Людмила Леонидова - Капризы женской любви
Василиса была настолько зачарована столицей, даже позабыла, что тут у Романа семья, жена.
Автомобиль остановилось возле дома с небольшим частоколом.
— Вылезай, — сказал Роман и, пройдя по тропинке, перегнулся через ограду, открыв калитку изнутри.
Поискав под ковриком проваленного крыльца ключи, Роман, чертыхаясь, долго возился с висячим замком. Наконец они вошли в покосившийся деревянный дом.
— А правда, что в Москве есть лифты? — оглядывая почти деревенский палисадник через оконце, спросила Василиса.
— Правда, — мрачно отозвался он.
— Покатаемся?
Роман не ответил. Он молча достал из скрипучего шифоньера вафельное полотенце и показал на рукомойник с ведром в кухне:
— Можешь умыться с дороги.
— Я вы? — Василиса огляделась.
— Я уеду, ненадолго. Ты останешься здесь и будешь меня ждать, — строго приказал он.
— А вы куда? — Здесь, в Москве, Лиханов казался ей вновь недосягаемым настолько, что она невольно обращалась к нему на вы.
— Я же сказал, меня ждет жена.
— Но вы не говорили мне раньше…
— Детка, если ты и дальше будешь капризничать, то… пропадешь.
Василиса смахнула слезу. Он потрепал ее по щеке.
— Все будет хорошо! — Роман попробовал улыбнуться. — Прощай. — Он помахал Василисе рукой, а она, присев у небольшого оконца, смотрела, как «Победа» с великим режиссером уезжала прочь.
Не думала она, что так встретит ее Москва. Через полчаса в дом ворвалась какая-то девушка.
— Привет, русская краса — девичья коса! — прокричала она с порога и оглядела Василису со всех сторон. — У-у, действительно ты какая!
— Какая?
— Рома не соврал, красивая! Я Леля. Поживешь пока со мной, а потом…
— Как с тобой? Когда потом? — испуганно переспросила Василиса.
— Ой, как ты смешно разговариваешь! С таким акцентом…
— Меня в артистки не возьмут? — испугалась Василиса.
— А ты в артистки собралась?
— Да-а.
— Роман наболтал?
— Почему наболтал?
— С таким ростом! — Она покачала головой. — Хорошо, что не толстая. В артистки с таким ростом никак! Любовь Орлову видела? А Зою Федорову? Тебя только в манекенщицы можно… постричь, конечно, покрасить, перманент… — Леля размышляла, обходя вокруг Василису, как скульптуру.
— Не хочу перманент. Не хочу стричься и краситься не хочу.
— Не хочешь? Ты в Москву приехала, — разозлилась Леля. — Тогда в дворники. Фартук на шею, метлу в руки — и вперед. Ты ведь больше ничего не умеешь?
— Я умею детей учить, на пианино играть, петь и танцевать.
— Танцевать и петь каждый может. А вот учить детей и на пианино играть? Об этом можно подумать! Ладно, отдыхай с дороги, мы что-нибудь придумаем.
— Кто это мы?
— Я и Роман Лиханов. Он тебе разве не сказал, я у него помрежем работаю. Знаешь, что это?
— Ну, когда кино снимают, у режиссера есть помощник.
— Точно.
— Он помогает сцены ставить.
— Эх ты! Ничего не смыслишь. Помреж делает всю грязную и тяжелую работу. Собирает актеров, тащит их на съемки, выписывает гонорар, следит, чтобы реквизит не растащили и не слопали.
— А зачем его лопать?
— Массовка голодная, а, к примеру, съемка в ресторане. Все покупаем настоящее: яблоки, апельсины, икру.
— Даже икру?
— А ты как думала? Не гвоздями же главный герой свою девушку угощать будет? Так куда решаешь? У дедушки Романа большие связи.
— Почему у дедушки? — не поняла Василиса.
— Ромчик — Дон Жуан и наш дедушка…
— Ты его внучка? — Василиса с недоверием посмотрела на девушку. Ей было столько же лет, сколько Василисе. А Роману? Она так в него влюбилась, что не представляла возраст великого артиста. Только припомнила, что смотрела фильмы с его участием, когда была еще ребенком.
— Нет. У него, конечно, есть внучка, но не я! Он всех своих девочек внучками называет.
— Ты тоже его девочка?
— Была, — махнула Леля.
— Была? — снова не поняла Василиса.
— Да он ничего не может, наш Ромчик старенький стал, пьет много. Так, побаловаться…
— Что ты такое говоришь? Он меня полюбил по-настоящему. Я беременна.
— Случайно, — Леля пожала плечами, — кровь взыграла, ты новенькая, свеженькая и красивая. Ишь, глазища и вправду, как у василька, синие. А может, это вообще не он? А? У тебя кто-нибудь до него был?
Василиса кивнула:
— Федор, учитель немецкого.
— Видишь, а ты на дедушку грешишь, — усовестила Леля новую знакомую.
— Так я с Федором только целовалась.
— Значит, этот старый козел еще и первый у тебя?
— Да.
— А ты ему сказала?
— Нет, — удивилась Василиса, — а надо было? — И, не дождавшись ответа, добавила: — А разве может быть иначе, если влюбилась?
— Ой, какая же ты дурочка! Совсем провинциалка.
Василиса заплакала. Леля обняла ее за плечи:
— Не расстраивайся, беру тебя на воспитание. Всем помогу. Ромчик деньги даст. Он порядочный мужик, добрый, так просто не бросит.
— Зачем деньги?
— Ты же беременна, у тебя ни прописки, ни направления на аборт. У нас в Москве с этим строго!
— Знаю. Я ничего такого делать не собираюсь.
— У него есть знакомая акушерка, — не обращая внимания на лепет Василисы, продолжила по-деловому помреж. — Она на дому тебе чистку сделает. Освободишься, пойдешь в манекенщицы. У Ромы там свои люди.
— Где?
— На Кузнецком мосту в Доме моделей, знаешь, что это такое? Шмотки модные будешь демонстрировать, шляпки. С таким ростом только туда. Знаешь, какие там красивые девушки? Известные. Их в журнале мод печатают. Тебя там научат носить вещи, ходить по подиуму.
— Я и так умею.
— Ага, вразвалку, как лесоруб.
Василиса вспомнила свою маму Мадлен, ее грациозную походку.
— Любовника заведешь. Он тебе дорогие подарки будет делать. Все манекенщицы заводят любовников.
— А артисты? Леля промолчала.
— Ты про подарки говорила.
— Да.
— Какие дарят подарки?
— Конфеты в больших коробках, — воодушевленно начала перечислять Леля. — В витринах магазинов видела? Вку-сны-е! Из шоколада. Наверное, ты таких еще и не пробовала?
— Нет, и не пробовала, и не видела. Я еще по Москве не гуляла. Он меня сразу к тебе привез.
— Вот избавишься от этого, — Леля показала на живот Василисы, — мы с тобой по Москве походим. Пройдемся по магазинам. Духи «Белая сирень» в огромной коробке увидишь. Или, к примеру, — Леля мечтательно закрыла глаза, — «Голубой ларец»! Я тебе сейчас покажу. — Леля притащила красивую коробку, изнутри обитую белым шелком. В ней лежали две пустые бутылочки.
