Наталья Нестерова - Ищите кота (сборник)
— Кроме того, — продолжал Максим, — не рассчитывайте, что я вам уступлю свою кровать. Вы будете спать на диване, он не раскладывается, сломался.
Про диван Максим соврал, но надеялся, что подтекст Дине понятен: приставать к ней Максим не собирается, ее женской чести ничто не угрожает.
Дина подтекст расшифровала и в очередной раз согласилась:
— Хорошо.
Нерассуждающая покорность чужой воле — свидетельство рабской натуры. Когда на нас обрушивается горе, мы все становимся его рабами.
Максим жил в старом панельном доме постройки семидесятых годов прошлого века. Но в квартире был сделан современный ремонт. Прихожую от гостиной, объединенной с кухней, отгораживал книжный стеллаж. Внутри квартиры всего одна дверь — в спальню. Зона кухни располагалась в нише, обеденный стол отсутствовал. Это была квартира холостяка, успешного небедного одинокого мужчины, который принципиально не планировал обзаводиться семьей, да и ночующих гостей не жаловал. Поэтому дверь в спальню была стеклянной, а в ванную и в туалет можно было попасть только из спальни. Зато холостяк любил поваляться на диване перед телевизором. Громадный диван-царь занимал центральное место в комнате и наводил мысли о неге, уютном горизонтальном положении тела — словом, диван манил, обещал и гарантировал. Кресел по бокам дивана, которые обычны в меблировке гостиной, у Максима не было. На низком столике перед диваном валялись журналы и газеты, стояли чашки с присохшими остатками кофе. Поперек спинки дивана висело несколько галстуков и пара несвежих сорочек. На диване клубился мягкий плед, подтверждая мысль о том, что хозяин любит здесь расслабиться.
Максим показал Дине, где находятся удобства. Удобства были совмещенными — большая душевая кабина, раковина, утопленная в стильную тумбу, зеркало с полочками, унитаз, рядом с которым стояла газетница, набитая журналами. Дина мыла руки, смотрела на себя в зеркало. Лицо осталось прежним, а жизнь перевернулась.
Дина не часто сталкивалась по работе с Максимом. В прошлом году начальница болела, Дина ее замещала, несколько недель пришлось тесно общаться с Максимом. Он произвел на Дину впечатление крепкого профессионала, делового современного менеджера, но человека не теплого, сухого и отчасти сноба. Полная противоположность руководителю компании Игорю Леонидовичу, в сердечности и мягкости которого не было слабости и благодушия. Они, Игорь и Максим, составляли отличный руководящий тандем.
По наблюдениям Дины, все мужчины, абсолютно все, смотрят на молоденьких женщин-коллег по работе двояко, будто меняют контактные линзы. Первые линзы — деловые, появляются в обстановке обсуждения производственных проблем, принятия решений. Взгляд не расслабленный, а сосредоточенный, и половая как и прочая принадлежность собеседника в такой ситуации значения не имеет. Женщина, мужчина, негр, эскимос, марсианин — не важно, главное принятие верного решения. Но рабочий день не на сто процентов состоит из важных деловых моментов, и бессознательно, хотят того или нет, мужчины в расслабленном состоянии цепляют другие линзы — с радужной хитринкой. И взгляд становится неформальным, комплиментарно ласковым. Именно так большинство мужчин смотрели на Дину. Но не Максим. У него второй набор линз был с дефектом. Не только на Дину, но и на остальных женщин он взирал как пресыщенный набоб, который признает, что без мадамочек никуда не деться, но зависимость от них чисто физиологическая, и вообще они, женщины, стоят ниже на лестнице эволюционного развития. Странным образом его почти-презрение действовало провокационно возбуждающе на сослуживиц, он был желанным объектом для интрижки, хотя никто не мог похвастаться победой над этим задавакой. Дина считала противоестественным, что здоровый крепкий мужчина, умный и внешне привлекательный, не женат, не воспитывает детей. Противоестественность говорит о душевной ущербности.
Но сейчас рассуждать о недостатках Максима, который спас ее, вытащил из-под гробовой доски, было по меньшей мере неблагодарно.
Пока она отсутствовала, Максим навел порядок — сгреб все с дивана и со столика, бросил за гардины. Вернувшаяся Дина обнаружила на столике бутылку коньяка, рюмки, сыр на дощечке с ножом. Максим чистил апельсины и раскладывал дольки на тарелке.
— Другой закуски нет, — извинился он.
— Опять пить? — испугалась Дина.
— Не опять, а снова. Вам положено пить с горя, а у меня вообще ни в одном глазу. Присаживайтесь.
Дина села в угол. Диван оправдал ожидания — принял тело нежно и мягко. Дине хотелось забраться на него с ногами, устроиться поудобнее, но Дина постеснялась принять непринужденную позу.
— Выпьем за здоровье добрых людей! — пододвинул ей рюмку Максим и жестом показал: поднимайте, чокайтесь со мной.
— Хорошо, — подчинилась Дина, чокнулась и пригубила коньяк.
Максим выпил одним махом, взял кусочек сыра, протянул Дине, но не отдал:
— Добрые люди обидятся. До дна! Вот правильно, молодец! Закусывайте. Отличный коньяк, верно? — Он снова наполнил рюмки.
— Вы меня спаиваете? — спросила Дина.
— Спаиваю, — подтвердил Максим. — Но без корыстных целей и для вашей же пользы. Тост номер два: «Чтоб они сдохли!»
— Кто?
— Плохие люди. До дна! А то некоторые не допивают, и плохих людей развелось — хоть соли их.
— Хорошо.
Дина выпила и получила дольку апельсина.
— Я не могу пить в таком ритме, — жалобно проговорила она.
— Пробовали?
— Нет.
— Если не пробовали, то и не зарекайтесь. — Максим говорил задумчиво, точно мысленно решал какую-то задачу.
Он действительно решал.
Максим никогда и никому не рассказывал о причинах своего развода с женой. Слишком уж отвратительны и унизительны были эти причин. Кроме того, не в его правилах было распространяться о собственной личной жизни, да и чужая его мало интересовала. Но Дина, стойкий оловянный солдатик, заслуживала того, чтобы понять: не одна она хлебнула из горькой чаши. Дина, конечно, это и так знала — общетеоретически.
— У меня была жена, — начал Максим почему-то запевным тоном, как былину принялся рассказывать. Поймал себя на этом и усмехнулся. — У попа была собака, он ее убил. Я жену не убивал, хотя чертовски хотелось. Она любила отдыхать в Тунисе, дважды в год туда ездила. А я любил жену и был верен ей, как большевик Ленину-Сталину. Решил сделать сюрприз — приехал в Тунис без предупреждения. Сюрприз удался. Она ездила туда… как бы культурно выразиться? За сексуальными утехами. У них служба поставлена: русские бабы и горячие тунисские альфонсы.
