Карен Робардс - Дитя любви
Затем она отвернулась и с нарочитым спокойствием, которого вовсе не ощущала, направилась в гардеробную, продолжая расстегивать блузку. Мысль о том, что ей придется раздеться в присутствии Лайла, повергла ее в ужас, но и остановиться она не могла, это было бы непростительной ошибкой. Лайл внушал ей страх и отвращение, но за долгие годы она научилась скрывать свои чувства. Урок достался ей дорогой ценой. И все же ей не удалось сдержать дрожь, оставалось надеяться, что он не заметит этого, а влажная одежда в любом случае послужит объяснением ее состояния.
– Ага.
Итак, он все знает и ожидал, что она будет лгать. Уже то, как он произнес это «ага», подтверждало ее опасения. Ей стало страшно.
– И что же он говорил?
– Сейчас, одну минуту. – Ей необходимо было собраться с мыслями. Слава Богу, что Лайл не пошел за ней в гардеробную, она догадалась оставить дверь открытой, иначе он наверняка последовал бы за ней. Он получал удовольствие от всего, что унижало ее.
Быстро сняв мокрую одежду, Мэгги надела белый бархатный халат и, туго затянув пояс, вернулась в спальню. Подойдя к большой кровати под балдахином, она остановилась и взглянула на мужа.
– Я спросил, что он говорил.
Мэгги сжала рукой деревянную спинку кровати.
– Ничего особенного. Просто поздоровался.
– Он сказал, что заезжал сюда? Я играл в теннис, но он видел Дэвида.
– Да, он сказал. Дэвид ему очень понравился.
Лайл выругался и так резко встал со стула, что Мэгги невольно сделала шаг назад. С искаженным от бешенства лицом он обошел вокруг постели и приблизился к ней вплотную. Отступать ей было некуда. Длинными сильными пальцами он грубо схватил ее за подбородок и запрокинул ей голову. Их глаза встретились.
– Что ты сказала ему, черт возьми?
– Н-ничего. Я ничего не сказала ему! Ты же знаешь, что не сказала! – Она боялась этого человека, но в то же время впервые за долгие годы почувствовала, как жаркой волной в ней нарастает ярость, ярость, приносящая облегчение. После встречи с Ником в ней вновь проснулась девушка из прошлого, та самая Магдалена Гарсиа, которая не боялась ни мужчин, ни Бога, ни черта. Да, она была такой, пока Лайл не прибрал ее к рукам, и тогда она узнала, что такое настоящий страх.
Не говоря ни слова, он молча сверлил ее взглядом, от которого у нее замирало сердце, но уроки Лайла научили ее не выдавать ни страха, ни отвращения.
– Я не желаю его больше здесь видеть! Избавься от него как хочешь!
Но на этот раз Мэгги решила, что теперь ее не запугать. Она даже усмехнулась.
– Я его сюда не приглашала и выгнать из города не могу. Это свободная страна.
Пальцы Лайла впились ей в лицо. Изо всех сил она старалась сдержать слезы. Нет, она не доставит ему такого удовольствия. На мгновение их взгляды снова встретились.
– Если ты не сделаешь этого, тогда это сделаю я!
Разжав наконец пальцы, он с силой оттолкнул Мэгги так, что она ударилась о кровать, а сам, клокоча от бешенства, направился к двери. Затем, неожиданно остановившись, повернулся и в упор посмотрел на нее.
– Запомни: я не потерплю, чтобы этот мусор из твоего прошлого появился в нашей жизни. Ни в моей, ни в твоей, ни в жизни Дэвида.
Мэгги выпрямилась. Выражение лица Лайла говорило о том, что его угроза вполне реальна. До сегодняшнего дня все ее мысли, забота, любовь были направлены только на Дэвида, и вдруг в ней проснулось почти забытое чувство: желание защитить другого человека, Ника.
– Он ничего не знает, Лайл. – Внезапно вспыхнувшую ярость сменили усталость и ставший привычным страх. Если бы дело дошло до прямого столкновения между Лайлом и Ником, Мэгги не сомневалась, кто выйдет победителем. Ник моложе его на двадцать лет, он сильный и умеет драться. Но Лайл никогда не пойдет на это, он привык действовать по-другому. Он нанимает бандитов, и они делают свою грязную работу.
– И не дай Бог, если узнает. – В словах звучала неприкрытая угроза, она читалась и в его пронзительном взгляде, которым он словно пригвоздил ее к полу. Затем Лайл повернулся и, выйдя из комнаты, неслышно закрыл за собой тяжелую дверь. Это пугало еще больше, чем если бы он просто хлопнул дверью.
Наученная горьким опытом, Мэгги не отрываясь смотрела на дверь и лишь через несколько минут, убедившись, что Лайл не вернется, на цыпочках подбежала к ней, как можно тише задвинула засов и с облегчением присела на постель. Холодными как лед пальцами она потрогала щеки и подбородок там, где в них впивались пальцы Лайла, и только тогда заметила, как дрожат ее руки.
Возникшие было из прошлого чувства Магдалены Гарсиа вновь превратились в призрак и исчезли в самом дальнем уголке памяти, где хранились столько долгих лет. Она снова была Мэгги Форрест, женой мультимиллионера, вызывающей всеобщую зависть. Самое смешное заключалось в том, что теперь ее казавшаяся невероятной мечта юности сбылась: она богата настолько, что отвыкла думать о деньгах, может купить себе и сыну все, что хочет. Еда для нее по-прежнему оставалась проблемой, но только не такой, как раньше: ей уже не надо беспокоиться о том, чтобы хоть чем-то утолить голод, напротив, приходится следить за диетой, чтобы не располнеть. Теперь у нее было все: дорогая одежда, драгоценности, автомобили, уважение. Все, о чем она когда-то так мечтала.
И в то же время она была до отчаяния несчастна. Судьба жестока.
В сущности, внезапное появление Ника ничего не изменило, и она должна помнить об этом, ради себя и ради сына.
Глава 3
Из задумчивости ее вывел царапающий звук. Подняв голову, она увидела, что дверная ручка поднимается и опускается. Вздрогнув, Мэгги вскочила и направилась к двери. На какое-то мгновение она даже оцепенела, подумав, что вернулся Лайл.
– Мама, ты здесь?
Слава Богу, это Дэвид. Она облегченно вздохнула. Но, что бы ни случилось, он не должен видеть, что она расстроена. Стараясь выглядеть как обычно, она пригладила волосы, расправила халат и впустила сына.
– Почему ты еще не спишь? – спросила Мэгги, закрывая за ним дверь. Чуть отойдя и прислонившись к стеце, она с улыбкой и нежностью, от которой даже закололо сердце, смотрела на Дэвида, просто видеть его уже доставляло радрсть. Он был такой красивый: со светлыми взъерошенными волосами, чистой смуглой кожей, высокий и прямой, как деревце. Со смешанным чувством восхищения и одновременно сожаления, что сын так быстро растет, глаза матери уже различали в нем черточки будущего взрослого мужчины.
На мальчике была детская пижама с ярким рисунком, но он явно вырастал из нее. Хоть Мэгги и сама была довольно высокой, макушкой он уже упирался ей в подбородок, а ноги и руки стали почти как у нее. Глядя в темно-карие глаза с длинными ресницами, она узнавала в них свои – так они были похожи, временами ей даже казалось, что она смотрит в зеркало, и эти глаза таили в себе такое, о чем она могла лишь догадываться. Она любила его так сильно – частицу своей крови и плоти, – что порой при взгляде на сына испытывала щемящую боль. Ей хотелось обнять его, как когда-то, но она сдержалась: в последнее время он больше принадлежал Лайлу, нежели ей, подражая ему в поступках и образе мыслей, восхищаясь и выказывая рабскую преданность. В отношении же сына к ней – только в мягкой форме – теперь все чаще проскальзывала презрительная враждебность, так напоминавшая манеру Лайла.
