Джиллиан Грей - Грехи
Кэрри глубоко вздохнула, выдавая свое нетерпение:
– Не понимаю, о чем ты говоришь? Что значит, они обратили на нас свой профессиональный взор?
– Книга, Кэрри Энн. Они пишут о нас книгу.
– Но это нелепо, они не собираются описывать нас, они ведь пишут романы. – Кэрри улыбнулась, в ее карих глазах заблестели дразнящие золотые крапинки. – Во всяком случае, какие секреты есть у тебя или твоих друзей, о которых было бы интересно писать?
– Не дерзи. Они пишут книгу. Ванда Мей даже делала для Линды копии нескольких глав из нее. Она сказала, что ей удалось ухватить только одну-две строчки, но книга откровенно сексуальна и вульгарна по тону.
Кэрри нахмурилась:
– И в ней действительно названы ваши имена – твое и твоих друзей?
– Ну конечно, нет. Имена изменены, чтобы соблюсти невинность, как говорят в телепередачах, но любой узнает нас. Как бы то ни было, Говард Барнес из бакалейной лавки подтвердил, что Линда в течение нескольких месяцев вела расспросы. Она называет это сбором материала.
Кэрри покачала головой:
– Я все еще не понимаю. Если имена другие, то это выдумка. И о чем тогда вы так беспокоитесь? Писатели часто используют реально существующие города, ситуации и даже людей, но это не означает, что в романе все правда.
– Ты еще ребенок, что ты знаешь! – всплеснула руками Мэрилу.
– Достаточно, чтобы понять, что ты говоришь ерунду. Не похоже, чтобы у кого-нибудь из наших знакомых были темные, мрачные тайны, которые нужно скрывать. Кому мешает, если такой городок, как Сент-Джоун, попадет в книгу? И я знаю достаточно, чтобы понять, что ты всегда завидовала доктору и миссис Кэссиди.
– Это чепуха, а ты молодая грубиянка! С чего мне завидовать им? Ради всего святого, они же янки!
– Да, и они оба имеют ученые степени. И не говори мне, что ты не завидуешь, когда все мужчины в Бар-Бер-Кин Эстейтс встают утром пораньше, чтобы только посмотреть на пробежку миссис Кэссиди. Она чудесная мама для чудесного папы.
– Довольно, Кэрри Энн! Я не собираюсь стоять здесь и чувствовать себя перед собственной дочерью необразованной старухой.
Кэрри подошла к матери и поцеловала ее в щеку.
– Не будь глупой, мама. На тебя еще обращают внимание, и то, что ты не заканчивала колледж, вовсе не означает, что я считаю тебя тупой. Мне просто хотелось бы, чтобы ты наладила отношения с родителями Эрики, ты никогда не давала им такой возможности. Она моя лучшая подруга, а ее родители не очень приветливы ко мне.
– Мне приходилось несколько раз обедать с ними по разным поводам, юная леди, мы все члены одного загородного клуба, и я даже играла с Линдой в теннис.
– Да, и тут же бежала к телефону посплетничать с Фиби, Вандой Мей или Сисси. – Не дожидаясь от матери дальнейших оправданий, Кэрри еще раз чмокнула ее в щеку и направилась к себе в комнату. – Пойду переоденусь, чтобы не испортить платье. – Остановившись на середине лестницы, она посмотрела сверху вниз на мать и добавила: – А потом позвоню Эрике и извинюсь.
– Ты не сделаешь этого! Прежде всего она не должна была подслушивать.
Кэрри тихонько засмеялась – иногда ее мать была просто невыносима.
– Я сомневаюсь, что она подслушивала. Скорее всего она просто хотела поздороваться с тобой. Но, как бы там ни было, я все-таки намерена сказать ей, что очень сожалею, и объяснить, что тебе дали ложные сведения. Мама, она моя самая лучшая подруга, и я не хочу, чтобы у нас была испорчена последняя школьная неделя. Пожалуйста…
– Хорошо, скажи ей все, что захочешь. Я собиралась приготовить на ленч фруктовый салат, как ты на это смотришь?
Кэрри одобрительно улыбнулась широкой теплой улыбкой.
– Фруктовый салат – это великолепно! Увидимся через несколько минут.
Она вприпрыжку побежала вверх по лестнице, но мать остановила ее, напомнив, что леди не положено бегать.
Не снимая платья, Кэрри сразу же позвонила подруге, но доктор Кэссиди сказал, что она еще не вернулась.
– Не могли бы вы попросить ее позвонить мне? Это очень важно.
– Разве ты когда-нибудь звонила сюда без важного повода? – усмехнулся Лоуренс Кэссиди.
Эта шутка, произнесенная приятным спокойным голосом, вызвала у девушки улыбку.
– Может, раз или два, – со смехом ответила она. – Но сейчас это на самом деле важно. – Она немного помедлила, чувствуя, что предает мать, но бросилась вперед. – Боюсь, мама задела ее чувства. Она – мама то есть, – разговаривала по телефону с матерью Брета, они говорили о вас, сэр, и о миссис Кэссиди.
– Да? – выжидательно спросил он.
– О вашей книге. Кто-то сказал моей маме, что вы описываете Сент-Джоун, – на этот раз она нервно хихикнула, – и все боятся, что вы превратите его в настоящий Пейтон Плейс.
– Вот как? Ну, они наполовину правы. В нашей последней книге описан маленький курортный городок на берегу озера. Линда собирает материал, а книгу в основном пишу я. Но, поверь мне, мы не выставляем напоказ своих соседей и друзей.
– Я сказала маме, что уверена в этом, но почему-то все очень встревожены.
– Возможно, нам с Линдой стоит позвонить кое-кому из знакомых и попытаться переубедить их.
– Это было бы замечательно.
– Есть еще лучший вариант. Доктор Грант помогал Линде собирать материал, и, наверное, было бы хорошо, если бы он сам всем все объяснил. – Его глубокий баритон снова перешел в мягкий смех. – Кроме того, он хоть и подлый, потворствующий всему янки, но живет здесь так давно, что люди забыли о его корнях.
Кэрри расстроилась, что отец Эрики знает, как отзываются о них люди, но не могла не поддаться его обаянию.
– Вы, вероятно, правы, – засмеялась она вместе с ним.
– Пока, дорогая, я скажу Эрике, чтобы она позвонила тебе.
– Спасибо. – Она положила трубку и расстегнула молнию на своем новом платье.
Платье плотно облегало фигуру, но ей было проще снять его через ноги, чем через голову. Расправляя его на плечиках и накрывая пакетом, она поймала в зеркале свое отражение. Стоя в одних трусиках – она редко носила бюстгальтер, ее маленькая грудь вполне обходилась без него, – она снова мысленно вернулась к разговору, который они вели с Эрикой по дороге в магазин.
В зеркале она увидела, как вспыхнуло ее лицо при воспоминании о настойчивых расспросах подруги о сексе с Бретом. Она лгала, когда уверяла, что у них никогда ничего не было. Они занимались этим с десятого класса, но Брет заставил ее поклясться никому не рассказывать. Это единственное, что она скрывала от ближайшей подруги, – ну, разумеется, кроме отношения собственной матери и некоторых других женщин Сент-Джоуна к семье Кэссиди, – и чувствовала себя виноватой за эту ложь. Но, черт побери, Брет готовился быть католическим священником, и очень важно, чтобы его репутация оставалась незапятнанной.
