Кира Дэвис - Только одна ночь
Поэтому я сбавляю обороты и предлагаю ему пряник, а не кнут.
– Полагаю, ты тоже не видишь меня в этом свете. Ты просто злишься. Но я думаю, ты был искренним, когда сказал…
– Что сказал? – Его слова сочатся ядом, как зубы кобры.
– Когда сказал, что ты хочешь, чтобы я помогла тебе почувствовать любовь. Мне кажется, ты снова хочешь любить меня.
Он подходит ближе, сначала неуверенно, но с каждым шагом все решительнее и агрессивнее.
– Он не похож на меня, да? Он тверже? Грубее? Более властный?
– Так вот в чем все дело! Во властности? – устало вздыхаю я.
– Дай мне шанс. – Он поднимает правую руку и кладет мне ее на шею, не давая сдвинуться с места. – Я могу дать тебе то, что ты хочешь. – Его левая рука ложится на мою грудь.
Я отвешиваю ему пощечину.
Медленно, не отрывая от меня взгляда, он опускает руки, движется боком к низкому столику и берет ключи.
– Куда ты? – спрашиваю я, когда он открывает платяной шкаф.
– Ухожу. – Он язвительно ухмыляется и добавляет: – Мне нужно подумать, стоит тебя раздавить или нет. Не жди меня. Мне потребуется время.
Воздух жжет легкие. Наверное, я зашла слишком далеко. Но он лишил меня выбора и породил в груди ярость, с которой мне слишком трудно управиться.
– Моя машина все еще у офиса, – тихо говорю я.
– Она тебе не понадобится, – заявляет он. – Сегодня ты останешься здесь. Тебя может спасти только послушание.
На этот раз я не стала спорить. Это бесполезно. Я просто стою и смотрю, как он выходит на улицу.
И лелею новую фантазию – он никогда не вернется обратно!
Глава 8
Я стою одна в холле несколько секунд, минут, целую вечность, решая, в какое воображаемое путешествие отправиться мне из этого ненавистного места. О чем пофантазировать теперь? О том, как я качаюсь на ласковых волнах Средиземного моря? Как танцую в Нью-Йорке? Но мозг упрямо не желает покидать реальность. Он хочет быть здесь и сейчас. Всего несколько дней… сколько жизней я сумела вместить в этот крохотный отрезок времени?
У меня вдруг начинает кружиться голова, и я прислоняюсь к стене. Просто невероятно, что я могу проиграть такому наивному противнику. Но я не привыкла к подобным баталиям. Моими противниками всегда были мои желания и воспоминания, а война исключительно внутренней. Но даже в этой войне мои оппоненты были конкистадорами. Они обходили мои оборонительные сооружения и захватывали мозг своими колониальными амбициями, оттесняя меня в резервации, где единственный способ выжить – это рабское подчинение.
Я слышу шаги по ту сторону двери. Что Дейв забыл? Может, еще раз оскорбить или запугать меня?
Я отхожу к гостиной, глядя на то, как вертится ручка – немного в одну сторону, потом в другую. Почему он просто не воспользуется ключом?
И тут до меня доходит, что у меня другая проблема.
У человека за дверью нет ключа.
Человек по ту сторону двери пытается незаконно проникнуть в дом.
Я двигаюсь быстро, наплевав на то, как высоко задирается подол платья и как много открывается взгляду. Сейчас главное – справиться с бедой, и никакие платья тут не в счет.
Я тянусь к защелке, но поздно. Дверь распахивается настежь, и я так же быстро, как неслась вперед, пячусь назад, желая сбежать, но зная – ничего не выйдет.
Но взломщик-то оказывается вовсе не незнакомец! Это Роберт Дейд. Он окидывает меня цепким взглядом и проносится мимо, в гостиную. Останавливается в центре комнаты, кулаки сжаты, ярость плещется через край и заполняет собой все помещение.
– Где он?
Он стоит спиной ко мне, и это хорошо. Мои гнев, стыд и унижение горят во мне огнем, а он – керосин.
– Ушел. Откуда ты узнал, где я? Откуда ты вообще знаешь адрес Дейва?
– Твой босс позвонил мне.
Вот он, неожиданный герой. Я чуть не сказала этого вслух, но вовремя поняла, что Роберту сейчас не до светских бесед. Он похож на тигра перед броском.
– Когда он вернется?
Он не задает вопрос, а скорее требует информацию.
Хватит с меня требований на сегодня.
– Я сама с этим справлюсь, Роберт. Ты мне не нужен.
Он разворачивается, но его ярость разбивается о мое отчаяние.
– Иди наверх и сними это платье. Ты выше этого. Где было твое благоразумие, как ты вообще могла согласиться на роль рабыни Дейва?
– Я не рабыня.
– Сними платье!
Я не собираюсь уступать. Чувствую себя студенткой на площади Тяньаньмэнь, которая твердо стоит перед надвигающимся танком.
Он раздраженно выдыхает через зубы, но вот его взгляд уходит в сторону, и внимание переключается. На столике сбоку он видит фотографию. На ней мы с Дейвом в лучшие времена. На нем темно-синий шерстяной костюм с серебристым галстуком, мои волосы гладко зачесаны назад и собраны в пучок. В моем костюме с круглым вырезом просматривается чуть ли не старческая изысканность, и лишь легкий блеск ткани и гофрированная баска намекает на женственность форм. Дейв обнимает меня за плечи, а я безмятежно улыбаюсь на камеру. Эти двое словно сошли со страниц журнала «Город и деревня». Идеальная пара.
Римские статуи, как выразилась Симона, безупречные и холодные.
Роберт берет фото и внимательно рассматривает его.
– Не уверен, что знаю эту женщину.
– Я знаю ее. – Я подхожу к нему и заглядываю через плечо. – Только вот не понимаю, куда она делась.
Роберт ставит фото на место.
– Пусть она там и остается. – Он поворачивается ко мне, гнев уступает место тревоге. – Я не позволю ему сделать это с тобой.
– Не думаю, что ты можешь спасти меня, и… я… я не уверена, что хочу этого.
По его лицу пробегает волна боли. Он протягивает руку и берет меня за подбородок.
– Даже не проси меня стоять в стороне и наблюдать за тем, как это происходит. Я не позволю.
Меня внезапно охватывает смятение. Если он может мне помочь, почему не разрешить ему сделать это? Исключительно потому, что не хочу показаться слабой дамочкой? Значит, свою уязвленную гордость я действительно ценю выше свободы? Какой осужденный стал бы настаивать на том, чтобы сбежать из тюрьмы без посторонней помощи?
Но как бы сильно я ни хотела Роберта, меня не покидает мысль о том, что его обожание может быть таким же опасным, как враждебность Дейва.
– Сними это платье, – повторяет он. – Мне противно думать о том, что оно льнет к твоей коже. Как будто он обнимает тебя на расстоянии.
Да, хочется сказать мне, сжимает в объятиях унижения. Я делаю шаг назад, уходя от прикосновения Роберта. И продолжаю пятиться, постепенно набирая темп, когда Роберт начинает двигаться следом за мной. Странное танго, в котором ведет дама… только вот музыки не хватает.
