Вкус к жизни (СИ) - Флёри Юлия
– Не обязательно… Достаточно будет просто сообщить, что со мной всё в порядке.
– Кому сообщить, если не секрет?
– Другу. Это очень важно, правда… Не хочу, чтобы он волновался.
– Считаешь, если ты расскажешь, что понятия не имеешь, где находишься, да ещё вздумаешь упоминать про сомнительную компанию в моём лице, ему полегчает?
– Ну, перестань, не ревнуй! – рассмеялась я и всё же коснулась его ладони.
Руку Мартин тут же одёрнул, а у меня остался неприятный осадок, будто это прикосновение было ему противно.
– Ладно, я поняла… Ты карту сейчас набросаешь?
– Карту? – недоумённо поморщился он, а я уверенно поддакнула.
– Да, ты ведь только что говорил… Мне нужно позвонить.
– Полчаса назад ты жаловалась, что не хочешь думать о работе.
– При чём здесь работа? Женька – это личное! Не хочу вызывать у него беспокойство. По крайней мере, без веских причин. Так что там с картой? – поторапливала я, уже вставая из-за стола.
Замалчивая ответ, Мартин демонстративно осмотрел меня с ног до головы и деловито скрестил руки на груди.
– А я так посмотрю, гонять без трусов вошло у тебя в привычку? Скажу по опыту: в горах это не совсем удобно.
Клянусь, я бы вспыхнула, как спичка, и высказала вслух всё то, что о нём думаю, но зависимое положение заставило отделаться лишь гневным румянцем.
– Ты не мог бы одолжить мне… одежду? – выдавила я из себя не только слова, но и просительный тон. – А я всё верну.
– Ага, если не забудешь. И если потом я смогу тебя найти, – крайне недоверчиво процедил Мартин и тоже встал.
Явное физическое превосходство сыграло в его пользу и я «сдулась», почувствовала себя слабой и жалкой и… не знаю… намеренно или случайно, но покачнулась, а после и вовсе шагнула в его сторону, чтобы уткнуться носом в широкую грудь, чтобы согреть этот нос в изгибе плеча и шеи.
– Ну, придумай что-нибудь… – глухо пробормотала я, чувствуя, как под горячей кожей бьётся пульс. Чувствуя его запах и… невероятный соблазн прикоснуться к шее губами.
И, клянусь, я готова была забыть про всё на свете, только бы он сейчас не оттолкнул, но Мартин, как всегда, имел другие планы. Его ладонь легла на затылок, едва ощутимо смяла волосы, а я уже чувствовала, что никакого скрытого эротизма в этом касании нет.
– Если тебя устроит сообщение…
– Меня устроит! – поспешила я с ответом, упёрла ладони в упругую грудь, но так и не отстранилась – отчего-то медлила, хотя и понимала, что чрезмерно сильно впиваюсь в его тело ноготками.
А ещё я точно знала, что мне нравится это ощущение близости. И такие упоительные мгновения, пока Мартин не поставил меня на место, буквально кружили голову. Желая… нет, не отблагодарить за покладистость… нет… всего лишь почувствовать его вкус, я всё же позволила себе прижаться губами к такой манящей коже. И закрыла глаза, понимая, что его тяжёлая ладонь уверенно скользнула с моей шеи вниз, всего на мгновение задержалась на уровне лопаток, а затем согрела поясницу, словно слегка надавливая на неё. Повинуясь этому давлению, я прижалась к Мартину теснее и задрожала, не знаю, могу ли позволить себе больше или это… всё?..
– Ты хитрая, как лиса… – рассмеялся он мне в макушку и я опешила.
– Рехнулся?! – тут же оттолкнулась я и возмущённо засопела. – Я своим телом не торгую! – жёстко предупредила и не позволила Мартину себя коснуться.
– А когда я утверждал обратное? – разозлился он с не меньшей скоростью, чем я сама.
– Да только что!
– Не уверен, что имел это в виду! Может, повторим? Ну, чтобы отсеять все сомнения! – предложил он, но я не позволила ухватить себя за ладонь.
– И не подумаю!
– Юль, ну ведь на ровном месте же… – произнёс он что-то отдалённо похожее на раскаяние, и даже хлопнул себя по бёдрам, выражая некоторую долю отчаяния, но я лишь вздёрнула подбородок.
– Ты здесь совсем одичал! – упрекнула.
– А ты, вероятно, забыла, что…
– Что?! – выкрикнула я.
Но сделала это, скорее, не позволяя произнести ему что-то обидное и злое. Взглянула тоже с предостережением, и Мартин услышал, понял, осознал. А ещё он покаянно опустил голову и выжал из себя скупую улыбку.
– Мартин, ты виноват только потому, что сильнее, потому что на своей территории и потому что… виноват! – выдохнула я, сдерживая дрожь в голосе. – И что ты там говорил про сообщение?
– Если подняться на гору, то будет сеть, – уведомил он, пытаясь задавить меня взглядом.
Я тоже была сильна в подобных играх и не собиралась уступать лишь потому, что вспылила якобы!.. без оснований. Вот только ситуация выходила такая, что…
– Извини… – пробормотала я, включая заднюю. – Пойдём сейчас?
– Завтра утром, – бросил он и направился к двери.
– Но почему не сейчас?! – топнула я ногой, а Мартин резко развернулся, но вместо того, чтобы прикрикнуть, лишь холодно процедил:
– Потому что я сказал «завтра».
– Мартин, но я же извинилась! – воскликнула я, когда он задумал сбежать. – И могу извиниться ещё раз! – добавила, отправившись следом.
– Юль, скоро стемнеет, идти сейчас небезопасно, – терпеливо проговорил он на ходу, а когда остановился, я врезалась в мощную спину. – И не нужно бежать за мной – дело не в извинениях.
Мартин шагнул вперёд, а я упрямо двинулась следом, и ему пришлось остановиться снова.
– Я тоже был неправ… Прости…
– Мартин…
– Всё завтра, – отмахнулся он, не желая даже слушать.
– Упрямый осёл! – фыркнула я, но постаралась сделать это так тихо, чтобы он не услышал.
Оставшаяся часть дня прошла в осаде. И даже если выходило пересекаться, я делала вид, будто безумно занята, а он… ему делать вид не приходилось. Но в итоге вышло так, что из-за своей же глупости, я осталась без посиделок у камина, без приятной компании и без возможности бросать пылкие многозначительные взгляды. Мне нравилось, когда Мартин ловил их. Подозреваю, что в такие моменты он чувствовал себя жутко взрослым и правильным, а я казалась ему капризной и взбалмошной. Возможно, так и было, но я продолжала смотреть, а он не смел меня в этом упрекнуть. Это была игра для двоих. Занимательная и в некоторой степени опасная.
– Я набитая дура! – зло пробубнила я, обижаясь теперь только на себя.
Спать в итоге легла раньше времени, а вот проснулась, будто меня кто-то толкнул. «Приближался рассвет». Эта мысль так ясно пульсировала в моём мозгу, словно я грезила ей не один день. В любом случае сон как рукой сняло, и продолжать мариновать себя в постели, было просто глупо! Прокравшись на лестницу, я заглянула в холл и возликовала: мольберт стоял на месте. Взяться за кисти было страшно и здесь уж, скорее, влиял протест, а не только желание. И на полотне должна была оказаться моя картина! Потому что я этого достойна…
Панорамное окно, указывающее на восток, было открыто. Единственное во всём доме. И я запоздало решила, что Мартин и сам был не прочь провести это раннее утро с кистями в руках.
– В таком случае надо меньше спать! – деловито произнесла я, выбрала подходящую кисть, выдавила каплю краски… и нанесла пробный мазок.
Прислушиваясь к тому, что сейчас творилось внутри, я очень медленно выдохнула, не желая нарушить симфонию восторга и удовольствия. Ах, как было жаль, что я не могу воспользоваться верхним светом… а сухой белый, что струился из лампы, закреплённой на мольберте, искажал цветоощущение, и приходилось полагаться на память. Первые, довольно смелые линии выходили излишне уверенными и чёткими – мне следовало ослабить давление на кисть. Несколько раз я сбилась с образа и задумчиво водила взглядом по светлеющему небу. Его краски уходили от густого маренго у верхней границы к олову, что плавилось чуть ниже, и плавно перекатывались в оттенок речного перламутра, что застыл в нерешительности у самого горизонта. Точная цветопередача требовала сложного смешения оттенков, а времени хватало только на то, чтобы порывистыми движениями размазать краски по палитре.
Я торопилась, а, значит, совершала ошибки. Время нещадно ускользало, и вот наступил момент, когда горизонт расцветал диковинным огнём, а я продолжала возиться с умирающими в рассветных лучах звёздами. Власть ночи угасала, ожило озеро. Но теперь оно отдавало стеклянным блеском и не торопилось впустить в себя искры и всполохи. Снег притаился. Он только-только утратил блеск далёких звёзд, и вот настала очередь отразить поцелуй солнца. В голове, будто в отдельном государстве, правили формулы смешения красок, но глаза улавливали так много… А душа развернулась, желая наполниться гармонией.
