Харриет Уилсон - В поисках защитника
Всякий раз, как открывалась входная дверь, ее взгляд непроизвольно высматривал человека в камуфляжной куртке в сопровождении большой черной собаки.
Что это с ней? Навязчивая идея? И что она будет делать, если он и правда войдет? Встанет и бросится бежать?
Однако когда наступило время закрытия бара, а он так и не появился, она вздохнула с облегчением.
Допивая вино, она наблюдала за миссис Барнс, прибиравшей бар.
– Вот и все. – Хозяйка накрыла полотенцем насос, которым качала пиво, и с удовлетворением оглядела помещение. – На сегодня хватит. Сделать вам, моя дорогая, горячее питье, которое вы возьмете к себе наверх, чтобы выпить перед сном?
– Нет, спасибо. – Лиз улыбнулась. – Миссис Барнс, я хотела спросить… Я видела сегодня большую черную собаку по кличке Рубен. Вы, случайно, не знаете… э… как зовут ее хозяина?
– Ах, Рубен! – Лицо миссис Барнс приняло умилительное выражение. – Это собака мистера Голайтли. До чего замечательный пес! Обожает детей.
«Вареными или жареными?» – чуть было не вырвалось у Лиз.
– Как вы сказали… Голайтли?
Миссис Барнс кивнула:
– Да. Мистер Герберт Голайтли. Он живет в доме на самом краю деревни. На мой взгляд, далековато, но ему, похоже, это нравится.
«Не сомневаюсь», – подумала Лиз, и в ее груди неожиданно затеплился нервный огонек ликования.
Значит, Герберт Голайтли. Теперь понятно, почему этот огромный мачо предпочел назваться Джоном Смитом.
Осторожно подбирая слова, она спросила:
– Вы хотите сказать, что он немного… странный?
– Я скорее сказала бы, что самую капельку эксцентричный. С тех пор, как умерла его бедняжка жена. Но нельзя же его винить за это, правда?
Лиз поднялась к себе в номер. Значит, мистер Голайтли-Смит – вдовец. Это, конечно, очень печально, но еще не причина обвинять ее, Лиз, в диких поступках.
Они оба пережили тяжелую личную потерю. Но он по крайней мере мог горевать открыто, и люди уважали его горе.
В ее случае сочувствие примет совсем иные формы. Все хором будут заявлять, что Марк – негодяй, и по очереди подходить к ней и перечислять причины, по которым они никогда не любили Марка и не доверяли ему.
У нее в этом уже был опыт. Она и сама не раз говорила плачущим подругам: «Без него тебе будет лучше».
Сейчас это ее не утешало.
Слезы благодарности подступили к ее глазам, когда она легла в постель и обнаружила под одеялом горячую грелку. Но заснуть сразу ей не удалось. Она еще долго лежала и прислушивалась, как старая гостиница, готовясь ко сну, потрескивает и постанывает.
Если было что-нибудь хуже, чем очутиться одной в постели, предназначенной для влюбленных, то ей еще предстоит узнать, что это такое. Она думала, что будет долго рыдать и наконец уснет, но оказалось, что странным образом не испытывает никаких эмоций.
Лиз казалась себе микроскопической точкой в бесконечной вселенной пустоты, и, как далеко она ни протягивала бы руку, везде будет только пустое пространство.
Но именно пространство было необходимо ей в данную минуту, думала она, ворочаясь с боку на бок и зарываясь лицом в подушку. Пространство и время, чтобы снова обрести себя и научиться жить без Марка.
Засыпая, она решила, что лучше всего уехать в Париж. Ее сон был беспокойным – она то блуждала по огромным пустыням, то плыла по бескрайним морям, которых не было ни на одной карте мира. При этом она горько плакала, и некому было ее утешить.
И она не могла убежать от высокого человека с холодными серыми глазами и его черной собаки, которые все время были где-то поблизости.
На рассвете она внезапно проснулась и села в постели. К влажному лбу прилипли волосы. С минуту она невидящим взглядом смотрела в угол комнаты, словно этот человек стоял там в тени, наблюдая за ней, а собака лежала у его ног.
В углу, конечно же, никого не было, но ощущение, что он там, было пугающе реальным.
– Черт бы тебя побрал, – срывающимся шепотом сказала она в темноту. – Да отвяжись ты от меня!
За ночь ветер стих, и лучи бледного солнца неохотно пробились сквозь облака. Лиз спустилась в столовую к завтраку.
– День будет прекрасным. – Таков был оптимистичный прогноз миссис Барнс, поставившей перед Лиз корзинку с горячими тостами. – Что вы собираетесь сегодня делать, моя дорогая?
– Думаю просто пошататься по окрестностям. Повспоминать о прошлом. – Хозяйка вопросительно посмотрела на Лиз. – Когда я была ребенком, я часто приезжала сюда со своими родителями. Нам разрешали оставлять машину в сарае у одного фермера на том конце улицы.
– Наверное, у старого мистера Марстона. Он несколько лет назад скончался, и теперь фермой заправляет его сын. Но у него, как и прежде, оставляют машины начиная с Пасхи. Только теперь это настоящая стоянка с твердым покрытием, туалетами и небольшим магазинчиком.
– Надо же, – улыбнулась Лиз, – какие изыски. В наши дни там был всего один кран.
– Мы не разрешаем портить это место. Совет нашего прихода следит за тем, чтобы пляж оставался прежним. Никаких палаток с гамбургерами или громкой музыки. Мистер Голайтли очень нам в этом помогает.
– Могу себе представить.
Все, что ему надо делать, так это прибегнуть к своему холодному взгляду, и ни один предприниматель носа сюда больше не сунет.
Лиз провела удивительно приятный день, объезжая знакомые с детства места. Все было как тогда, только стало как-то меньше в размерах.
Она заехала в паб, выходивший окнами на море, и съела тарелку густого домашнего супа и несколько бутербродов с ветчиной, а потом поехала в ближайший город и провела там остаток дня, шатаясь по открытому рынку и антикварным магазинам.
Несколько раз она инстинктивно брала в руки какой-нибудь предмет – пресс-папье или статуэтку, – говоря себе: «Марку это понравится…»
«Мне придется изменить свой образ мыслей. – К такому выводу Лиз пришла на обратной дороге в деревню. – Забыть навсегда, что я когда-то была половинкой пары, и вспомнить о временах, когда я была счастлива. Когда меня звали Бет».
Совершенно неожиданно ей пришла в голову мысль: почему бы ей снова не стать Бет? Разве для этого нужны какие-то причины? Это может оказаться правильным шагом, особенно потому, что Марк никогда ее так не называл. Она станет новым человеком в новой жизни.
В своей профессии ей придется остаться Лиз Арнолд, но это она переживет – так думала Лиз, подъехав к стоянке и паркуя машину.
Она вышла из машины, направляясь к гостинице, и вдруг увидела прямо перед дверью ту самую черную собаку. Она сидела неподвижно, словно изваяние.
Собака как будто охраняла вход в гостиницу.
Лиз остановилась и замерла.
