Нора Робертс - Отчаянный шантаж
– Как твои домашние задания? – спросил Филип, открывая парадную дверь. Сет закатил глаза.
– Господи, ты только о них и думаешь?
– Парень, домашние задания – смысл моей жизни. Одно утешение: они – твои. – Глупыш протиснулся мимо Филипа и на радостях чуть не сшиб его с ног. – И сделай что-нибудь со своей собакой, – проворчал Фил, но, когда он учуял аромат красного соуса Анны, его раздражение мгновенно улетучилось, и он с благоговением прошептал:
– Спасибо тебе, господи.
– Маникотти, – сообщил Сет.
– Да? – Филип отшвырнул портфель. – Прекрасно. Именно к этому случаю я припас бутылку вина. Наляжем на учебники после ужина.
Фил нашел свою золовку в кухне. Похоже, Анна спешила приготовить ужин и не стала тратить время на переодевание, лишь скинула жакет и туфли, закатала рукава белой накрахмаленной блузки и прикрыла юбку холщовым фартуком. Заполняя сыром трубочки из теста, она притоптывала босой ногой в такт арии, которую мурлыкала под нос. «Кармен», – узнал Филип.
Подмигнув Сету, Фил подкрался к Анне, обхватил за талию и чмокнул в макушку.
– Бежим со мной, красотка. Изменим имена. Ты будешь Софией, а я – Карло. Я отвезу тебя в рай, где ты будешь стряпать для меня, и только для меня одного. Эти деревенщины никогда не смогут оценить тебя по достоинству.
– Только вымою руки, Карло, и побегу собирать вещи. – Анна повернула голову и улыбнулась, ее темные выразительные глаза заискрились смехом. – Ужин через полчаса.
– Я открою вино.
– А сейчас можно что-нибудь поесть? – заканючил Сет.
– Закуски в холодильнике, – откликнулась Анна. – Доставай.
– Это просто овощи и трава, – проворчал Сет, вытаскивая блюдо.
– Да. Ну и что?
– Гадость.
– Не гадость, а итальянская закуска-ассорти. Смой с рук собачью слюну и приступай.
– Собачья слюна чище человеческой, – важно сообщил Сет. – Я читал, что укус человека гораздо опаснее укуса собаки.
– Очень интересно, и все равно вымой руки.
– О господи, – возмущенно простонал Сет, но отправился в ванную. Глупыш выскользнул за ним.
Филип выбрал одну из нескольких бутылок, которые держал в кладовке. Хорошие вина были его страстью. В его балтиморской квартире хранилась более обширная и тщательно подобранная коллекция вин, для которой он даже перестроил шкаф. Здесь же, на побережье, его обожаемые бордо и бургундское томились в компании рассыпчатого риса и концентрата желе быстрого приготовления… Фил почти смирился с этим.
– Как прошла неделя? – поинтересовался он.
– Ни минуты свободного времени. Я бы пристрелила того, кто сказал, что женщина может объять необъятное. – Анна оглянулась и ослепительно улыбнулась. – Но я счастлива.
– Это видно. – Филип ловко вытащил пробку, понюхал вино, одобрил и поставил бутылку на рабочий стол выдыхаться. – Где Кэм?
– Должно быть, уже едет домой с верфи. Они с Этаном собирались задержаться на часок. Первая яхта Куинов закончена. Хозяин приезжает завтра. Ты представляешь, Филип, закончена! – с гордостью воскликнула Анна. – Наша красавица готова к плаванию!
– Наверное, следовало бы открыть шампанское по такому случаю, – бодро ответил Филип, хотя испытал легкое разочарование от того, что не участвовал в окончании работ.
Анна взглянула на этикетку и удивленно приподняла брови.
– «Фолонарн, Руффнно»?
Филип довольно усмехнулся. Анна прекрасно разбиралась в винах. Еще одно очко в ее пользу.
– Урожая семьдесят пятого года.
– Ну, ничем не хуже шампанского. Поздравляю с первой яхтой, мистер Куин.
– Это не моя заслуга, – возразил Фил. – Я только улаживаю детали и мирюсь с участью раба.
– Не спорь. Детали необходимы, а ни Кэм, ни Этан не смогли бы справляться с ними так ловко, как ты.
– Думаю, «занудство» – более точное определение, чем ловкость.
– Называй, как хочешь, но ты должен гордиться вашими достижениями. И это не только новый бизнес, это семья. Каждый из вас отказался от чего-то очень важного ради Сета. И каждый из вас получил что-то очень важное взамен.
Пока Анна заливала соусом заполненные сыром трубочки, Филип достал бокалы.
– Никогда не думал, что так привяжусь к парню, но до сих пор бывают моменты, когда вся ситуация злит меня до смерти.
– Это естественно, – откликнулась Анна.
– Мне от этого не легче. – Филип пожал плечами, словно отмахиваясь от своих сомнений, и наполнил два бокала. – Правда, по большей части, глядя на него, я думаю, что лучшего младшего брата трудно представить.
Натирая в кастрюльку сыр, Анна украдкой смотрела, как Филип поднимает бокал, оценивает аромат вина. «Утонченный мужчина, эрудированный, практичный, лишенный сентиментальности, – подумала она. – И более совершенный образец мужской красоты даже трудно себе представить». Густые, чуть рыжеватые волосы, задумчивые глаза – скорее золотистые, чем карие. Удлиненное узкое лицо, чувственное и ангельски невинное одновременно. Высокая гибкая фигура словно создана для итальянских костюмов, но Анна видела Фила обнаженным до пояса в обтягивающих выцветших джинсах и знала, что его мускулатуре многие позавидовали бы.
Анна сунула кастрюлю в духовку и, улыбнувшись Филипу, подняла свой бокал и чокнулась с ним. Стекло тонко звякнуло при соприкосновении.
– А ты – отличный старший брат, Филип. Анна потянулась к нему и чмокнула в губы как раз в тот момент, когда в кухню вошел Кэм.
– Держись подальше от моей жены. Филип только улыбнулся в ответ и обнял Анну за талию.
– Это она меня поцеловала. Она меня любит.
– Меня она любит больше. – В доказательство Кэм ухватил Анну за завязки фартука, развернул и притянул к себе. И поцеловал так, что она потеряла способность соображать. Кэм ухмыльнулся и похлопал ее по попке. – Правда, красотка?
Голова еще кружилась, и Анна, сделав глубокий вдох, вывернулась из объятий мужа.
– Возможно. Но ты ужасно грязный.
– Решил заглянуть за пивом по дороге в душ. – Высокий, смуглый и очень опасный с виду, Кэм двигался с грацией дикого зверя. – И поцеловать свою жену, – добавил он, самодовольно взглянув на Филипа. – Найди себе собственную женщину.
– Где взять на это время? – мрачно спросил Филип.
После ужина Филип целый час убил на деление столбиком, Войну за независимость и правописание, и только после этого ему удалось уединиться в своей комнате с документами и портативным компьютером.
Это была та самая комната, которую Рэй и Стелла выделили ему, когда привезли к себе. Стены тогда были светло-зелеными, а через пару лет он взбунтовался и выкрасил их в лиловый. Один бог знает почему. Фил вспомнил, как мама – ибо к тому времени он считал Стеллу матерью – бросила на стены один только взгляд, возражать не стала, но предупредила, что ему грозит неизлечимое несварение желудка.
