Сьюзен Виггз - Просто дыши
Незаконченные дома выглядели зловеще: черные скелеты на фоне залитого дождем неба. Оборудование, разбросанное то тут, то там, выглядело так, словно гигант торопливо собирал игрушки в промокшей песочнице. Наполовину заполненные контейнеры для мусора были разбросаны по бесплодному пейзажу. Люди, которые переедут сюда, никогда не узнают, что вначале это все походило на поле боя. Но Джек был волшебником. Он мог начать со стерильной прерии или утилизованной фабрики отходов и превратить их в Плезантвиль. К весне он превратит это место в нетронутую, буколическую утопию, где дети будут играть на газонах, лошади — галопировать в паддоках, а женщины с лошадиными хвостами и без косметики — маршировать к конюшням.
Вот-вот стемнеет. Пицца скоро остынет.
И тут она заметила автомобиль Джека. Отреставрированный на заказ GTO был исключительно мужской машиной, хотя по закону принадлежал ей. Когда он был болен, она купила эту машину, чтобы ободрить его. Используя гонорары от комиксов, она умудрилась скопить достаточно для этого роскошного подарка. Потратить свои сбережения на автомобиль было актом отчаяния, хотя она была готова отдать все, пожертвовать всем, чтобы заставить его почувствовать себя лучше. Она желала только одного — потратить свой последний цент, чтобы купить ему здоровье.
Теперь, когда он был здоров, автомобиль остался его призом, его собственностью. Он водил его только по особым случаям. Его встреча с клиентом, должно быть, очень важная.
Черно-красный автомобиль припал, словно экзотическое животное, к подъездной дорожке одного из модельных домов. Он был почти окончен и напоминал охотничий домик, наевшийся стероидов. Все, что Джек строил, было больше, чем должно было быть, — панорамный настил, вход, гараж на четыре машины, водосборник. Двор все еще был скопищем грязи, с огромными ямами под взрослые деревья, которые будут вкопаны на этом месте. Инсталлированы — это словечко Джека. Сара бы сказала «посажены». Деревья выглядели патетически, словно падшие жертвы, лежащие на боку, с корнями упакованными в мешковину.
Дождь полил еще сильнее, когда она припарковалась, выключила фары и двигатель. Газовый фонарь слегка освещал сделанную от руки надпись: «Улица мечты». В доме было как минимум два газовых камина из речного камня, и один из них топился, что она могла наблюдать в виде золотого свечения в окнах верхнего этажа.
Прихватив стаканчик с кока-колой и коробку с пиццей, она открыла свой автоматический зонтик и вышла. Порыв ветра согнул ребра ее зонтика, выворачивая их наизнанку. Ледяной дождь бил ее по лицу и скользил за воротник.
— Ненавижу эту погоду, — сказала она сквозь сжатые губы. — Ненавижу ее, ненавижу, ненавижу.
Ручьи воды с голого двора бежали по склону к подъездной дорожке и свивались в мутные потоки. Нефункционирующие сливные трубы лежали беспорядочной кучей. Она не могла пройти не замочив ног.
«Пожалуй, я заставлю Джека отвезти меня домой в Калифорнию в отпуск», — подумала она. Ее родной городок Гленмиур в графстве Марин не вызывал у него нежных чувств. Он любил белые пески пляжей Флориды, но Сара почувствовала, что настала ее очередь выбирать место для отпуска. Прошедшие полтора года были целиком заняты Джеком — его нужды, его выздоровление, его желания. Теперь, когда беда осталась позади, она испытывала настоятельную потребность всплыть на поверхность. Это выглядело немного эгоистично, но зато чертовски привлекательно. Она хотела поехать в отпуск подальше от промокшего насквозь Чикаго. Она хотела сохранить каждый свободный от тревог день, кое-что, что она была не способна сделать довольно долгое время.
Путешествие в Гленмиур — не так много, чтобы об этом не попросить. Она знала, что Джек будет разочарован; он всегда утверждал, что в этой сонной прибрежной деревушке просто нечего делать. Пробираясь сквозь ураган, она решила, что с этим стоит поспорить.
Она улыбнулась, толкнув входную дверь, и вздохнула с облегчением. Что может быть уютнее, чем сидеть в дождливый вечер у камина и есть пиццу? Вполне возможно, что этот дом — единственное теплое и сухое место во всей округе.
— Это я, — позвала она, вылезая из ботинок, чтобы не запачкать новый паркетный пол. Ответа не было, только тихий звук радио, откуда-то сверху.
Сара почувствовала легкую боль в животе. Спазмы были побочным эффектом оплодотворения, и она не обращала на это внимания. Тот факт, что она испытывала боль, придавал значимость ее миссии. Это было физическое напоминание о ее решимости создать семью.
Стряхнув капли дождя, она на цыпочках, в носках двинулась к лестнице. Она никогда не была здесь раньше, но ей был знаком интерьер дома, Джек работал всего с несколькими планами домов. Массивные размеры и роскошные материалы снаружи — он строил то, что без смущения называл «типовыми домами». Она однажды спросила его, не надоело ли ему в самом деле строить все время один и тот же дом. Он рассмеялся в ответ.
— Разве может надоесть плетение рыбацкой сети? — возразил он.
Ему нравилось делать деньги. И ему это хорошо удавалось. Она была не столь удачлива. Каждый год, когда они платили по страховке за дом, он смотрел на цифры доходов от ее комиксов и снисходительно улыбался: «Я всегда хотел быть покровителем искусств».
Наверху лестницы она повернула на звук радио, ее плащ задел перила. По радио передавали «Разбитое сердце», и она вздрогнула. У Джека был ужасный вкус к музыке. Настолько ужасный, что это даже умиляло Сару.
Дверь в хозяйские комнаты была открыта, и дружественное пламя камина освещало покрытый ковром пол. Она заколебалась, чувствуя что-то…
Предостережение пульсом забилось в ее ушах.
Она шагнула в комнату, ее ноги утонули в пушистом ковре, пока глаза привыкали к мягкому золотистому свету. Рассеянный свет, мягко струящийся из двух пожизненной гарантии газовых фонариков, осветил два обнаженных тела, слившиеся в объятии на толстых шерстяных одеялах, расстеленных перед камином.
Сара испытала мгновение невыносимого смущения, ее взгляд затуманился, и она почувствовала головокружение и тошноту. Здесь была какая-то ошибка. Она вошла не в тот дом. В чужую жизнь. Она боролась с паническими мыслями, играющими в пинг-понг в ее сердце. Секунду или две она просто стояла недвижно, ошеломленная, позабыв дышать.
После бесконечных секунд они заметили ее и сели, подобрав одеяла, чтобы прикрыться. Песня по радио сменилась на такую же отвратительную: «Поцелуй бабочки».
Мими Лайтфут, осознала Сара, была точно такой, как Джек описывал ее: лошадница — сухая кожа и никакого макияжа, волосы в хвостик. Но с большими сиськами
