Паулина Симонс - Талли
Конечно же, существовали и другие города. Но в Канзас-Сити скучно. В Манхэттене вообще нечего делать. Импория и Салина еще меньше Топики. Лоуренс — университетский городок. А в Вичите она была только раз.
С запада Роща выходила на Аборндейл Парк, по соседству со специальным отделением для душевнобольных Канзасской общественной больницы; а с востока она упиралась в железнодорожную магистраль. К счастью, почти все мальчики, которых интересовала Талли, жили далеко от Рощи. И это было к лучшему. Потому что никто из них не пришелся по вкусу ее матери.
Когда Талли исполнилось шестнадцать, «ночевки у подруг» резко прекратились. Хедда Мейкер, столько лет выглядевшая слишком усталой, неожиданно проявила интерес к содержимому письменного стола Талли и нашла там несколько презервативов. Талли клялась и божилась, что ей их подбросили в шутку и вообще это воздушные шарики. Но на мать ее клятвы не подействовали. Ночевать у подруг запретили. Это был позор. Ведь на танцевальных состязаниях на Холме Талли неплохо зарабатывала.
Полгода Талли никуда не выпускали, кроме как к Дженнифер и Джулии. Потом, в прошлом году, когда ей исполнилось семнадцать, с ней стала повсюду ходить тетя Лена. На вечеринках это выглядело особенно ужасно. Громогласные, хохочущие подростки распивали пиво, рассказывали пошлые анекдоты и пели «Мертвеца», — а тетя Лена сидит себе в каком-нибудь уголке, как толстая молчаливая утка, и смотрит, смотрит, смотрит за племянницей.
Не имея возможности ходить куда бы то ни было одна, Талли, которая несколько лет отгораживалась от подруг детства, поневоле вернулась в кружок Мейкер — Мандолини — Мартинес. В Топике их стали называть «Три М». Они снова всюду появлялись вместе, но это было уже не то. Были вещи… о которых они не говорили.
И ни разу больше они не ночевали в палатке на заднем дворе дома, где жила Дженнифер, как это частенько случалось, когда они были маленькими. Талли немного тосковала по тем временам. Но в шестнадцать она больше всего тосковала по Холму. Тосковала по танцам.
Талли не разрешалось задерживаться на улице после шести часов вечера. В прошлом году, в февралеѵ Талли на полчаса засиделась у Джулии. Она вернулась в шесть тридцать. Двери и окна ее дома были заперты. Ни стук, ни крики так и не подняли ее мать с кресла, в котором она всегда смотрела телевизор, пока не заканчивались одиннадцатичасовые новости. Хедда, должно быть, как обычно, заснула и совершенно забыла о Талли.
Летом перед выпускным годом Хедда Мейкер слегка отпустила вожжи. Но Талли подозревала, что мать просто устала следить за ней.
Лето 98-го Талли назвала Летом Ненастья. Погода была отвратительная. Она по целым дням торчала перед телевизором. Но даже когда выпадал солнечный денек, в сухой Топике все равно была тоска. Пару раз девочкам удалось выбраться в Гейдж Парк поплавать в бассейне. Несколько раз Талли приглашали к Джен или к Джулии на барбекью. Оставшееся время она читала, и все — ерунду.
В августе девочки отпраздновали восемнадцатилетие Джулии, конечно же, в приятном обществе тети Лены.
Дверь в спальню Талли открылась.
— Талли, уже седьмой час, ты готова?
— Да, только причешусь.
Хедда Мейкер подошла ближе и провела рукой по кудрявым волосам Талли.
— Мам, — Талли отстранилась, и Хедда тоже, чтобы оглядеть дочь получше.
— Твои волосы выглядят ужасно. У корней уже отросли свои.
— Да, я знаю, спасибо.
— Я говорю это только потому, что забочусь о тебе, Талли. Другим нет до тебя дела, и никто другой не скажет тебе правду.
— Да, я знаю, мам,
— У меня нет денег тебе на краску.
— Я знаю, — резко ответила Талли. И добавила чуть мягче: — Миссис Мандолини сказала, что скоро я ей понадоблюсь, чтобы сгрести листву.
— Мне ты тоже понадобишься.
«А ты мне заплатишь, мама? — мысленно спросила ее Талли. — Ты мне заплатишь, если я уберу листья на твоем дворе и станцую у тебя на столе?»
— Я сгребу их попозже, ладно? — сказала она, состроив дежурную улыбку.
Хедда пристально смотрела на дочь.
— Тебе нужно отрастить собственные волосы. То, что у тебя на голове сейчас, — кошмар.
— Мам, у меня есть зеркало.
Хедда прищурилась в полумраке.
— Талли, ты накладываешь слишком много…
— Косметики, — договорила за нее Талли. — Я знаю.
— Талли, я знаю, что ты знаешь, и ты говоришь мне, что знаешь, но от этого ты не красишься меньше. Почему?
— Потому что я — уродина, мам, вот почему.
— Ты не уродина. Кто тебе это сказал?
Талли посмотрела на вытянутое, с широкими скулами лицо матери и усталые глаза цвета грязи, тусклые волосы точно такого же, как у нее самой, цвета, тонкие бесцветные губы.
— Ну хорошо, обычная.
— Но, Талли, ты хоть понимаешь, на кого ты похожа, когда так намазываешься?
— Нет, мама, — усталым голосом ответила Талли. — И на кого же?
— На шлюху, — сказала Хедда. — Причем дешевую.
— Да?
Талли посмотрела на себя в зеркало. «А теперь веди себя тихо, очень тихо, Талли Мейкер», — сказала она себе.
— Да. А если ты смотришься дешевкой, то мальчишки так и подумают и будут обращаться с тобой без всякого уважения. А мальчики твоего возраста могут быть очень… — Тут Хедда сделала паузу, чтобы подобрать слово, — …настойчивыми. И может так получиться, что ты не сможешь отбиться.
«Отбиться?» — подумала Талли.
— Да, мам, ты, конечно, права. Наверно, я действительно слишком сильно накрасилась.
И, взяв ватный, тампон, она принялась энергично стирать с лица косметику. Хедда наблюдала за дочерью.
— Ты смеешься надо мной?
— Конечно, нет, мам, просто я не хочу тебя расстраивать.
Хедда ничего не сказала и повернулась, чтобы уйти. Талли поднялась со стула и моментально села обратно, увидев, что Хедда смотрит на ее кожаные штаны.
— Талли, что это на тебе?
— Ничего, мам, ничего. Просто я купила себе штаны.
— Купила? Купила на что?
«На деньги Дженнифер».
— Я делала для миссис Мандолини кое-какую работу, и она дала мне за это немного денег.
— И на ее деньги ты купила вот это?
Голос Хедды стал удивительно спокойным. Она включила верхний свет, чтобы лучше видеть дочь.
«На свои деньги», — подумала Талли и сказала:
— Мам, но это всего лишь кожа, что в них такого?
— Всего лишь кожа? Всего лишь кожа? Да ты понимаешь, как ты в них выглядишь?
Она подхватила Талли под мышки и, стащив со стула, поставила перед зеркалом.
— Погляди! Как ты будешь смотреть на мальчиков и девочек? Как ты посмотришь на родителей Дженнифер? Что они подумают обо мне, узнав, что я отпустила тебя в таком виде к ним в дом?
