Моя идеальная ошибка (ЛП) - Хейл Оливия

Изабель замечает меня, и по лицу расплывается улыбка.

— Привет.

— Привет.

— Так и будешь стоять и смотреть или присоединишься?

— Я еще не решил.

Она закатывает глаза.

— Ну, а я знаю, чего хочу.

— М-м-м. И чего же?

Ее улыбка становится еще ярче.

— Чтобы ты сел рядом. Я знаю, как ты обожаешь смотреть «Девочек Гилмор».

Я преодолеваю расстояние между нами. Диван мягкий, но Изабель, прижимающаяся ко мне, еще мягче.

— Чертов сериал, — бормочу я.

— Я думала, что схожу с ума, когда ты впервые о нем спросил.

— Да?

— М-м-м. Представь: угрюмый брат Конни вдруг интересуется моей любимой драмеди.

— Драмеди?

— Драма и комедия вместе. Скажи, — ее рука ложится на мое колено, — когда ты раньше сидел по вечерам с ноутбуком...

Я приподнимаю бровь.

— Хотел ли просто провести с тобой время?

— Ага. Или нет?

— Ну, скажем так, — говорю я, — меня не особо интересуют злоключения вымышленного городка.

Изабель смеется и придвигается ближе. Держать ее в объятиях ощущается правильным. Чувствовать, как она прижимается ко мне, как грудь поднимается с каждым вдохом. Хочется оставить ее здесь навсегда.

Изабель смотрит сериал, а я не могу отогнать неправильные мысли. А что, если. А когда. Ее будущее и куда оно приведет.

Я целую Изабель в висок.

— Я заметил выражение твоего лица.

— Правда?

— М-м-м. Когда мы шли домой, и ты смотрела на уличных танцоров.

Она слегка улыбается.

— Да. Просто казалось, что им весело. Напомнило... ну, меня саму много лет назад. Я не танцевала так с подросткового возраста. Балет не про свободу самовыражения. Он строгий, дисциплинированный, а те танцоры были полной противоположностью.

— Ты могла бы так танцевать, — говорю я.

Изабель усмехается, а я крепче обнимаю ее за талию. Что-то подсказывает, что не всегда я смогу прикасаться к ней так свободно.

— Может быть. Но я даже не знаю, с чего начать, — говорит она. — Хотя мысль интересная.

Я перекидываю ее ноги через свои и откидываюсь на диван. Большой палец водит круги по внешней стороне бедра. На экране две девушки, блондинка и брюнетка, словно ссорятся. Не понимаю, из-за чего.

Серия практически заканчивается, когда Изабель заводит разговор.

— Алек...

— Да?

— Ты о чем-то думаешь.

Я смотрю на нее, на добрые карие глаза, полные вопросов.

— Расскажи, — шепчет она.

Перевожу взгляд на руку, лежащую на ее бедре, обтянутом лосинами.

— Ты хочешь детей в далеком будущем, — говорю я.

Изабель ненадолго задумывается, но затем кивает.

— Да, думаю, да.

Я продолжаю водить круги большим пальцем, наблюдая за движением.

— Я думал о мужчине, который сможет дать тебе это. О хорошем человеке, о котором ты говорила.

— О...

— Я думал о нем и ненавидел всей душой, — произношу я с горечью. Ее глаза расширяются, но я не могу остановиться. — Это неправильно, но правда. Вот о чем я думал. О том, как ты будешь смотреть на него, как... черт... как будешь рассказывать свои фантазии, как рассказывала мне. Как он получит всю тебя: настоящее и будущее. Как родишь ему детей и станешь прекрасной матерью, а все это станет просто воспоминанием. И как будешь спать в его постели каждую ночь.

— Алек... — шепчет она.

— Знаю, — грубо отвечаю я. — Это иррационально. Но вот каким я стал, с тех пор как ты переступила порог квартиры и перевернула мой мир с ног на голову.

— Алек, — повторяет она, и я ненавижу, как сильно люблю звук своего имени на ее губах.

Как жажду слышать его шепотом на ухо или стоном у груди.

— Я говорила о тебе.

Я прищуриваюсь.

— Что?

— О хорошем человеке, который заботлив и надежен, — она прикусывает нижнюю губу, и в глазах появляется застенчивый блеск. — Я говорила о тебе. Ты и есть тот хороший человек.

О.

О... и вот черт.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, подавляя радость от ее слов. От того, как они заставляют грудь сжиматься.

— Это еще хуже.

Девушка в объятиях замирает в полной тишине, и я понимаю, что только что сказал. Я качаю головой и встречаю ее растерянный взгляд.

— Милая, я не тот человек. Я и сейчас-то едва справляюсь.

— Это неправда.

— Правда, — бормочу я.

Я знаю это слишком хорошо. Вспоминаю тот звонок: новость о внезапной аневризме Виктории. Упущенные признаки и обвинения ее матери:

— Если бы ты так много не работал, то заметил бы симптомы.

И сокрушающую пустоту после, мрачную квартиру, ее голос, исчезнувший навсегда.

Я не переживу, если... Я не смогу.

Не снова.

— Милая... — продолжаю я, проводя рукой по ее щеке. В ее глазах виднеется молчаливое опустошение. И я ненавижу, что сам его вызвал. — Я старше на пятнадцать лет. У меня есть дети, работа, которая отнимает все время, и больше нечего предложить. Впереди у тебя вся жизнь. Прекрасное будущее.

— У тебя тоже, — говорит она.

Между ее бровей появляется морщинка, указывающая на упрямый отказ, который я уже узнал как одну из ее главных черт. Сдержанный, но твердый, будто стальной стержень в позвоночнике.

— Нет, не у меня. Ты сама сказала, что хочешь детей. У меня они уже есть. Я прошел через все, что тебе еще предстоит испытать.

Ее губы беззвучно приоткрываются. Нет возражений против этого неоспоримого факта.

— Не следовало прикасаться к тебе, — я провожу пальцем по ее шее, по теплой гладкой коже, которую успел полюбить. — Но я эгоистичный, жадный человек, и сделал это. Возможно, в конце концов ты возненавидишь меня, но, черт возьми, я не могу заставить себя сожалеть.

Ее губы складываются в недовольную гримасу.

— И что это значит?

— То же, что и всегда.

— Просто секс? — шепчет она.

Слова звучат как поражение. Я слышу это и чувствую. Я хочу быть для Изабель чем-то большим, чем просто мужчиной, который доводит ее до оргазма. Большим, нежели тем, кого она, может быть, иногда будет вспоминать. Большим, чем памятью или веселой историей для вечеринок.

Большим, чем клише. Босс и няня.

— Просто секс, — соглашаюсь я.

Потому что знаю, что не могу быть для нее тем человеком, как бы ни хотел.

29. Изабель

Мак ловко лавирует по улицам Нью-Йорка, направляясь к огромному кондоминиуму Габриэля и Конни. Он ведет машину с привычным спокойствием, но поездка все равно кажется непривычно дискомфортной, и виной тому мужчина, сидящий рядом.

Алек смотрит в свое окно, а я в свое.

На нем идеально сидящий костюм. Далеко не в первый раз я вижу Алека в таком, но впервые хочется провести пальцами по его груди и вцепиться в волосы, нарушив безупречную аккуратность.

Я не делаю ничего из перечисленного.

После вчерашнего разговора я легла спать одна. Тогда это казалось правильным решением, но в итоге я просто лежала в постели, уставившись в потолок и прокручивая его слова в голове.

Он не хочет большего. Того «большего», о котором мечтаю я, которое тайно желала все эти годы. Я даже не говорила об этом. О том, как учащалось сердцебиение при его появлении. Как задерживалась рядом с Конни, если та упоминала, что брат заглянет в гости, просто чтобы провести пять минут в одном с ним пространстве.

Последние пару месяцев казалось, мы действительно сблизились. Он начал открываться, улыбаться, пускать меня ближе... но не дальше. До этой границы и ни шага за нее.

Просто секс.

Я разглядываю мелькающие за окном машины здания. Людей на улицах таких разных, как нигде больше в мире. Я никогда не воспринимала это как данность, хотя выросла здесь. Каждая национальность, туристы со всего света, экспаты, дипломаты, бизнес-делегации. Искусство, культура, языки и... бесконечные возможности. Бесконечные открытые двери.

Раньше я наслаждалась этим. Теперь же чувствую, что единственные двери, в которые мечтала войти, для меня закрыты.