Татьяна Крузе - Шикарная женщина бьет тревогу
— Где, наконец, ламбруско? — рявкнула я.
Сикх грохнул бокалы на стол. Вино щедро выплеснулось через край по всем направлениям, но главным образом на таксу.
— Не беспокойтесь, — успокоила я и, подхватив, протянула гомикам их собачонку, — быстренько сыпаните на него соли, и пятна не останется.
— Моя жизнь кончена, моя карьера псу под хвост, — Алекс прекратила плакать. Все-таки в такой тщедушной бабешке не так уж много запасов слезной жидкости. Она одним глотком опрокинула в себя остатки ламбруско.
— Так что случилось? Давай уже колись!
Оба голубых пересели за наш стол.
— Да, да, вы должны излить душу. Это приносит облегчение. Я, собственно, Кнут, а это Матце[21]. Выговоритесь. И все окажется не больше прыщика.
Таксик, который теперь сидел на коленях Матце, вылизывал красное вино со своей шерстки.
Мама Амританандамайи появилась с литровой бутылкой ламбруско и подсела к нам. Сикх повесил на дверях табличку «Закрыто по случаю траура в семье» и со скрещенными на груди руками и мрачным выражением лица занял позицию позади хозяйки.
— Ну, давайте все рассказать, — приказала Мама Амританандамайи.
Таксик с остекленевшим взглядом свалился с колен Матце.
Алекс всхлипнула.
— Но прошу, только между нами!
— Наши рты на замке, — заверил Кнут.
Мы кивнули. То есть кивнули все, за исключением меня. Я себя хорошо знаю, а врать не могу, даже языком жестов. Но Алекс этого не заметила.
Ком застрял у нее в горле:
— Я дала объявление. Под рубрикой «Она ищет его».
Кнут захлопал в ладоши:
— Кааак мииило! Так и мы с Матце познакомились.
Они с Матце слились в поцелуе, смачном и определенно «запрещенном для показа в детской аудитории». Потом подняли с пола песика и обцеловали его.
— Алекс, это не позор — искать мужчину через объявление. Это просто современный способ общения. — Я широким жестом наполнила до краев наши бокалы. Раз — и бутылка опустела.
Алекс снова всхлипнула.
— Да не в этом дело, — фыркнула она. Постепенно Железная леди становилась похожей на себя. — Проблема в том… Нет, ужас в том…
— Ну?! — Мы все подались вперед.
— Я нарвалась на извращенца!
Мы коллективно отпрянули назад и дружно выдохнули:
— О нет!
— Сейчас принесу еще бутылку, — с воодушевлением вызвался сикх и пошевелил кустистыми бровями, от чего создалось впечатление, что две мохнатые гусеницы станцевали сальсу [22] над его глазами.
Ну, а потом живописание пережитого просто потекло у Алекс с языка.
ИЗЯЩНАЯ ЖЕНЩИНА — «РЫБЫ» — ВОПЛОЩЕНИЕ МЕЧТЫ
(45–157, не прекрасна, но оригинальна, независима, но романтична, безнадежная оптимистка) — ИЩЕТ МОГУЧЕГО МУЖЧИНУ-«ЛЬВА» (раскрепощенного и с чувством юмора, обеими ногами стоящего на земле) ДЛЯ УЮТНЫХ ВЕЧЕРОВ У ОТКРЫТОГО КАМИНА.
Рискни!
Шифр
Алекс пошуршала в своем дипломате, который помимо основных обязанностей служил и спортивной сумкой, и вытащила страничку из «С-Трип», приложения к обеим главным штутгартским ежедневным газетам, которое выходило в конце каждого месяца. Свое объявление она пометила красным фломастером.
«Изящная женщина — «Рыбы»? «Могучий мужчина— «Лев»? «Уютные вечера у камина»? Будь я мужиком, тут же выловила бы из текста: «Тощая баба, помешанная на дамском романе, ищет богатенького дурака, предпочтительно с собственной яхтой, и предлагает секс при условии помолвки». Естественно, на такое могли клюнуть только чокнутые.
— Мой первый муж тоже был извращенцем. Он мне требовать такие вещи… — Мама Амританандамайи вытянула губы в трубочку.
У меня создалось такое впечатление, что сикх позади нее сплюнул, но уверенности в этом не было.
Кнут и Матце уставились на Маму Амританандамайи с открытыми ртами. Таксик, тоже с открытой пастью, валялся на боку на коленях Матце и храпел.
— Он свое получил! — закончила Мама Амританандамайи эту щекотливую тему.
Сикх заурчал. И сплюнул. В этот раз я была точно уверена…
Все мы обменялись испуганными взглядами. Я двумя пальцами осторожно отодвинула подальше от себя мясную пиццу — как знать, где окончил свой земной путь злосчастный супруг Мамы!
— Мне кажется, надо держаться подальше от нетрадиционных сексуальных отношений, — заявил Кнут. Матце толкнул его локтем. — Ты чего?! Что на тебя нашло? — возмутился Кнут.
Мама Амританандамайи снова вытянула губы, а сикх снова заурчал.
— Да здесь не в сексе дело! — заорала Алекс.
— Как?!
Мы все имели оторопелый вид. Кроме Алекс. Она выглядела раздраженной.
— Да что вы себе вообразили? Я что, произвожу впечатление фригидного «синего чулка»? Без всякой фантазии относительно горизонтального положения? Да все дело в том, что один из этих мерзавцев меня шантажирует!
Сикх принес еще бутылку ламбруско, налил всем и занял свой пост позади широкой спины Мамы Амританандамайи.
— Чем шантажирует? Тем, что ты искала партнера по объявлению? Но это вполне в рамках закона. — Вроде бы язык у меня начал заплетаться. На голодный желудок ламбруско быстро ударило в голову.
Кнут и Матце, сидевшие напротив, тоже раскраснелись и дружно расстегнули верхние пуговицы ярко-розовых с воланами ретрорубашек. Таксик проснулся и попытался добраться до ближайшего к нему бокала с ламбруско Матце.
— Вы теперь сказать, в чем проблема! — возвестила Мама Амританандамайи.
Я кивнула. Алекс замялась:
— Это… это несколько затруднительно…
Сикх наполнил бокалы. Алекс опрокинула. Еще секунда — и она выболтала бы в блаженном подпитии самое интимное. Но тут кто-то постучал в стеклянные двери.
Я могла бы поспорить, что это были двое сыновей-подростков Мамы Амританандамайи, но Мама только недовольно махнула им рукой, а сикх прошествовал к дверям и спустил шторки.
— Все, теперь давай, Алекс, говори, чем тебя шантажируют!
— Да, вы прямо говорить. Немедленно! — приказала Мама Амританандамайи.
Алекс снова сглотнула:
— Мой экс-любовник… Освальд… ты его знаешь… — кинула она затравленный взгляд в мою сторону, — так вот, он сделал с меня несколько снимков… несколько… непристойных снимков…
Чтобы успокоить подругу, я положила свою полную правую руку на ее костлявую левую:
— Эй, это, конечно, неприятно. Но «обнаженка» вовсе не повод для паники.
— Для тебя, может, и нет, — выдала, надувши губы, Алекс. — Ты ведь не директор по персоналу в интернациональном концерне. А моя репутация должна быть безупречной!
Это подразумевало, что моя репутация отнюдь не безупречна. Кнут и Матце с восхищением уставились на меня. Я обезоруживающе улыбнулась:
