Агония Иванова - За чужие грехи
— Жаль, — посочувствовала девушка.
— Это как-то ужасно всю жизнь заниматься тем делом, от которого тебя тошнит, — зачем-то сказал он и закончил про себя «жить той жизнью, от которой тебя тошнит». Наташа обернулась, успела уловить кусочек того грустного, что промелькнуло в его лице. Пользуясь тем, что он смотрит куда-то сквозь нее, словно уйдя в свои мысли, девушка наконец-то решилась рассмотреть его получше и подтвердить свою грустную догадку — он был куда старше, чем показался ей на первый взгляд. Впрочем, какое это имеет значение?
Старше, младше… С чего она взяла…
— Наташа, а тебе говорил кто-нибудь, что у тебя очень красивые глаза? — словно опомнившись, спросил он и поймал ее взгляд. Девушка покраснела, нервно сжала пальцы.
— Нет, и я не думаю, что это так. У моей сестры действительно красивые глаза, а у меня совершенно обычные, — торопливо возразила она.
— Ты ошибаешься, — пользуясь ее замешательством, он преодолел несколько разделявших их шагов в пространстве тесной кухни и оказался рядом, взял ее за подбородок и развернул лицом к тусклому свету из окна.
— Если бы ты видела, очень красивые глаза. И такие чуткие, чистые. Ты напоминаешь мне какую-то актрису, определенно, — продолжал он.
— Какую? — заторможено спросила девушка, еще больше смущаясь его пальцев на своей коже.
— Не помню ее имени, кажется, она уже умерла. Или нет. Не знаю. Но хорошая была актриса, надо думать, — Наташа кивнула, посмотрела за окно, словно ища там спасения, и Кир воспользовался этим, наклонившись к ней и поцеловав. Наташа испугалась, оттолкнула его и попятилась в полумрак кухни.
— Прости… — пробормотал он как будто бы смущенно, — я не удержался… просто ты очень красивая, прости, Наташа, мне очень неловко.
Она стояла в полумраке, туда, куда не падал свет из окна, и смотрела на полную кружку с недопитым приторно-сладким чаем. Слишком сладким.
— Нет… все нормально, — хрипло и как-то потерянно сказала она, — просто я не умею. Это вы меня простите…
— Ну, это же можно исправить, — улыбнулся мужчина и подумал, что ему очень хочется курить, и в этой тесной квартире, словно не хватает воздуха, — никогда не поздно научиться…
— Может быть… — слабым голосом согласилась Наташа, сделала неуверенный шаг к нему и в этот момент кто-то позвонил в дверь.
— Люся… — вымолвила она.
— Мне пора идти, — опомнился Кир, — процедуры уже, наверное, закончились.
Они вместе дошли до прихожей, Наташа дрожащими руками открыла дверь и впустила в квартиру сестру.
— А вы что здесь делаете!? — вместо приветствия гневно поинтересовалась Люся, в упор, смотря на Кира, — как это понимать!?
— Мы всего лишь выпили чая… — принялась объяснять Наташа.
— Знаем мы, ваш чай, черт побери, — продолжала нападать Люся.
— Не волнуйся, малышка, — вмешался Кир примирительным тоном, — твоя сестра в порядке, мы действительно пили чай…
Люся молчала и по тому, как рассерженно сверкали ее темно-серые глаза стального холодного цвета, можно было догадаться, что сейчас она не настроена мирно разговаривать, и ищет жертву, чтобы выместить на ней свой гнев. Но она постаралась взять себя в руки и сказала уже с меньшей агрессией:
— Выпили чая? Вот и проваливайте.
— Ты такая вежливая, — усмехнулся Кир, Наташа проводила его к двери, — спасибо тебе, — уже ей, — мне было очень приятно с тобой познакомиться и проводить время тоже.
— А мы с вами больше не увидимся, да? — шепотом спросила Наташа, но Люся это услышала.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы нет, — бросила она и процедила сквозь зубы, — до свидания.
Наташа закрыла дверь и оперлась о нее спиной, осуждающе глядя на младшую сестру.
— Что ты так на него взъелась? — спросила она устало, — он хороший, правда… странный немного, но хороший.
— Смотри у меня, сестренка. Если этот «хороший» тебя только пальцем тронет… — Люся сбросила ботинки, исчезла на кухне и вернулась с ножом для резки мяса, — я вот этим ножом перережу ему горло.
— Ну что, как там твоя школьница? — злая ирония в голосе Владимира была слишком очевидна. Он проводил Кира на балкон своей квартиры, потому что не любил, когда курят в помещении.
— Все еще впереди, — без особого интереса бросил тот, доставая из кармана сигареты.
С балкона Владимира открывался отличный вид на пол района, отсюда было видно даже дом Наташи и ее сестры, только их окна выходили в другую сторону. Впрочем, к чему думать об этом? К чему вообще думать о ней? Она глупая легкомысленная девица, не знающая, чего она хочет от жизни. Да и к тому же полная эгоистка, не думающая ни о ком, кроме себя… Привести домой незнакомого человека! А если бы он хотел убить ее или обокрасть? Боже, ну что за дура!
Но что говорить о ее личных качествах, когда они его ничуть не волнуют? Вот симпатичная — это да. Впрочем, ее сестренка куда симпатичнее, особенно когда злиться… Маленький чертенок, готовый порвать его в клочья. И почему-то только Владимир не сказал «коротышка»?
— Значит, это не будет легкой победой, — сделал вывод тот, прикрыл глаза устало, — слушай, Кира, остановись, пожалуйста, пока не поздно. Поиграли и хватит… Ты девочке жизнь сломаешь.
— Ну что за вздор? — отмахнулся Кир, — у нее всего лишь будет опыт. Хоть целоваться научится, — он как-то холодно и немного зло рассмеялся, — и еще чему-нибудь. Полезному, — он поморщился и выпустил в холодный вечерний воздух белесый зыбкий дым. Накрапывал мелкий дождь, и его серебристые капли на стеклах балкона играли в свете зажигающихся фонарей.
— Ты, наверное, просто не понимаешь, — вздохнул Владимир.
— Может быть, и не понимаю, — пожал плечами Кир, убрал с лица волосы и снова затянулся, жадно, словно эта затяжка была последней в жизни, — но одно я понимаю точно. Я ее хочу. И она будет моей.
Владимир чертыхнулся, посмотрел на город с высоты восьмого этажа и совершил последнюю попытку спасти эту незнакомую ему девочку, за которую ему теперь стало страшно и совестно.
— Слушай… тут один человек из командировки вернулся… тебе было бы интересно с ним пообщаться, я думаю, — начал он. Кир посмотрел на него сощурившись, и Владимир понял, как глупо предлагать ему это сейчас, — ну, правда. Съездим вместе к заливу, развеешься. Забудешь об этой…
— Наташе, — закончил за него Кир, потушил сигарету и швырнул окурок вниз, а сам собрался уходить, бросил через плечо, — ни за что. Она будет моей, слышишь?
Дождь усиливался, брызги залетали и в открытое окно, на балконе пахло свежестью и сигаретами.
