Шеридон Смайт - Недоверчивые любовники
— Я не могу найти свою сумочку и…
— Вашу сумочку! — Джек раскрыл рот в притворном ужасе.
Остину до чертиков хотелось сунуть кулак в эту идиотски разинутую пасть.
— Ну конечно! Я нашел ее сразу после вашего ухода и убрал в безопасное место. Собирался позвонить, но помешало непредвиденное обстоятельство.
Джек рискнул обратить на старшего брата откровенно умоляющий взор.
Остин хотел было пренебрежительно, фыркнуть, но сдержался. Ладно, кое-что улажено, самое малое; предстоит уладить большее — намного большее, главный вопрос, решать который придется «доктору Джекиллу».
Миссис Вансдейл облизнула нижнюю губу; она явно чувствовала себя неловко, что и понятно: человек должен быть слепым и глухим, чтобы не заметить, какое напряжение создалось в комнате. Задержаться здесь надолго было все равно что получить пригласительный билет на бурный матч по реслингу.
Женщина повернулась к Джеку и одарила того улыбкой, от которой у Остина все внутри перевернулось: так захотелось, чтобы улыбка была предназначена ему.
Ах черт, так нравится она ему или нет в конце-то концов?
Он не мог решить, потому что не знал настоящей миссис Вансдейл. Скажем, отправила бы миссис Вансдейл своего ребенка в больницу на операцию по удалению гланд с няней, потому что сама не могла пропустить первый день круиза на Багамы? Наняла бы она целый цирк для развлечения сына в день его рождения в надежде, что мальчик не заметит отсутствия мамы?
Все тот же негромкий голос ворвался в его неприятные воспоминания.
— А сумочка? — напомнила Джеку миссис Вансдейл.
Джек хлопнул себя по лбу, кинулся назад к письменному столу и начал выдвигать яшики один за другим, пока не добрался до последнего. Достал белую, шитую бисером сумочку и с торжествующей усмешкой вручил ее женщине.
— Прошу! Если вам понадобится что-нибудь еще, только дайте знать.
Она просияла благодарной улыбкой и взяла сумочку.
— Помните, если вы кого-то надумаете…
— Да-да. Будем поддерживать связь, и не забудьте, пожалуйста, позвонить, когда маленькое чудо совершится.
— Само собой, доктор Джек.
Женщина еще раз улыбнулась, бросив мимолетный опасливый взгляд на Остина.
Закрыв дверь за посетительницей, Джек поспешил юркнуть в кресло за письменным столом.
Неужели он так глуп, что полагает, будто кусок обыкновенного дерева может его защитить? Тоже мне «доктор Джек!» «Доктор Джекилл» куда более подходящее для него прозвище! На сей раз он зашел чересчур далеко.
— Ты не смеешь так поступать! Это не просто неэтично, это незаконно!
— Но это уже сделано. — Джек беспомощно пожал плечами. — Это не товар, который можно вернуть в магазин для обмена, Остин. Кэндис Вансдейл беременна и родит ребенка.
— Моего ребенка.
Остин вернулся на свое место и сел, понурив голову. Он убил бы Джека, если бы был уверен в собственной безнаказанности. Черт, черт, черт! Это же немыслимо! Он станет отцом, даже не переспав с женщиной!
— С тобой все в порядке? — Тревога заставила Джека забыть о страхе. — Остин, я сожалею, честное слово. Я не предполагал, что ты так тяжело воспримешь это, и…
Резким движением Остин поднял голову, и Джек заткнулся. Перед глазами у Остина плясали черные точки. Он сделал глубокий медленный вдох. Потом выдох. Так. Еще раз. Голова начала проясняться. Он осознал унижение — и опасность — того, что хлопнулся бы в обморок при Джеке. Одному Богу ведомо, каких частей собственного тела он не досчитался бы, когда пришел бы в себя. Если пришел бы.
— Это безумие, — проговорил он, глядя на брата. — Не могу поверить.
— Я не в силах был противиться, Осси. Она так хотела ребенка, и я… я просто сделал это. Заменил сперму ее мужа твоей до того, как врач начал процедуру.
— Непродуманно.
— Непродуманно. Меня стоит убить, я понимаю, но если бы ты присутствовал…
— То я бы категорически отказался! — отрезал Остин. — Сказал бы ей правду, как это следовало сделать тебе.
Джек вытаращил глаза и замотал головой:
— Нет-нет, я не могу сказать ей. Ты же сам говорил, что я тогда попаду в тюрьму…
— Ах вот как! — Остин поднялся со стула. — Ты этого заслуживаешь, гнусный проныра! Мы дадим миссис Вансдейл время доехать до дома, а потом ты снимешь трубку и позвонишь ей.
— И что я ей скажу? Что она родит ребенка от моего сводного брата? От совершенно чужого ей человека? — Джек расхохотался. — Да она упечет меня за решетку с головокружительной быстротой.
Вот именно, с головокружительной, подумал Остин, ибо у него самого голова уже кружилась. Он не испытывал сочувствия к брату. И он был совершенно чужим человеком для миссис Вансдейл: их весьма короткая встреча отнюдь не располагала к близким отношениям, а тем более к рождению общего ребенка, пусть даже внешность этой женщины восхищала его. Он не мог забыть, что она затеяла все ради денег. А он не желал — не желал! — чтобы у его ребенка была подобная мамочка.
— Ты ей все расскажешь!
— Остин, я…
— Джек!
Остин сделал угрожающий шаг вперед, и Джек поспешно кивнул:
— Хорошо-хорошо. Я ей сообщу.
Остин развернулся и на негнущихся ногах направился к двери.
— Куда ты?
— В сортир. И когда я оттуда вернусь, тебе лучше бы уже выучить наизусть твое сообщение.
Остин вышел и ринулся в ванную комнату — к живительной холодной воде.
Господи, как такое могло случиться? Он весь горел, главным образом из-за немыслимой сложности положения. Подумать только, эта великолепная женщина беременна его ребенком и не знает об этом! Разочаруется ли она, выяснив, что отец ее чада не богатейший магнат, чьи предки приплыли в Америку на «Мейфлауэре» [3], а всего лишь безработный художник? Он, разумеется, мог бы успокоить ее, показав свой банковский счет.
Однако он не собирался прикасаться к грязным деньгам, оставленным ему отцом, — ни ради нее, ни ради кого-либо другого. Пускай хоть сгниют в банке, ему до этого нет дела.
Остин заткнул пробкой раковину умывальника, наполнил ее до половины холодной водой и быстро ополоснул лицо и шею.
Эта женщина была богата, а он знал, что делают богачки со своими детьми. Они платят няньке, которая заботится о ребенке, укладывает его в постель, успокаивает и утешает его во время болезни. Потом, когда ребенок подрастает, его отправляют в дорогую частную школу в Швейцарии и окончательно забывают о нем.
Остин испытал это на себе. И Джек тоже. Еще детьми они поклялись, что никогда не будут так поступать со своими отпрысками. Остин схватил полотенце и вытер лицо. Зная его чувства, как мог Джек сделать такую глупость?
Остин вернулся в кабинет и, увидев дрожащую улыбку брата, сдвинул брови, сильно сомневаясь в том, что когда бы то ни было сможет простить Джеку его последнюю выходку.
