Анхела Бесерра - Любовь-нелюбовь
Фьямма вернулась домой промокшая насквозь. Набухшие от воды сандалии едва держались на ногах. В тот день она ошиблась, выбирая обувь. Она во всем ошиблась в тот день. Нужно было позвонить журналистке и объяснить, почему она не явилась на встречу с ней. Придумать что-нибудь правдоподобное. "Сегодня мне на голову упал с неба ангел и едва не убил меня" подходящим объяснением не назовешь. Лучше как-нибудь так: "Мне позвонила пациентка, она была в отчаянии, была готова на крайность, так что пришлось все бросить и..."
Хорошо, что передача идет в записи... Нужно позвонить сейчас же.
Фьямма оставила пакет с испачканной блузкой на столике в прихожей, взяла телефонную трубку и вышла на балкон. Море лежало внизу, спокойное и печальное, словно у него больше не осталось волн. Словно оно умерло. И цвет его был серым. Монотонно серым.
Она глубоко вздохнула и набрала номер. Услышала вежливый и ровный женский голос: "Вы позвонили на передачу "Люди, которые исцеляют". Если у вас есть достойная нашей программы тема, оставьте свои координаты, и мы с вами немедленно свяжемся. Спасибо". Послышался сигнал. Фьямма немного подумала... Она ненавидела говорить с автоответчиком — чувствовала себя глупо. И она повесила трубку.
"Достойная нашей программы тема" — что бы это значило? Придет же в голову такая глупость! Надо будет сказать Марине Эспехо, ведущей, — пусть поменяют текст записи на автоответчике. Она набрала номер мобильного телефона, и на этот раз ей ответили. Они договорились встретиться в следующий вторник.
Фьямма должна будет рассказать историю женщины-судьи, которая оставила мужа и ушла в монастырь, после того как родила четверых детей и пролила моря слез.
В картотеке Фьяммы было почти столько историй, сколько женщин обитало в Гармендии-дель-Вьенто. У нее уже не хватало сил. Иногда ей приходилось работать без обеда, чтобы помочь в каком-то срочном случае. В последнее время кривая разводов резко поползла вверх. Это было похоже на эпидемию. И коснулось даже самых близких друзей: Альберта и Антонио были на грани развода.
Однажды во время ужина Фьямма стала свидетельницей прямо-таки кафкианской ссоры между ними. Началось все с шутки: Антонио положил ногу на ногу, брючина поднялась, и между нею и носком обнажилась икра. Антонио заявил, что не понимает, как может его жена покупать ему такие короткие носки, что она его на смех выставляет. Он попросил Мартина показать свои носки, и тот показал. Фьямма не увидела никакой разницы в длине, но Антонио настаивал, что разница есть. Альберта уверяла, что у всех носков длина одинаковая, и глазами молила встать на ее сторону. Дело приняло плохой оборот: Антонио на глазах у всего ресторана снял носок и хорошо еще, что не бросил его в тарелку. А через пару дней Альберта подлила масла в огонь, прислав к нему в мастерскую большую коробку с чулками и запиской: "Ты хотел длинные? Эти тебе как раз до пупка".
Фьямме вспомнилось, как когда-то они вчетвером гуляли вдоль городской стены. Тогда они не говорили о носках. Тогда они жили лишь любовью. Альберта была для Антонио музой, родной душой, второй половинкой. Они вместе прожили почти год в Тибете среди монахов и тишины. Фьямма вспомнила, как встречала их в аэропорту, какими серьезными и тихими они были, каким от них веяло спокойствием. Они до сих пор хранят привезенные ими тогда четки, но вот любовь не сохранили. Болезнь началась с ног, точнее, с носков, а потом поползла наверх и поразила их сердца. С ними стало трудно разговаривать, их все раздражало. Фьямма хотела бы помочь им, но они не хотели понять, что их любовь умирает, а в этом случае протягивать руку помощи бесполезно.
Она услышала, как поворачивается ключ в замочной скважине. Это Мартин возвращался из поездки. Сейчас он войдет со своим чемоданчиком, который она подарила ему на позапрошлый день рождения. Уже давно прошло то время, когда они подолгу ломали голову над каждым подарком, тратили месяцы на то, чтобы устроить сюрприз, чтобы увидеть, как вспыхнут радостью и удивлением любимые глаза. Они говорили, что у них иссякли идеи, но не иссякла любовь. Вот уже год, как они решили не дарить больше друг другу подарков, потому что уже устали от галстуков, сережек, рубашек, браслетов и бумажников. Однажды он насчитал пятнадцать одинаковых галстуков, двадцать рубашек одного и того же бледно-голубого цвета и штук тридцать бумажников. А у нее в шкатулке собралась огромная коллекция сережек, ни одни из которых ей не нравились. Но она неизменно выражала удивление и восторг, открыв очередной красный пакетик, о содержимом которого догадывалась еще до того, как развязывала ленту.
Фьямма позвала мужа с балкона, и он подошел к ней и поцеловал дежурным поцелуем. Увидев, что лицо ее опухло, спросил, в чем дело. Фьямма рассказала ему во всех подробностях о том, что случилось в то утро: об ангеле, о больнице и бегстве из нее, о встрече, которая не состоялась, о ливне, под который она попала, возвращаясь домой. Он присутствовал-отсутствовал — его обычное состояние в последнее время: физически был рядом с ней, но мысли его были далеко. Он смотрел в лицо Фьяммы, но казалось, видел сквозь нее что-то совсем другое.
Они вместе приготовили салат и обсудили предстоящий вскоре концерт: в ближайшую пятницу болгарский хор должен был исполнять "Реквием" Моцарта в церкви Святой Девы Скорбящей, что стоит у моря, на том самом берегу, где семнадцать лет назад они полюбили друг друга (именно в этой церкви они потом и обвенчались). Чтобы не молчать, они говорили о всяких пустяках — о последних новостях, о недавней статье, посвященной войне между банановыми и нефтяными компаниями. Обсудили прогноз погоды и скорое цветение миндальных деревьев. Поговорили о кокосовом десерте и о том, что в часах Мартина пора заменить батарейку. Посплетничали о друзьях. Они говорили о чем угодно, но не о том, что касалось их самих.
Они даже не заметили, как белая голубка проникла к ним через балкон и начала устраивать гнездо на голове "Женщины с трубой" — прелестной скульптуры, которую они привезли из одного из своих путешествий. Тогда они обошли все галереи, пока в одной из них не нашли то, что искали. Они поняли это по глазам друг друга. В те времена каждый из них так много мог прочитать в глазах другого! Это была их любимая игра.
Голубка приносила в клюве веточки и переплетала их, не обращая ни малейшего внимания на Мартина и Фьямму.
У них не было детей не потому, что они не хотели их иметь, а потому, что жизнь удерживала их вместе и без того. Просто из любви к их любви. Поэтому они никогда не испытывали одиночества. Сами того не сознавая, они стремились удовлетворить потребность друг друга в детской нежности. Фьямма не раз вела себя с Мартином так, словно он был ее сыном. Однажды она ощутила неодолимое желание прижать его к груди и баюкать, и она пела ему, пока он не уснул у нее на коленях.
