилка.
Предоставив Рене ведение переговоров, она протиснулась к окну, опустила свое раздутое тело в кресло и прикрыла веки.
Год выдался на редкость напряженным: свадьба, беременность, диплом, первая коллекция и первый контракт с Мерседес Одди – Нилка будто пробудилась от спячки и не хотела ни в чем себе отказывать.
Недавние события еще не отстоялись в памяти, кажется, в ушах еще звучал голос старухи Варенцовой:
– Диплом модельера-закройщика получает Неонила… – Варенцова запнулась на иноземной фамилии, – Дю-брэ.
Раздались жидкие хлопки – в новой группе Нилка не стала своей, что нисколько ей не мешало: в зале сидел единственный человек, кем она дорожила, кто держал кулаки всю сессию, с кем она прошла трудный путь, с кем поверила в свой талант, – ее муж Ренеша Дюбрэ.
– Зачем тебе этот диплом? – поначалу недоумевал Рене. – Он же не конвертируется. К тому же Мерседес возьмет тебя к себе и без него.
– Надо, – упрямо твердила Нилка.
Чтобы проводить время с женой, Рене свернул свой бизнес и вложил деньги в дизайнера Мерседес Одди.
– Еще чуть-чуть, – уговаривал засыпающую над учебниками Нилку Ренеша.
Читая вслух лекции, подбадривал:
– Вот, смотри, две страницы осталось.
Когда было совсем невмоготу, Ренеша овевал Нилкино лицо театральным веером, неизвестно, какими ветрами занесенным в дом Кива, поил зеленым чаем, случалось, забрасывал Нилку на плечо и тащил в душ и даже заставлял совать ноги в таз с прохладной водой.
Ренеша вместе со студенткой-женой ломал голову над моделированием и художественным оформлением одежды, корпел над спецрисунком, грыз гранит векторной и параметрической конструкции лекал – Рене Дюбрэ учился вместе с женой, так что дипломный проект смело можно было считать их общим достижением…
Как Каролина Эррера, Нилка теперь могла с уверенностью сказать: все, чего она добилась, – она добилась благодаря мужу.
Единственное, что темным облаком заслоняло ясный небосвод и что оставалось недоступным для Нилки, – это удовольствие от еды. Все блюда по-прежнему отдавали силосом.
…Нилка приоткрыла один глаз – кажется, Рене удалось успокоить экипаж.
Девица перестала хватать ртом воздух, а настороженное выражение лица стюарда сменилось подчеркнуто-приветливым, он рассыпался в извинениях и предложил отнести платье в гардеробный отсек.
– Осторожно, – предостерег Рене, – это эксклюзивная модель.
Это платье Нилка категорически отказалась сдавать в багаж. Остальная коллекция ехала обычным способом – в контейнере.
– Зачем так рисковать? – продолжил давний спор Рене, усаживаясь рядом и пристегивая ремнем безопасности Нилкин живот. – Мерседес отлично справилась бы и сама.
Нилку так и распирало от счастья:
– Ренеша, мы уже летим, так что поздняк метатья. Это идиома, – быстро добавила она, увидев на лице Рене напряженную работу мысли.
Рене перевел озабоченный взгляд в иллюминатор: в этот момент за ним мелькнула вышка с диспетчерским пунктом, под крылом с нарастающей скоростью проносилась взлетная полоса.
Самолет мягко оттолкнулся, звук двигателей стал глуше.
Нилка с блаженством откинулась в кресле, закрыла глаза и спросила:
– Ренеша, не знаешь, скоро нас кормить будут?
– После набора высоты, – с любовью поглядывая на Нилкин живот (еще один совместный проект), ответил Рене, – через двадцать минут.
