Хэдер Макалистер - Долгие южные ночи
Увольнение Мэгги служило основной темой чайных бесед всю прошедшую неделю.
— Я думаю, мистер Эдвардс рассчитывал на имя Джефферсон, надеясь произвести особое впечатление на своих клиентов, — предположила Мэгги, уже утомленная бесконечными возвращениями к этому предмету разговора.
— Очень возможно, — согласилась Перл. — Я думала, что он хотел нанять тебя на административную должность, но принуждать кого-то из Джефферсонов торговать…
— Я думаю, Мэгги подверглась дискриминации по половому признаку. — Руби Джефферсон воткнула иголку в одеяло, которое она простегивала.
— Мама!
— Он отдал твое место какому-то мужчине. Так ведь? Тому, кто, действуя за твоей спиной, увел у тебя покупателей.
— Я так ничего и не продала: у меня не было покупателей, — запротестовала Мэгги, которой надоело защищать и мистера Эдвардса, и того бойкого продавца, из-за которого она потеряла работу.
— Я намерена узнать число женщин, работающих в фирме Дрейка. — Мать на минутку оставила в покое одеяло и устремила взор в пространство. Зарево новой битвы за женские права разгоралось в ее глазах. — Полагаю, комиссии «Равноправный наем при равных возможностях» это будет интересно!
— Мама, пожалуйста! Я не хочу возвращаться на эту работу. Кроме того, уж если мистер Эдвардс считает, что наша фамилия что-то значит, то нам тем более следует ценить ее.
Пламя сражения погасло в глазах Руби.
— Ты имеешь в виду свою идею об открытии школы хороших манер, похожей на школу Селины Гартвидл?
— Да, — подтвердила Мэгги. — С тех пор как она умерла, в Джефферсонвиле нет «Школы обаяния». — Добравшись до лимонного печенья, Мэгги жевала и развивала свою идею. В который раз. — Я не гожусь ни в секретари, ни в продавцы, ни в регистраторы. И в представители снабженческой фирмы тоже. Зато мне хватит умения проводить и семинары, и персональное обучение. Я уже составила учебную программу и вынесла из гостиной все хрупкие предметы.
— Этикет подавляет женщину, — мрачно буркнула Руби.
— Вздор, Руби. — Перл кинула в чашку кусочек сахара. В отличие от Мэгги и ее матери Перл при любой погоде пила горячий чай. — Все неприятности в мире происходят от грубости. Если бы все были вежливы друг с другом, никогда не возникало бы этих дурацких войн.
— В Атланте есть несколько таких школ. Но зачем же родителям возить детей в Атланту, если я прекрасно могу научить их всему здесь?
— С нашей помощью, конечно, — уточнила бабушка, тем самым как бы намекая, что собственные манеры Мэгги заслуживают очень осторожной оценки.
Руби опять склонилась над своим одеялом, и ее длинные с проседью волосы рассыпались по плечам.
— Что-то ни одного ученика пока не видно.
Мэгги прикусила язык.
— А ты упомянула в рекламе о том, что мы — потомки Ла Рю Джефферсона, основателя Джефферсонвиля? — Говоря это, Перл, сама того не замечая, гордо выпрямилась.
— Да все это и так знают, бабушка.
Действительно, люди школой интересовались, но, как только узнавали, что наследница Ла Рю Джефферсона намерена брать плату за обучение, их интерес к хорошим манерам сразу резко падал. Осторожности ради Мэгги скрывала их реакцию от бабушки, так же как и то, что она намеревалась брать деньги; ее бабушке хотелось верить, что Мэгги просто выбрала занятие, достойное молодой леди, до той поры, пока не встретится подходящий молодой человек.
Мэгги впору было закричать.
— Ну, уж если люди были готовы учиться у Селины Гартвидл, то тем более они должны быть благодарны нам, — презрительно фыркнула Перл. — Чему могла их научить Селина — хотя она и умела пустить пыль в глаза, — если Гартвидлы всегда едва-едва сводили концы с концами?
— На первых порах можно было бы пригласить мисс Гартвидл, — предположила Мэгги. Хотелось бы только знать, сколько продлится эта «первая пора», ведь они нуждались в деньгах немедленно. Ее внимание привлек тяжелый серебряный сервиз, который ее бабушка ежевечерне доставала к чаю. Поднимая сахарницу, она незаметно взвесила ее на руке: одна эта вещичка стоила столько, что можно было бы устранить протечку в потолке спальни для гостей на втором этаже. — Может, продать это? — пробормотала она, не подозревая, что говорит вслух.
И тут же услышала голос пришедшей в ужас бабушки:
— Магнолия! Мы никогда не продадим серебро твоей прапрабабушки. Этот дом и все, что в нем, священны.
«Священное» имущество разрушалось на глазах.
— Это только идея. — Но идея, которую она будет держать в запасе на тот случай, если со «Школой обаяния» ничего не выйдет, решила Мэгги, ставя сахарницу на место.
— О такой работе нечего и жалеть! — произнесла ее бабушка. — Не могу сказать тебе, Магнолия, как я огорчалась при мысли о том, что ты служишь заурядным продавцом, — понизила она голос и метнула взгляд в маленькую гостиную, смежную с большой.
— Можешь и говоришь! Каждое утро! — Мать Мэгги отрезала ножницами нитку.
— Она могла бы выбрать что-нибудь другое, уважая чувства тети Опал. Так что потеря этого места была карой Божьей.
Мэгги чувствовала, что ей снова хочется закричать.
— Тетя Опал никогда ни слова не говорила.
— И не скажет. Но она страдала, о, как она страдала!.. — Перл отвернула лицо, и Мэгги услышала подозрительное сопение.
Из маленькой гостиной донесся смех — там тетушка Опал смотрела телевизор.
— Она уже не страдает, — прокомментировала Руби.
— Не следовало бы скупиться на какие-то маленькие удовольствия для своей тети, особенно учитывая то, что она чуть не ушла из жизни после ее прошлых… разочарований, — многозначительно укорила Перл.
— Уверена, кузине Корэл было бы интересно услышать, что ее считают «разочарованием».
Перл страшным шепотом уточнила:
— Я говорю не о дорогой Корэл, а только об обстоятельствах ее зачатия.
Поскольку в этот момент Руби отмеряла новую нитку, она просто пожала плечами:
— Продавец надеялся на постель и был жестоко разочарован. Но незачем обвинять в этом Мэгги.
— Руби Джефферсон! — Перл перевела на дочь гневные голубые глаза. — Кого я родила?!
— Остановитесь обе! — Мэгги вскочила на ноги. Эти ссоры между матерью и бабушкой сводили ее с ума. Когда-то мать потерпела крушение в попытке порвать со строгими традициями Юга, которые старалась поддерживать Перл. Перл никогда не прощала ей этой попытки, а Руби не могла простить себе поражения. И обе переносили этот конфликт на Мэгги — Руби, проповедующая независимость, и Перл, истово следующая традициям. — И не из-за кары Божьей я потеряла работу, и не потому, что тетя Опал, когда-то соблазненная…
