Мария Воронова - Уютная душа
— Вы хотите, чтобы я пошел работать в районную больницу? — уточнил Миллер.
— А что, у тебя есть другие варианты? — прозвучало из недр кресла.
Да уж, врач ЦРБ — совсем не то, что ведущий нейрохирург в городской клинике… Миллеру не хотелось заживо хоронить себя в глуши, но Криворучко назидательно изрек: «Когда не знаешь, куда идти, иди туда, где ты нужен, а не туда, где тебя примут из милости. Не знаю, что там за учреждение, но одно могу сказать точно — там в тебе нуждаются. И что за снобизм, в конце концов? Или ты считаешь себя слишком великим для того, чтобы лечить сельских жителей?»
Вот он и метался по родным просторам в поисках районной больнички. Вернулся к станции, огляделся и после десятиминутной прогулки по сосновому бору вышел к старинным корпусам. Разыскивая среди них административный корпус, Миллер увидел пруд со старыми ивами, купающими серебристые ветви в затянутой ряской воде.
Ему показалось, что он попал в сказку, в таинственный и призрачный мир…
— У нас нет ставки нейрохирурга, — с порога обрадовал его главврач, энергичный крупный мужчина лет пятидесяти с коротким, словно обрубленным, носом и тяжелой челюстью неандертальца.
«Здравствуйте! — подумал Миллер. — Стоило вызывать меня сюда, чтобы отказать от места. Что-то уж чересчур вежливо».
— Отделения нейрохирургии нет, значит, и ставки нет, — продолжал главный. — А общим хирургом с удовольствием вас возьму, хоть завтра на работу выходите.
— Меня? Общим? Но я всегда занимался только нервной системой!
— Дмитрий Дмитриевич, в интернатуре вы учились? В институте общую хирургию проходили? Да ё-моё, Валериан Павлович мне рассказывал, какие вы операции делаете, неужели аппендицит не удалите? Руки вспомнят!
— А голова?
— Тем более. Правда, идите к нам. У нас интересно. Зарплата, конечно, невелика… Сертификат по общей хирургии у вас наверняка есть, без него вообще нельзя врачебной практикой заниматься. Вот и давайте.
«А почему бы и нет?» — вяло подумал Миллер.
Предложение казалось настолько абсурдным, что он решил — надо попробовать.
За выходные он, ежеминутно покрываясь холодным потом, изучил учебник по общей хирургии. Настроение им владело самое паническое. «Я не распознаю симптомов раздражения брюшины! Не найду в ране червеобразный отросток! Опозорюсь! Убью пациента: пытаясь удалить желчный пузырь, перережу общий желчный проток и воротную вену!»
А уж о грыжах нечего и говорить! Миллер весьма смутно представлял строение брюшной стенки, и картинки, показывающие, что с чем надо сшивать для ликвидации грыжевого кольца, скорее запутывали, чем проясняли ситуацию.
В ужасе он позвонил Колдунову, чтобы поделиться своими страхами.
— Правильно, так и должно быть, — спокойно сказал тот. — Все молодые врачи через это проходят. Я сам лет пять после института на операциях ежеминутно готов был описаться от страха. А ты просто миновал эту стадию, как чрезвычайно одаренный вундеркинд. Ну а потом тебя Криворучко подстраховывал, тоже фактор важный. Так что ты из хирургического детства сразу шагнул в хирургическую зрелость, минуя молодость. А вот теперь она тебя настигла.
Ничуть не успокоенный, Миллер вышел на работу. Коллектив врачей состоял почти сплошь из крепких мужиков средних лет, все медсестры были пожилыми. Миллер жадно оглядывался, надеясь встретить девушку своей мечты, ведь с Таней было покончено раз и навсегда, но самая молодая из сестер давно справила сорокалетие.
Впрочем, узнав, что остается дежурить по больнице совершенно один, Миллер напрочь забыл о свадебных планах.
Он, наивный городской житель, был убежден, что в стационаре на тысячу коек дежурит не один хирург, а целая бригада. Так было во всех учреждениях, где ему приходилось работать, и он даже не подозревал, что где-то бывает иначе.
Он рассчитывал набраться опыта экстренной хирургии в составе бригады и только потом, месяцев через шесть, претендовать на место ответственного хирурга, право на которое ему давала высшая категория.
Теперь, когда все пути к отступлению были отрезаны, выяснилось, что эта бригада существует только в его воображении. Миллер оказался единственным дежурным хирургом, что означало: он же и ответственный хирург, он же и старший смены, а все другие дежурные специалисты — травматолог, терапевт и гинеколог — находятся у него в подчинении.
— Если будете оперировать, — беспечно сказал заведующий хирургией, пожилой мужчина с манерами отставного военного, — берите в ассистенты травматолога или гинеколога, кто из них посвободнее будет. Ну, ни пуха ни пера!
С этим напутствием завхирургией надел куртку и, помахивая старомодным дипломатом с могучими серебристыми замками, отбыл домой, оставив Миллера с незажженной сигаретой в зубах.
Прикурить он догадался только минут через десять.
* * *«Ладно, может, и обойдется… Господи, пусть сегодня ни у кого не заболит живот! Ведь такое бывает. А до следующего дежурства я присмотрюсь, как они тут оперируют, и уже буду в теме. Совсем не обязательно сегодня все заболеют. Если Господь невзлюбил лично меня, это еще не значит, что он не любит жителей данного района и желает им смерти под ножом некомпетентного хирурга!
Господи, услышь мои молитвы и оставь меня сегодня без пациентов! Только сегодня! Пожалуйста, Господи!»
Помолившись таким образом, Миллер немного повеселел и решил подкрепиться принесенным с пищеблока обедом. Рассольник и ленивые голубцы оказались вполне съедобными, настроение несчастного профессора улучшилось, но, когда он уже почти спокойно допивал компот из сухофруктов, зазвонил телефон.
— Аппендицит, — сказала сестра приемного.
На подгибающихся ногах Миллер отправился туда.
Там его ожидал еще один страшный удар — пациент оказался ребенком!
— А почему сюда? — спросил он у сестры. — В детскую больницу же надо.
Сестра покосилась на него с сомнением.
— В Питер, что ли?
И Миллеру открылась ужасная реальность — в районе нет детской больницы, все дети тоже лечатся здесь!
Наплевав на гордость, он признался сестре, что никогда не имел дела с детьми. «Может быть, вызовем более опытного хирурга?» Пожав плечами, та достала потрепанную тетрадь в клеенчатой обложке и принялась названивать докторам. Никто не отвечал.
— Теперь вряд ли кого-нибудь разыщешь, — обрадовала она Миллера. — У всех свои дела. Да вы не бойтесь, сейчас я педиатра вызову. Вы пока идите, смотрите, может, там и нет ничего.
«Еще бы объяснила, как мне понять, есть там что или нет!» — зло подумал он. С острой хирургической патологией он имел дело только в институте и в интернатуре. Но и тогда администрация разрешала ему дежурить в нейрохирургии взамен обязательных дежурств на общей хирургии. «Зря!» — запоздало понял Миллер. К тому же все связанное с детскими болезнями в Первом медицинском в отличие от педиатрического института преподавали довольно поверхностно. Никогда в жизни Миллер не осматривал больного ребенка.
