Мой муж — зомби (СИ) - Траум Катерина

Чёрт, чёрт, чёрт! Этого не может быть! Не может, правда же?

— Твой смиренный слуга подносит тебе дары, — потусторонним, отдалённым эхом произнёс Матвей. Не обращая внимания на моё ёрзанье, он поднял голову и распахнул веки.

Меня сковал животный ужас. Болотную радужку психа полностью затопила дегтярная чернота. Как в моём любимом сериале «Сверхъестественное», когда в человека вселялся демон. Заледенев, я тряслась как мокрая собачонка и отчаянно пыталась оправдать то, что видела, с точки зрения нормальности.

Может, в роме всё-таки что-то было? И я ловлю серьёзный приход. Или вовсе сплю, или сошла с ума, когда прямо передо мной умер жених. Но такое не могло быть взаправду — чтобы у человека пропал зрачок, а точнее, будто расширился на всё глазное яблоко. И чтобы сигары вместе с напитками испарялись в воздухе.

Матвей не шевелился долгую минуту — будто шёл какой-то разговор, которого я не могла слышать. Наконец, он кивнул незримому собеседнику и неспешно обошёл кровать сбоку. Отставил бокал на тумбу и закрыл ладонью мёртвые глаза Вадима. Символы, вытатуированные на жилистых предплечьях бокора, засветились словно неоновые. Меня рвало на части от равносильных желаний и подойти ближе, и спрятаться под плед с головой.

Матвей переместил руку на плечо безвольного тела, и тут из-под головы Вадима выполз большой, чёрный паук. Бодро семеня лапками, он подбежал к ладони колдуна и словно… втянулся в неё, распластался по тыльной стороне, запечатавшись крупным рисунком на светлой коже.

Я всхлипнула. Раньше ничего крепче травки не принимала, и такого дикого эффекта реалистичности галлюцинаций не ждала, тем более от простого рома.

Матвей же вернулся к изножью кровати, встал к телу спиной. Трижды постучал костяшками пальцев о деревянный столбик балдахина. И чётко, повелительно позвал:

— Вадим!

По гостиничному номеру будто дунул порыв ледяного ветра, погасив все свечи. Я вздрогнула, очутившись в полной темноте, но куда больше испугал отчётливый скрип кровати. Прошуршав по валяющейся на полу шторке, Матвей метнулся к выключателю и зажёг верхний свет. Глаза заслезились, но я в ужасе уставилась на парня, которого посчитала психом. С его болотной радужкой уже всё было в порядке, и он поймал мой шокированный взгляд даже как будто с озорством:

— Получите, распишитесь. Супруг к вашим услугам.

Только с этой командой я позволила себе посмотреть на кровать.

И завизжала резаной свиньёй, потому что оно шевелилось. То, что минуту назад было полностью и безнадёжно мертво, слабо дёргало головой и хрипело. Я заглушила крик, сомкнув зубы на пледе. Шумно, прерывисто выдохнула, но дыхание подводило: кислород застревал на уровне гортани.

Где-то на подкорке всплывали отголоски молитв, правда сама я вслух никогда такого не произносила. Да и в святую силу Ив Сен-Лорана верила куда сильнее, чем в богов. Вместо этого, едва убрав спасительный плед от лица, я от души, через стук зубов, выругалась.

Потом ещё раз — словами, за которые бабушка отправила бы мыть рот с мылом.

— Фу, как некультурно, — прокомментировал Матвей мои непечатные восклицания, напомнив тоном госпожу Фрекен Бок. — Вадим, сидеть.

Грузное тело моего свежевоскрешённого мужа послушно уселось на постели, сложив руки на колени и держа спину неестественно прямо. Это был вроде он… и вроде бы нет. Ни единой эмоции на пустом лице, абсолютно стеклянные глаза, подёрнутые белой плёнкой и не реагирующие на свет. Он не дышал — широкая, украшенная золотым крестиком грудь не вздымалась, не билась жилка на шее.

— И к-крестик не п-помог, — с заиканием, абсолютно растерянно пробормотала я, вжимая голову в плечи. Вид этой мёртвой куклы пугал до прыгающих перед глазами точек. Меня знобило. Но хотя бы пришло осознание, что это впрямь произошло.

Мой муж — зомби.

— Золото — это грязь, Барону оно только в радость, — услужливо отозвался Матвей, встав напротив своего творения и скептично оглядывая его отрешённо-бестолковую морду. — Вот серебряный и освящённый мог бы доставить проблем. А ещё больше — если бы твой Вадик был верующим и крещённым. А так… в целом, вышло неплохо, вон какой жирный жучок, — он демонстративно махнул рукой, показывая мне чёрного паука на тыльной стороне правой ладони.

Долбанный же придурок. Смешно ему?!

— Неплохо?! Неплохо? — взвизгнула я, вскочив с кресла. Меня буквально подбрасывало от шока, но ещё больше — от того, во что этот шизик превратил Вадьку. — Да ты посмотри на него! Кто вообще поверит, что он живой?! Эй, алё, — я бросилась к несчастному телу и пощёлкала пальцами перед его носом, на что зомби не реагировал никак. — У нас проблемы, вообще-то!

— И нечего так орать, — поморщился Матвей и шагнул к изголовью кровати, чтобы собрать с него свечи. — Ты хотела, чтобы все считали твоего мужа живым, пока не помрёт его папаша? Получай. Он будет ходить, кивать, даже за ручку тебя подержит, если надо. Только держи его подальше от соли, если не хочешь, чтобы он начал разлагаться на ходу. И обязательно кормить, иначе с голодухи на тебя же и кинется.

— Да у него глаза пустые! Бестолковые! И если это чучело будет всё время молчать — неужели никто вопросов не задаст, как думаешь?!

Матвей тяжко вздохнул, перехватив мой панический взгляд. С явным неудовольствием на лице он отложил свечи на тумбу и скептично посмотрел на Вадима. Тот продолжал сидеть истуканом, но на громкий щелчок пальцев своего бокора отреагировал, слегка повернув голову.

— Вадим, пройдись. И покрутись, давай, покажем товар лицом.

Зомби тяжело поднялся, и я спешно отпрянула, чтобы не оказаться на его пути. Шагал он неуклюже, но в целом — Вадька таким и был, неповоротливым медведем. Со спины выглядело вполне терпимо. Смешно подняв руки вверх, он покрутился, и Матвей ему одобрительно кивнул. На эту молчаливую похвалу хозяина зомби расплылся в широкой, напрочь бестолковой улыбке, напоминая тупого щенка. Изо рта у него тут же закапала слюна.

— Издержки, — пожал плечами Матвей, на что я без сил опустила голову и сжала пальцами переносицу, пытаясь проснуться из кошмара.

— Сам посмотри. Ну кого мы обманем? Его партнеры по бизнесу, секретарша, прислуга… я уж не говорю про отца. Все сразу увидят, что что-то не так.

Рухнув обратно в кресло, я страдальчески взглянула на Вадьку ещё раз. Тот вернулся на кровать, сел и вдруг сгрёб плохо гнущейся ладонью одну из разложенных поверх покрывала костей, которые Матвей использовал для ритуала. И потянул в текущий слюнями рот.

— Э-э, а ну-ка, фу! Фу, я сказал! — выдернув из руки зомби свои магические приблуды, Матвей погрозил ему пальцем. — Нельзя, ясно? Покормим мы тебя, но чуть-чуть попозже. Надо ему стейк с кровью что ли заказать, пока сойдёт…

Я мрачно молчала, наблюдая за этим «воспитанием». Несведущему человеку могло бы показаться, что Вадька просто поехал головой, мозгами впав в глубокое, подгузнико-погремушечное детство. И теперь надо вытирать ему слюни и следить, чтобы не тянул в рот всякую дрянь.

А у него миллионные контракты, ужины с поставщиками и судейство конкурса лучших шеф-поваров на носу… Мы в дерьме. Полном и беспросветном.

Явно уловив мой упаднический дух, Матвей подошёл ближе и как-то неловко похлопал по плечу — показалось издевательски. Но в голосе издёвки не было, когда он почти извиняющимся тоном заметил:

— Слушай, я же предупреждал. Твои проблемы, что ты мне не поверила сразу. Но всё ведь решаемо. Давай скажем, что у него гнойная ангина — вот прям такая, что ни из дома выйти, ни разговаривать. Температура под сорок. Пару недель на этом вполне можно выехать, заодно и лезть к нему в комнату особо никто не станет, заразиться не захотят.

— А потом?

— А потом, если уже край надо будет куда-то выйти — принарядим, подкрасим для румянца, цветные линзы в глаза вставим. Немного надрессируем его к тому времени, будет более реалистично руками махать. Скажем, что по итогу болезни ему удалили гланды, это оправдает молчание. Распоряжения от его имени сама будешь писать, ну или можно заморочиться, из старых голосовых сообщений вычленить голос и смонтировать новые записи. Выход есть всегда, тем более на кону не медалька за участие в забеге, а целый «Райстар».