Луиза Харвуд - Шесть причин, чтобы остаться девственницей
Холли вытерла и убрала в буфет последнюю тарелку, затем, оглянувшись по сторонам, поискала только что открытую бутылку вина, догадываясь, что, скорее всего, она исчезла из кухни вместе с Кэтлин. Так и есть. Холли достала из холодильника еще одну бутылку, забралась на стул и плеснула себе в бокал немного вина. Подождем, Кэтлин недолго просидит в одиночестве: пять минут — и прибежит обратно.
Холли обвела взглядом кухню — идеальная чистота и порядок: сверкающие хромированные поверхности, на которых нет ни единого пятнышка, сделанная по специальному дизайнерскому проекту мебель — продуманные, чистые и свободные линии, пол из массивных стеклянных плиток, светло-сиреневые обои и кафель с изящным рисунком ручной работы. Холли обожала свою кухню, именно такой — аккуратно прибранной и в то же время готовой к началу вечеринки: пол подметен, посудомоечная машина ждет, когда можно будет приступить к работе, а в холодильнике нет свободного места, потому что все полки заставлены тарелками и салатницами. Холли знала, она допустила немало ошибок, создавая интерьер других комнат, но что касается кухни — тут все было сделано безукоризненно.
Она уловила легкий шорох у себя за спиной. Кэтлин виновато-шаркающей походкой прибрела обратно в кухню, пробормотала себе под нос: «Извини», выдвинула стул и уселась рядом.
Холли окинула ее суровым взглядом.
— Прости, прости, прости, я раскаиваюсь, — слезливым голосом запричитала Кэтлин. — Пожалуйста, не выгоняй меня на улицу, разреши остаться с вами.
Холли расхохоталась.
— Ладно, оставайся.
— Поверить не могу, что Эмили целый год просидела в этой дурацкой конторе, — Кэтлин снова вернулась к нормальному тону и, обхватив руками края сиденья, принялась раскачиваться на стуле. — Она просто не решалась признаться самой себе, что ошиблась с работой.
Холли пожала плечами.
— Обидно, — продолжила Кэтлин, — Эмили предпочитает страдать и мучиться, нежели честно сказать, что была не права. Тебе так не кажется?
— Да, пожалуй, — согласилась Холли и бросила подозрительный взгляд на подругу. — Но тебя-то почему это раздражает?
— Не раздражает, а беспокоит. И заставляет задуматься. Возможно, Эмили стоит спросить себя, а не заблуждается ли она по поводу еще кое-каких вещей. Например, своих железных принципов, от которых она не хочет отступиться.
В воздухе повисла напряженная пауза. Холли молчала, всем своим видом выражая полное несогласие.
— Холли, я очень хорошо отношусь к Эмили, — с нажимом сказала Кэтлин. — Поверь, я говорю искренне. Мне просто не хочется, чтобы лет через десять она сокрушалась: «О боже! И здесь я тоже ошиблась! Какой ужас!»
— Не вижу никаких ужасов. Но даже если она заблуждается, в любом случае тебя это не касается.
— Не понимаю, почему ты всегда уходишь от разговора об Эмили?! — взорвалась Кэтлин. — Почему мы должны ходить вокруг нее на цыпочках? Почему ее личная жизнь — запретная тема? Мы же обсуждаем других знакомых! Ты всегда затыкаешь мне рот, как только я произношу ее имя, а сама даже не знаешь, что я собираюсь сказать.
— Мне нет необходимости выслушивать, что ты собираешься сказать. Я и так прекрасно знаю — ты хочешь убедить меня, что Эмили совершает РОКОВУЮ ОШИБКУ. Но я так не считаю.
Кэтлин сокрушенно покачала головой:
— Надеюсь, если кто-нибудь в твоем присутствии станет осуждать меня, ты с такой же самоотверженностью встанешь на защиту моей чести и достоинства.
— В этом нет необходимости, — усмехнулась Холли. — Кто тот смельчак, который осмелится на тебя напасть?
Холли слезла со стула, включила верхний свет и подошла к холодильнику. Приоткрыв дверцу, она вытащила миску со взбитым кремом, выдвинула ящик стола, выбрала подходящую ложку и придвинула к себе блюдо с пирогом. Кэтлин тоже подсела поближе, обмакнула указательный палец в миску и, как довольная кошка, стала слизывать крем.
— Эмили ошибается, — спокойно произнесла Кэтлин, — самоотречение и целомудрие — не одно и то же.
— Возможно, она переедет в Корнуолл, — сказала Холли, делая вид, что не слышала философского высказывания подруги. — Переберется поближе к брату и откроет свой магазин.
— Тогда может сразу поставить на себе крест. Там она точно никогда не найдет своего Мистера Совершенство… или Полное Ничтожество. Вообще никого.
Холли подцепила ложкой крем и шлепнула его на пирог.
— Она уже и название придумала — «Морская волна». По-моему, отличная идея. Знаешь, мне кажется, у нее бы здорово получилось. Эмили давно разочаровалась в театре и уж точно никогда не любила Лондон. Она хочет открыть что-то вроде художественной лавки. Ну, всякие там картины, скульптуры, поделки на морскую тематику.
— Эмили закончила университет с отличием, — воскликнула Кэтлин с беспокойством в голосе. — С какой это стати ей уезжать в Корнуолл и возиться с какой-то захудалой лавчонкой. И почему она так стремится пропустить все самое интересное и захватывающее, что только есть в жизни? Я так говорю, потому что искренне люблю Эмили, — поспешно добавила Кэтлин, — и желаю ей добра.
Холли размазала крем по поверхности пирога и потянулась за чашкой, в которой горкой лежала клубника.
— Думаю, ты просто не понимаешь Эмили и заблуждаешься на ее счет. Ты изначально предполагаешь, что она несчастна, но это не так. Эмили прекрасно знает, чего она хочет, и четко представляет ту цель, к которой идет. На самом деле, она гораздо счастливее любой из нас.
— Вместо клубнички тебе следовало бы украсить пирог маленькой вишенкой — невинная ягода, как раз для нашей подруги, — вызывающе произнесла Кэтлин и, подхватив клубничину двумя пальцами, сладострастно впилась в нее зубами.
Эмили поднялась по каменным ступеням старинного йоркширского особняка, взялась за блестящее дверное кольцо и слегка постучала. Каждый раз, приходя к подруге и окидывая взглядом тяжелую входную дверь красного дерева, Эмили испытывала нечто вроде сомнения: туда ли она пришла? Ей просто не верилось, что сейчас на пороге появится именно Холли. Она до сих пор не могла осознать сам факт, что Холли живет в шикарном особняке стоимостью в несколько миллионов фунтов, где хватило бы места нескольким поколениям целой семьи, а не то что одинокой молодой женщине двадцати пяти лет. Дом находился в районе Ричмонд-Хилл и был окружен уходящими за горизонт заливными лугами.
Холли была единственной наследницей сказочно богатой бабушки, которая оставила любимой внучке свой особняк, совершенно правильно рассудив, что ее единственной дочери, матери Холли, такие владения ни к чему. На первом этаже была расположена отдельная двухкомнатная квартира, которую Холли сдавала, а на доходы от аренды содержала весь остальной дом. Эмили и Холли подружились еще во время учебы в университете, и с тех пор в жизни Холли не раз происходили удивительные и совершенно невероятные вещи. Однако свалившееся на нее наследство, было, пожалуй, самым грандиозным событием последних лет.
