Таммара Веббер - Просто любовь
Между бровями у Лукаса залегла маленькая морщинка.
— Как он это воспринял?
Я вспомнила выражения, которые выпалил Кеннеди, — такие нетипичные для его обычной речи — и сказала:
— Рассвирепел. Я никогда его таким не видела. Он вывел Бака на улицу и велел держаться от меня подальше. Может быть, Бак почувствовал себя уязвленным и, чтобы выместить злость… — Слова «изнасиловал Минди» застряли у меня в горле.
— Говорю же тебе, ты не виновата.
Я кивнула, уставившись на свои колени и чувствуя, что слезы начинают жечь глаза. Мне хотелось верить, будто моей вины тут нет, и все-таки с Минди случилась беда как раз после того, как Кеннеди разобрался с Баком. Из-за меня. Я не могла не связать эти факты. И не могла не чувствовать угрызения совести.
Лукас взял меня за подбородок и, повернув мое лицо к себе, с расстановкой повторил:
— Ты не виновата.
Я опять кивнула, цепляясь за его слова как за спасение.
* * *Я припарковала свой грузовичок возле соседнего участка, закрыла дверцу так тихо, как только смогла, и на цыпочках засеменила по еле освещенной дорожке к гаражу. Было поздно — я надеялась, достаточно поздно, чтобы никто уже не стал пялиться в окна на девчонку, которая впотьмах крадется к жилищу парня.
Мотоцикл Лукаса был припаркован возле лестницы. Сердце у меня колотилось. Взявшись за перила, я посмотрела на дом доктора Хеллера: там горел свет, хотя никакого движения заметно не было. Затаив дыхание, я поднялась по ступенькам и тихонько постучала.
В двери был глазок, и через него Лукас, наверное, видел, как я стою на освещенной лестничной площадке. Когда он открыл, лицо у него было явно озадаченное. За час до этого он проводил нас с Эрин и Минди до общежития и уехал к себе. Тогда я поняла, что не сказала ему очень важную вещь. И чтобы все договорить до конца, мне нужно было его видеть.
— Жаклин… — Он взглянул на мою физиономию, невольно попятился и, втащив меня внутрь, захлопнул дверь. — Что случилось?
Лукас схватил меня за локти, а я снизу вверх посмотрела на него. Он был в темной футболке и пижамных штанах на шнурке. Из-под коротких рукавов виднелись татуировки, спускающиеся от плеч к запястьям. Еще на нем были тонкие очки в черной оправе, благодаря которым глаза казались голубее, а ресницы ярче выделялись. Я набрала в легкие побольше воздуху, решив все выпалить, пока не струсила и не передумала:
— Я просто хотела сказать… Мне тебя не хватает. Наверное, это звучит смешно — мы ведь почти не знаем друг друга… Только письма, и эсэмэски, и… все остальное… Но мне показалось, будто знаем. Мне и сейчас так кажется. Мне не хватает… как же это сказать? Вас обоих.
Лукас сглотнул, опустил веки и сделал медленный вдох. Я решила, что не позволю себя оттолкнуть, даже если он, как серьезный здравомыслящий человек, снова попытается это сделать. Но он резко раскрыл глаза и пробормотал: «Да пошли они все!» — а потом толкнул меня к двери и, опершись о нее обоими локтями, поцеловал мои губы с такой силой, с какой их еще никто никогда не целовал: я даже почувствовала, как металлическое кольцо на краешке его рта врезается мне в кожу.
Он прижимался ко мне своим твердым телом, а я приникала к нему, хватаясь двумя руками за его футболку и подстраиваясь под каждое движение. Вдруг Лукас слегка отстранился и, услышав мое протестующее мычание, мягко усмехнулся: он просто высвободил меня из пальто и теперь тянул к дивану, чтобы усадить к себе на колени и еще крепче обнять, одной рукой осторожно придерживая мой затылок.
Мы разняли губы, переводя дыхание. Он бросил очки на столик и через голову сдернул футболку, а потом, уже более бережно, снял мою. Его теплые пальцы сжали мою талию, и мы снова поцеловались. Я обхватила Лукаса за шею, тая от медленного щекотания во рту, а когда он спустился губами к ложбинке над ключицами, запрокинула голову. Его легкие поцелуи, слегка прихватывавшие кожу, заставили меня издать мягкий стон.
— У тебя здесь родимое пятнышко, — прошептал Лукас, дотрагиваясь до моей шеи языком. — Как увижу, с ума схожу. Так хочется…
Замирая от нежных потягивающих поцелуев, я сжала коленями его бедра. Подняв мерцающие светлые глаза, он снял с меня лифчик и подушечками пальцев нарисовал на мне две окружности. У меня в голове все поплыло — такими легкими были эти прикосновения. Он положил руки на мои груди и стал поглаживать их большими пальцами, а я потянулась к нему губами и, проведя ладонью по его упругому животу, развязала шнурок.
— Боже мой, Жаклин… — Лукас глотнул воздуху и весь напрягся под моей рукой, запуская пальцы мне в волосы. Через несколько секунд он уткнулся лбом мне в плечо и сквозь стиснутые зубы простонал: — Останови меня.
Я растерянно замотала головой — может быть, яростно, а может, и едва заметно. Почувствовав у себя на груди его дыхание, я наклонилась и пробормотала:
— Не хочу, чтобы ты останавливался.
Потянув меня вниз и укладываясь рядом на бок, Лукас расстегнул мне джинсы. Его пальцы нырнули под ткань, а губы, не отрываясь, целовали мои. Я выдохнула его имя ему в рот и сжала руку, лежащую у него на плече. Он тихо прорычал мне в ухо:
— Жаклин, скажи «перестань».
Я качнула головой и скользнула рукой по животу Лукаса под мягкую фланель: его тело не желало останавливаться.
— Не скажу.
Я хотела всего, чего захочет он, и ни ставила никаких условий. Чтобы он понял это, я поцеловала его, даже не сомневаясь, что мое согласие сотрет последнюю грань, которую мы еще не перешли. Но я ошибалась.
— Скажи «перестань», пожалуйста, пожалуйста… — тихо попросил он, и я, конечно же, не могла не исполнить эту просьбу, несмотря на то что не понимала, чем она вызвана.
— Перестань, — шепотом сказала я то, чего не думала и не хотела.
Лукас задрожал и убрал пальцы. Я не отодвинулась и не стала больше ничего говорить, а просто сложила руки между своей и его грудью и пролежала так несколько долгих минут, пока он не успокоился и не задышал глубоко и ровно.
Лэндон/Лукас Максфилд спал у себя на диване. В обнимку со мной.
* * *Меня разбудило мяуканье Фрэнсиса, который требовал, чтобы его впустили в дом. Я осторожно выбралась из объятий Лукаса и, на ходу напяливая лифчик и футболку, пошла открывать. Вместе с котом в комнату проник холодный ветер, и я поспешила закрыть дверь. Перед тем как прошествовать в спальню, Фрэнсис пару секунд потерся о мои ноги, — думаю, он удостоил меня наибольшего проявления благодарности, на какое только был способен.
Я вернулась к дивану, но вместо того, чтобы разбудить Лукаса или снова лечь рядом с ним, уселась на полу и стала его рассматривать. На лице лежали пряди темных волос, густые ресницы были сомкнуты, пухлые губы сонно приоткрыты. Глядя на него, я как никогда отчетливо увидела мальчика, спрятанного внутри мужчины. Я не знала, что произошло несколько часов назад, зачем он заставил меня сказать «перестань», почему он отгораживался от всех — и от меня тоже. Я не понимала этого, но хотела понять.
